Sarah-fan: Еврейский романс - Владимир Холодов

Вот с лозунгами был явный перебор, да и гигантский портрет Брежнева на центральной площади смотрелся смешно и нелепо. Удивило, что плохо одеты люди, скованно ведет себя молодежь, непривычно мало машин. Но в целом нормальная, спокойная и довольно благополучная жизнь среднего провинциального городка.

Многих людей на улицах он узнавал. Хотя имена их забылись. Даже как зовут парня из параллельного класса, фарцу и модника, который предложил Андрею продать его джинсы и куртку, — вспомнить не мог. При его феноменальной памяти это было довольно странно, но мозг, видимо, сам сортирует информацию и выбрасывает лишнее — эта ему не могла понадобиться уже никогда. А вот то, как отыскать в городском парке спуск к Волге, помнил хорошо. Не тот официозный, с гранитными ступеньками и гипсовыми бюстами героев войны по краям, — а ребячий и как бы тайный, круто ныряющий в заросли кустов и выводящий на дикий, невидимый сверху, пляж. Именно здесь они собирались своей шумной большой компанией, купались, загорали, дурачились… Да вот, собственно, и сейчас практически все в сборе, не хватает только его и Лю. Андрей не хотел, чтобы его заметили с берега, и по тропинке прошел чуть правее. Здесь в укромном месте стояла принесенная из парка скамейка, которая по вечерам обычно служила местом свиданий. Но Лю и Андрей всегда шли дальше, в строну рыбацкого поселка, где сушились развешанные сети, колыхались в затоке баркасы, а весь берег был усыпан рыбьей чешуей, которая при лунном свете отсвечивала и мигала, придавая пейзажу неземной, почти фантастический вид.

Рыбаки ложились спать рано, поэтому им никто не мешал. Именно здесь состоялось их первое настоящее объяснение, первый поцелуй и робкое, неумелое узнавание друг друга. Прошло много лет, но то, как сжалось все внутри, когда он впервые коснулся губами ее груди, — помнил до сих пор. И родинку на изгибе от талии к бедру помнил. И то, как Лю вздрогнула и руку его задержала в том некогда запретном месте, которого он коснулся неумело и робко… Их ничего не сдерживало, кроме общей неопытности. Они знали, что не расстанутся никогда, что через год или два поженятся, — поэтому полная близость казалась естественной и была лишь вопросом времени. И вот это время настало…

В самый решающий момент им помешали невесть откуда взявшиеся мотоциклисты. Машины у них были совсем простенькие, чуть ли не мопеды, но как-то пробрались они в это укромное место, куда и дороги-то нет. Свет пронизывающих темноту фар и дикое урчание движков настолько опошлили все светлое и высокое, заставили торопиться, напяливать на себя одежду, прятаться, отводить друг от друга глаза, — что байкеров с тех пор Андрей просто возненавидел, а когда был за рулем — с трудом избегал искушения подрезать наглеца на повороте.

И только сейчас до Андрея дошло: а ведь все это, судя по календарю, было вчера. И может быть, поэтому так нервничает Лю, не застав его дома — возвращались молча, простились непривычно сухо, и осадок от произошедшего висел на обоих грязью, которую хотелось немедленно смыть. Бедная девочка! Какие мрачные мысли роятся сейчас у нее в голове. И что она теперь будет делать? Тогда он просто собрался в один день и уехал в Москву. Сейчас же, напротив, вернулся, — но нужен ли ей этот сорокалетний дядька и сможет ли она признать в нем своего Андрюшку? Почему-то возникла твердая уверенность, что себя семнадцатилетнего он не увидит никогда. Они просто не могли вместе существовать в одном мире: один пришел и вытолкнул другого.

Двадцать лет назад Андрей ненавидел словосочетание “первая любовь”, поскольку считал, что нумеровать можно только эрзац. Настоящая любовь, считал он, бывает один раз в жизни и посещает лишь избранных. Да, ему повезло, он обрел свою любовь, и никаких сомнений в том, что Лю в его жизни навсегда, у него не было, да и быть не могло. Он не идеализировал свою возлюбленную. Да, она неважно училась и не отличалась большим интеллектом, — ничего, его ума и на двоих хватит. Зато какая она замечательная хозяйка, какая рукодельница!.. Как-то сшила себе, казалось бы, простенький сарафан, — так с ней по городу невозможно было идти: все женщины завистливо оглядывались, а одна даже подошла выкройку попросить. И потом, какое вообще значение могут иметь все эти мелочи? Они любят друг друга, и этого вполне достаточно.

