Ковчег завета - Грэм Хэнкок

— Так приятно видеть здесь англичан после столь долгого перерыва! — воскликнул он, пока мы представлялись ему.

Мы уселись в старенький «лендровер» цвета лимона-дичка с двумя аккуратными пулевыми отверстиями в ветровом стекле.

— К счастью, никого не убили, — подбодрил нас Зелелеу, когда мы поинтересовались этими дырками.

На пути из аэропорта я объяснил, нервно посмеиваясь, зачем мы приехали, перечислил исторические места, которые мы хотели бы посетить, и сообщил ему, что особенно интересуюсь притязаниями Аксума на роль последнего пристанища ковчега завета.

— Вы верите, что ковчег находится здесь? — спросил я.

— Да, разумеется.

— А где же он хранится?

— В одной часовне в центре города.

— Эта часовня… она очень старая?

— Нет, она была построена по распоряжению нашего последнего императора… Думаю, в 1965 году. До того времени реликвия находилась в святая святых близко расположенной от нее церкви Святой Марии Сионской… — Зелелеу помолчал и добавил: — Кстати, Хайле Селассие проявлял особый интерес к этому вопросу… Он был двести двадцать пятым наследником по прямой линии Менелика — сына царицы Савской и царя Соломона. Именно Менелик доставил ковчег завета в нашу страну…

Я изъявил желание тут же посетить часовню, но Зелелеу убедил меня в том, что не имеет смысла спешить:

— Вам не разрешат и близко подойти к ковчегу. Он покоится в святой земле. Монахи и жители Аксума стерегут его и не колеблясь убьют любого, кто попытается посягнуть на него. Только одному человеку позволено входить в помещение, где он хранится, — это монах, отвечающий за его сохранность. Мы попытаемся встретиться с ним попозже, а сначала давайте посмотрим дворец царицы Савской.

После того как мы согласились с, этим привлекательным предложением, наша машина свернула на разбитую ухабистую дорогу, которая, если бы мы ехали по ней до конца, привела бы нас через сотни миль на северо-запад через колоссальные пики и долины Симиенских гор к городу Гондэр на озере Тана. Но всего лишь в миле от центра Аксума мы остановились в виду сильно укрепленного военного пункта, стоявшего, как объяснил Зелелеу, на границе контролировавшегося правительством района. Зелелеу выразительно махнул рукой в сторону ближайших холмов:

— Все остальное под контролем НФОТ, так что мы не можем поехать дальше. Очень жаль. Там можно увидеть так много интересного. Вот там, за тем поворотом дороги, находятся гранитные карьеры, где были вырублены стелы. Одна так и осталась высеченной наполовину из скалы. Там также есть прекрасная фигура львицы. Она очень древняя — появилась еще до прихода христианства. К сожалению, мы не сможем посмотреть ее.

— А как далеко до нее? — попытался я удовлетворить мучительное любопытство.

— Очень близко — менее трех километров. Но военные не пропустят нас через контрольно-пропускной пункт. А если бы и пропустили, мы обязательно попали бы в руки партизан. Даже здесь не стоит находиться слишком долго. Снайперы НФОТ могут разглядеть вас — иностранцев, примут за русских и начнут стрелять… — Зелелеу рассмеялся. — Это было бы нежелательно, не так ли? Пойдемте со мной.

Он вывел нас в поле к северу от дороги, и вскоре мы уже спотыкались об остатки того, что когда-то было, наверное, внушительным зданием.

— Здесь стоял дворец царицы Савскьй, — с гордостью объявил Зелелеу. — В соответствии с нашими обычаями ее звали Македа, а Аксум был столицей ее царства. Я знаю, что иностранцы отказываются верить в то, что она была эфиопкой, и тем не менее ни одна страна не имеет права притязать на нее больше нас.

Я поинтересовался, велись ли когда-нибудь здесь раскопки, дабы проверить достоверность легенд.

— Да, в конце шестидесятых годов. Эфиопский институт археологии проводил здесь раскопки, и я участвовал в них.

— И что же они дали?

Лицо Зелелеу стало печальным.

— Сложилось общее мнение, что дворец не столь древен, чтобы быть резиденцией царицы Савской.

То, что раскопали археологи и что мы некоторое время изучали, было руинами огромного, искусно построенного здания с отлично сложенными из камней на известковом растворе стенами, глубоким фундаментом и внушительной дренажной системой. Мы увидели прекрасно сохранившийся пол из камня-плитняка того, что Зелелеу назвал большим тронным залом, и несколько лестничных колодцев, которые подразумевали существование по крайней мере одного верхнего этажа. Были там и купальни изысканного дизайна, и хорошо сохранившаяся кухня, в которой господствовали две печи из кирпича.

Затем, с другой стороны дороги, на которую выходил этот дворец, мы осмотрели несколько грубо обтесанных гранитных стел — одни из них стояли и превышали пятнадцать футов в высоту, другие, видимо, упали и были разбиты. Большинство не имело никаких украшений, но на самой крупной из них были высечены четыре горизонтальные полосы и ряды рельефных кругов над ними — вроде выступающих концов балок в здании, построенном из камня и древесины. Этот грубо вытесанный обелиск, сообщил нам Зелелеу, горожане считают украшением могилы царицы Савской. Под ним не велись раскопки, и поле, на котором находились стелы, было отдано фермерам, выращивающим урожаи для гарнизона Аксума. Пока мы разговаривали, нам на глаза попались два крестьянских мальчика, пахавших на воле, впряженном в деревянный плуг. Они возделывали почву, не обращая внимания на окружавшую их историю и внешне безразлично отнесясь к нашему присутствию.

Сделав фотоснимки и записи в блокнотах, мы поехали назад к центру города и через него выбрались на северо-восток к еще одному дворцовому комплексу, расположенному на этот раз на вершине холма, откуда открывался прекрасный вид на все стороны. Давно обрушившиеся стены намекали на изначальное наличие четырех башен в углах здания — быть может, тех самых башен, которые, по описанию монаха Козьмы, в шестом веке были украшены бронзовыми единорогами.

Под крепостью Зелелеу провел нас вниз по ступенькам в несколько подземных галерей и покоев, потолки и стены которых были сложены из массивных отесанных гранитных блоков, точно подогнанных друг к другу без использования раствора на стыках. По местному преданию, сообщил Зелелеу, эти прохладные темные помещения служили сокровищницей для императора Калеба (514–542) и его сына Гебре Маскаля. С помощью фонарика мы рассмотрели пустые каменные кофры, в которых, как считается, хранились несметные богатства в виде золота и жемчужин 5. За толстыми гранитными стенами в глубине холма, должно быть, находились и другие, еще не раскопанные комнаты.

В конце концов мы покинули крепость на вершине холма и по покрытой гравием дороге спустились в центр Аксума. Почти в конце спуска мы сделали снимки огромного открытого и глубокого резервуара для воды, высеченного в красном граните склона холма, куда вели грубо вытесанные ступеньки. Этот так называемый Май Шум показался нам весьма древним, что и подтвердил Зелелеу, сообщивший, что первоначально он служил купальней царице Савской.

— По крайней мере наши люди верят в это. С начала эпохи христианства он использовался для церемонии крещения во время празднования Богоявления, которое мы называем Тимкат. Сегодня сюда ежедневно приходят за водой крестьяне.

Как бы в подтверждение своих слов он показал рукой на группу женщин, спускавшихся по истертым ступеням с бутылями из тыквы на головах.

Мы даже не заметили, как пролетело время и наступила уже середина вечера. Зелелеу предложил нам поторопиться, напомнив, что мы должны улететь обратно в Асмэру на рассвете следующего дня, а нам еще предстояло многое посмотреть.

Следующая достопримечательность находилась поблизости и называлась «Парк стел», явно представляющий немалый археологический интерес. Здесь мы осмотрели и сфотографировали массу гигантских обелисков, вырубленных из огромных кусков гранита. Самый массивный из них треснул и рухнул на землю, как здесь считается, более тысячи лет назад. В лучшие же времена он возвышался на сто десять футов и, видимо, господствовал надо всей округой. Я вспомнил прочитанное в самолете о том, что его вес, по прикидкам, превышает пятьсот тонн. Его считают самым большим единичным камнем, успешно добытым и водруженным в древнем мире.

Эта упавшая стела была тщательно отесана и изображала высокое башнеподобное тринадцатиэтажное здание с искусно высеченными на каждом этаже окнами и другими подробностями и разделяющими этажи рядами символических выступов балок. У основания можно разглядеть фальшивую дверь с молотком и замком, искусно вырезанными из камня.

Другой упавший обелиск — гораздо меньших размеров и неповрежденный, по словам Зелелеу, был украден во время итальянской оккупации в 1935–1941 годах, доставлен с большим трудом в Рим и водружен Муссолини рядом с аркой Константина. Поскольку он также искусно вырублен и представляет большую художественную ценность, эфиопское правительство настаивает на его возвращении. К счастью, на своем месте в «Парке стел» остался третий украшенный рельефами монолит.