Дух времени. Введение в Третью мировую войну - Андрей Владимирович Курпатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно сколь угодно доказывать нам — хоть на бытовых примерах, хоть в научных экспериментах, — что у нас нет, например, «силы воли», или что нами движут базовые биологические инстинкты, а вовсе не «высшие цели», но мы всё не поверим.
Да, формально, рационально мы, может быть, с этим и согласимся, но поверить, что это так и есть, — нет, не можем. Так что на подсознательном уровне, там, где у нас и производится наше мышление, мы всегда ошибаемся и по поводу людей, и на их счёт.
Волны метацивилизаций
Теоретическая модель истории человечества, по Э. Тоффлеру, состоит из трёх фаз (волн метацивилизаций), каждая из которых уничтожала предыдущие культуры и региональные цивилизации, создавая принципиально новые, «немыслимые условия для тех, кто жил раньше».
Первая волна — аграрная революция, которая заняла, по расчётам Э. Тоффлера, одно тысячелетие. В этот период человек был безграмотен, не покидал пределов своей малой родины. Его жизнь определялась традицией, господствующей религией и требованиями физического выживания, включая климатический и сезонные факторы.
Вторая волна — становление индустриальной цивилизации, её продолжительность Э. Тоффлер оценивает в три сотни лет (я думаю, что она заняла только два века — XVIII и XIX). Человек, которого производило это время, уже радикально отличался от «аграрного». Он покидает деревню и обосновывается в городе, у него существенно расширяются его социальные связи, появляются другие способы проведения досуга. Он обучается грамоте, получает профессиональное образование, уже не так зависит от родовой семьи и стал менее религиозен.
Третья волна и последняя по классификации Э. Тоффлера — это волна информационная, которую он ещё назовёт супериндустриальной. В отличие от Э. Тоффлера, я полагаю, что она начинается не во второй половине XX века, а раньше — после Первой мировой войны. Формально можно считать точкой отчёта и вовсе появление радио и телеграфа, и уж точно она побеждает вторую с приходом телевидения и массовой телефонизации[4].
Человек информационной волны, по сути, стал «гражданином мира» — благодаря СМИ у него появилась возможность быть соучастником событий, о которых он раньше вряд ли бы даже узнал. Он получает высшее образование, легко путешествует между континентами, инвестирует в компании, находящиеся во всех частях света, имеет доступ к знаниям, где бы они ни находились.
Э. Тоффлер считал, что пика «информационная волна» достигнет к 2025 году, и оценивая сейчас многие из её характеристик, которые он приводит в своих более поздних работах, можно прийти к выводу, что он, наверное, прав[5]. Впрочем, думаю, никто не мог предположить, какое воздействие цифровые платформы окажут на человека и общество.
Внахлёст к третьей волне начинается четвёртая, которая поднимает голову уже в начале XXI века с момента массового распространения мобильной связи. Данное изменение может показаться несущественным, но оно принципиально меняет социальное время и территориальность.
Нечасто в прежние времена, осуществляя звонок человеку, мы спрашивали: «Я тебя не сильно отвлекаю?» И уж точно нам не пришло бы в голову начинать разговор с фразы «Ты где?». Цифровой человек получил своеобразную экстерриториальность.
Точно так же мобильная связь освободила нас от привязки к времени: чтобы «не сильно отвлекать», мы отправляем друг другу сообщения, понимая, что адресат прочтёт их, когда ему и в самом деле будет удобно. То есть мы стали коммуницировать друг с другом как бы в параллельных мирах с какой-то своей собственной, индивидуальной темпоральностью.
Наконец, апогеем этих тенденций разрушения «социального тела» стали посты, как это ни иронично прозвучит, в социальных сетях. Наш пост, будучи, вроде бы, частичкой нас самих, отправляется в некую область виртуального — вне пространства, вне времени, а ещё «для всех», то есть ни для кого.
В 2020 году Netflix выпустила документальный фильм «Социальная дилемма», в котором бывшие сотрудники Facebook[6], Google, Twitter[7], Instagram и Apple рассказывают, как эти технологические гиганты сознательно и целенаправленно формируют у своих пользователей цифровую зависимость. В этом же фильме очевидцы без обиняков говорят и о негативных социальных, политических и культурных трендах, в появлении которых повинны социальные сети.
«Социальная дилемма» наделала много шума, но и тут же ушла из информационной повестки. Что, впрочем, неудивительно — эта повестка обеспечивается теми самыми социальными сетями, а активным пользователям социальных сетей — «блогерам» — не хочется лишний раз осознавать и свою цифровую зависимость, и суррогатность проживаемой ими жизни.
Собственно, об этом недвусмысленно намекнули в той же Netflix, выкатив под Рождество 2022 года сатирический блокбастер с участием суперзвезд Голливуда — «Не смотрите наверх»[8]. Модель власти изменилась: теперь её производят не прежние инстанции власти, а гул социально-сетевой среды, лишённой всякой рациональности и критического мышления как такового.
Если посмотреть наверх…
Одно из ключевых, на мой взгляд, скрытых посланий фильма «Не смотрите наверх» — это невероятное снижение интеллектуального уровня как рядовых граждан, так и элит. Немудрено, что официальная общественность, в отличие от зрителей, оказалась от него не в восторге — CNN, The Guardian, IndieWire и ряд других СМИ разразились высокомерными критическими отзывами о высокомерности создателя фильма Адама Маккея.
Но даже снобы от официальных СМИ не смогли не заметить, что контекст проблемы (проблемой все единодушно считают несерьёзность отношения человечества к «глобальному потеплению») схвачен достаточно точно: «Люди глупые, — пишет критик Variety, — и вы не можете от них ожидать согласия ни в чём, даже если от этого зависит их выживание. Это „забавное“ откровение, которое легко считывается в очень самодовольной политической сатире Адама Маккея».
Мышление — это сложный интеллектуальный навык, предполагающий способность создавать объёмные, многофакторные модели реальности и обнаруживать в них пути воздействия на реальность как таковую.
Воспроизводство культурных мемов (Р. Докинз) — это не мышление. В противном случае придётся признать, что и попугай, в целом, очень даже мыслящее существо. Мышление должно оказывать воздействие на реальность, что-то менять в ней, что-то в неё привносить. Если вы мыслите, а в реальности ничего толком не меняется, вы не мыслите, вы имитируете мышление.
Но вернёмся к центральной части определения «мышления»: «объёмная, многофакторная модель реальности». Наш мозг постоянно создаёт модели реальности, более того — кроме этих моделей у него ничего и нет. Любой зрительный образ, любая мысль — это какая-то модель реальности. Но она может быть объёмной и сложносоставной, а может быть до убогости плоской.
Представьте себе посетителя художественной галереи, который ничего не знает ни о художниках,