Так думал он, когда уезжал в Москву, которая тоже, в сущности, ничего не изменила. Но время и расстояние исподволь подточили то, что казалось незыблемым. Он не прилагал к этому никаких усилий, все произошло как бы само собой: письма становились все реже, новая жизненная среда все подробней и гуще, студенческие вечеринки все раскованней. Уже к первой сессии школьная любовь как-то померкла, потеряла свою исключительность, стала казаться придуманной, ненастоящей. Он стал мужчиной не потому, что полюбил другую: просто время пришло. Годом позже те же причины бросили в его объятья Сандру — именно так она представилась ему при первом знакомстве — очень хорошую девочку из очень хорошей семьи, которой просто надоело быть хорошей и правильной. Поэтому отношения у них на первых порах были легкими, ни к чему не обязывающими, а то чувство, которое принято именовать любовью, пришло к ним гораздо позже, когда позади уже был и ее конфликт с родителями, и уход из дома, и первый аборт. Второго Андрей уже не допустил, поскольку почувствовал и понял: с этой женщиной он готов жизнь прожить. Так что не Александра их с Лю разлучила, — время.

Андрей не заметил, как дошел до пристани. Там происходило нечто странное. Во-первых, у причала был пришвартован белый четырехпалубный теплоход, — такие в их городок заходили крайне редко. Во-вторых, на площади шумела большая толпа; причем это были отнюдь не туристы, а свои, местные. Скоро удалось выяснить, что в город на один день заскочил Высоцкий: совершал с друзьями круиз по Волге, а местные власти уговорили его посмотреть достопримечательности и спеть за солидный гонорар, — естественно, конфиденциально и только для “своих”.

И тут он увидел Лю. Она искала в толпе Андрея, что, в общем-то, было понятно: он всегда любил бардовскую песню, а Высоцкого вообще боготворил.

— Не нашла? — спросил он, когда они едва не столкнулись лбами.

Лю помнила встречу у дома, поэтому вопросу не удивилась.

— А вы тоже его ищете?

— Да, и с тем же успехом.

Лю некоторое время внимательно смотрела на него, ее явно терзала догадка, но прямо спросить не решалась.

— Похожи? — прямо спросил Андрей, не представляя, к чему все это может привести.

— Господи! — она стукнула себя по лбу. — То-то я смотрю, вроде знакомое лицо, а вспомнить не могу… Вы ведь его отец, правда? Как же я сразу не догадалась?!

Андрей неопределенно пожал плечами, но возражать не стал.

— Он мне рассказывал о вас, — пояснила Лю. — Правда, не говорил, что вы собираетесь приехать.

— Да я, в общем-то, и не собирался, — грустно усмехнулся он. — Так уж случилось.

На теплоход стали запускать гостей — партийную элиту, хозяйственный и комсомольский актив, местный бомонд.

— Попробуем прорваться? — предложил Андрей.

— Что вы, это невозможно! Андрюшка кого только не просил, — все отказали. Там ведь не только концерт будет, но еще бесплатные напитки и этот… как его? Фуршет!

Мальчики на контроле были суровы и непреклонны. Все доводы о безумной любви к Владимиру Семеновичу, о страстном интересе к его творчеству и о том, что он никогда в жизни — а это действительно было правдой! — не видел живого Высоцкого, — отметались легко и даже как-то брезгливо. Тогда Андрей закинул другую удочку, что он, мол, не пожалел бы любых денег, только бы попасть на концерт. Юноша промолчал и возмущаться не стал, что было бы в те времена, как полагал Андрей, вполне естественно. Значит, можно начинать торговлю… Он очень боялся испугать контролера своей избыточной щедростью, поэтому для начала предложил четвертной за двоих. Тот даже в лице не изменился. Андрей продолжал повышать ставки: пятьдесят, семьдесят, сто рублей!

— Сто пятьдесят, — тихо и как-то в сторону буркнул тот; и уточнил: — С каждого… Свои отдаю, последние.

Что ж, бизнес не хилый, подумал Андрей: в те славные времена триста рублей в месяц получал директор завода. Лет через двадцать этот мальчик имеет все шансы дорасти до какого-нибудь олигарха. Кстати, Гусинский начинал как раз с того, что спекулировал билетами в театр на Таганке, — поэтому Андрею с его мизерной стипендией так и не удалось там побывать. Правда, удалось позже, — когда Высоцкий умер, Любимов уехал за границу, все знаковые актеры покинули труппу, а билеты предлагали в кассах уже чуть ли не в нагрузку.

Увидев в его руке долгожданные билеты, Лю не столько обрадовалась, сколько засуетилась; она все еще надеялась отыскать своего Андрюшку, спрашивала о нем у каких-то ребят и все время оглядывалась по сторонам. Андрей не стал ее торопить. Он решил не вмешиваться в ход событий, и если бы Лю вообще отказалась идти с ним, он принял бы это как должное. Но через пару минут Лю все же подошла к нему, сказав растерянно: