Удерживая небо - Ник Перумов

И вот теперь Котёл часть себя направлял куда-то «вниз». В неведомую изнанку Упорядоченного, в те «слои реальности», что не реальны даже для нас с Ракотом.

Едва ли сильно ошибусь, сказав, что Источнику это нравилось не сильно.

Волны возмущений расходятся далеко. Сбоит настройка великих потоков, исполинских струн, протянувшихся через всё Упорядоченное – и мои кристаллы заливает чернотой вместо положенного многоцветья или хотя бы зловещего багрянца, но багрянца естественного, положенного изначально.

Словно сухая рука мертвеца-зомби, тянет и тянет Котёл с его исконного места. Я вижу, как искажаются познающие чары, как, изломанные неправильным отражением, они заставляют скручиваться и гнуться, словно ветки, мои кристаллы, что, казалось бы, твёрже твёрдого.

Я не вижу дна, куда устремляется этот поток, не могу различить, кто же устроился там, на другом конце этой жуткой пуповины. Гнев поднимается неуклонно и необоримо, мешает видеть и думать – то, что я вижу, кажется мне чуть ли не хуже того, изначального Ракотова заклятия.

Кто бы ни сотворил эти заклинания, что бы ни свело с ума Кипящий Котёл – он обрекал всех нас, всё Упорядоченное. Неназываемый, как сказали бы барды,

В логове тесномрёвом великимвесть подаёт,падают сосны;чрево чудовищачёрно, пусто,и вопиет;пиром обильнымнастало смиритьзверя утробу. —

и так далее.

Кто бы это ни сделал – Ямерт, Дальние, какие-нибудь слуги Спасителя или ещё кто, – нас они этим обрекли на верную смерть. Может, потому Мимир и исчез, что не дал им сотворить нечто подобное со своим источником, а без него даже этакие мастера не справились с родником, именуемым «истоком Мудрости»?

Пот срывался с висков крупными каплями. Дыхание сбилось. Моё человеческое тело, несмотря на всю, гм, «божественность», имело свои пределы. Да, его можно сбросить, как одежду. И, подобно простому смертному, оказавшемуся без тёплого плаща и стёганых портов студёной ночью, заработать «обморожение».

Несмотря на пот, который вроде бы «от жары».

Глупец, ты гордо решил, что «справишься сам», потому что кто ж ещё, кроме тебя, «познавшего тьму»?

Я тянулся и тянулся вниз, вдоль уходящей в небытие нити, стягивающейся в тонкий, наитончайший волосок. Тянулся, позабыв обо всём, словно Истинный Маг, тот самый, что сдвигал некогда пласты реальности, когда в жалкой лачуге нищенки рождался мой последний настоящий Ученик…

Тогдашняя моя попытка обернулась настоящим штормом в Межреальности, да таким, что с ним едва справился весь тогдашний Совет Поколения.

…А теперь всё началось с того, что лопнул один из моих кристаллов, покрылся трещинами и рассыпался в пыль другой. Нарастало басовитое гудение, а где-то высоко над головой в ужасе метались истошно верещащие летучие мыши; и то одна, то другая из них вдруг складывали крылья, неживым камнем обрушиваясь в бездну.

Нет, не пробиться. Слишком… глубоко, не хватает дыхания; меня словно подбросило невидимой волной, вышвыривая обратно на серый камень, к окутанному туманом Котлу. Взгляд мой затуманило, и, наверное, именно поэтому я вдруг увидал исполинский – и призрачный! – корень, заполняющий пропасть вокруг нас.

Тянулись, жадно подрагивая, истончающиеся отростки, на них оседали капли тумана, почти мгновенно всасывающиеся тёмным нутром, и тогда вверх по корню проходила короткая судорога – точно змея торопилась проглотить добычу.

«Мутна вода в нём и черна цветом. И питает он первый корень…»

Тяжело дыша, едва втягивая воздух сквозь стиснутое спазмом горло, я глядел на открывшееся мне и не верил. На краткий миг приоткрылись врата – мне, Богу! – туда, куда, выходит, вполне могли добраться людские колдуны или гоблинские шаманы.

Кристаллы мои гибли, один за другим, словно доблестные солдаты; серые плиты засыпало осколками, чёрными и острыми, и все они почему-то замирали остриями вверх, словно заточенные шипы во рву, ожидающие вражьего воинства. Котёл нехотя расставался со своими тайнами.

Дрожа, расплывался и таял явившийся мне призрак огромного корня. Куда он вёл, к какому «свету изначальному»? И что же теперь, остаётся только проследить?..

В миг, когда видение исполинского корня угасло окончательно, из Котла вырвался настоящий гейзер кипящей чёрной влаги. Лопнули с жалобным не то стоном, не то вскриком немногие остававшиеся из моих кристаллов, и сам я распростёрся на камнях; а над моей головой забушевал шторм, очень напоминавший тот самый, что сопровождал явление в мир Хагена, моего последнего Ученика.

Хорошо и славно, когда есть сила, с которой можно сойтись грудь на грудь; достойно Бога встать на пути силы, что кажется неодолимой; для того Упорядоченное и держит нас, вручив ключи от рек магии. Давно забытое ощущение поднималось в груди, грело и томило – да, именно так чувствовал я, когда совсем молодым, по меркам Истинных Магов, выходил на первые свои сражения.

Ярость Котла, буйство чистой и незамутнённой силы, силы, не осквернённой никакими заклятиями, изначальной крови моего Поколения – это хорошо, это привычно, это знакомо. С подобными бурями хорошо управлялся в своё время Совет Поколения, ну а теперь я справлюсь и сам. И взбесившиеся незримые валы не причинят никому ущерба, растратив всю мощь на бесплодный штурм возведённых преград, пока всё не войдёт обратно в привычное русло.

Знакомо. Изведано. Понятно.

…Но я так и не смог ни достичь сокрытого дна – того самого, куда тянется нить из Кипящего Котла, ни подняться наверх, по таинственному корню, якобы питающему Мировое Древо. Древо, которое никто никогда не видел.

Я, конечно, имею в виду тех, кто мог рассказать об этом что-то связное и проверяемое.

Извергаемая Котлом сила завивалась прихотливыми узлами, стягиваясь в подобие исполинского многоглавого дракона. Незримая, темнее самой тёмной тьмы и светлее самого яркого света, ощущаемая совсем не глазами, она заполняла чертог Кипящего Котла, всю его кажущуюся беспредельность, подобно змее, кусающей собственный хвост.

Тьма, мой всегдашний союзник, якобы «познанная» мной, если судить по самонадеянно взятому давнему титулу; она сейчас оборачивалась против меня, впрочем, она обернулась бы сейчас против любого, случившегося в чертоге Кипящего Котла.

Сотканный из огненной пыли, из частичек Пламени Неуничтожимого меч оказался у меня в ладони. Путь Ракота, не Хедина, однако утончённые заклинания сейчас уже не работали и сработать не могли – как не могли они сработать, когда Хаген только вступил в этот мир.

Опасно, смертельно опасно сталкивать первородные сущности в открытом противоборстве; всё искусство Истинного Мага как раз и направлено на то, чтобы избегнуть подобного.

…Всё-таки века существования в качестве «приходящего на помощь» сказываются – они да ещё вера, что даже эти силы, вырвавшись на волю, не успеют покончить со мной одномоментно.

Мяло, рвало, вжимало в серый камень. Я давно отвык от боли, от истинной боли – сейчас настал её черёд. Когда я странствовал, лишённый волей мерлиновского Совета власти над огнём, подверженный холоду и голоду, когда мне приходилось сражаться за жизнь своего тела кулаками и зубами – та боль оставалась обычной, болью плоти. Во плоть мы облеклись собственной волей. Мы могли сбросить телесную облочку, возымей такое желание, не она поддерживала в нас жизнь. Добираясь до незримой сути, нашего астрального естества – кто-то назовёт это «душой», но разве могут Истинные Маги – коих Время не смеет волочь за шиворот пыльной дорогой бытия – разве можем мы именовать это так же, как прочие смертные или бессмертные?

Меч полыхал – и зримым, и незримым светом. Видящие в ночи существа поспешили бы прикрыть глаза или отвернуться, настолько ярко сиял он, и это сияние вонзилось в первородный мрак, подобно изначальной искре Творца, разгоняющего исходный Хаос.

Котёл был в ярости. Тьма в ярости. Их невидимые зубы невесть как, но прорывались сквозь мою защиту – и я уже слепо рубил направо и налево, рассекая впившееся в меня нечто, сотканное из мрака и пустоты, оживлённое сошедшей с ума силой, извергаемой осквернённым Котлом.

Одежда на моём человеческом теле дымилась и вспыхивала, и само тело покрывалось ожогами, но завязавшиеся магические узлы, которые мне так и не удалось распутать, я просто рубил. Звёздный клинок послушно удлинялся, находя очередное сплетение, ещё один сгусток мрака.

Я побеждал. Побеждал, но побеждал не так, не по-Хедински. Подобное скорее подошло бы Ракоту – сила против силы, оружие против мощи, грудь на грудь.

…Но вот разрублен последний из узлов, отчаянно бурлящий Котёл стал успокаиваться, и извергаемая им сила вновь течёт ровно, не встречая преград – однако «вниз» от великого источника по-прежнему тянется тёмная пуповина, и даже мой меч, выкованный из частиц Пламени Неуничтожимого, не в силах её разрубить.