Жизнь Джека Лондона - Чармиан Лондон

Надо признать, что пока он был рабом, он был рабом безупречным. Он работал энергично и продуктивно. Но мысль его также работала не переставая. Когда ему удавалось вырваться к себе в лодку, он начинал размышлять о нелепости и разрушительности такого образа жизни. Он должен приносить домой деньги — об этом и вопрос не поднимался; но почему не зарабатывать свой хлеб другим, менее мучительным способом? Я снова привожу цитату из того же письма:

«…работал на консервном заводе во время летних каникул… чтобы заплатить за право учения… Я работал на этой фабрике не во время каникул, а круглый год… Заработок был ничтожный, но я работал столько часов, что выгонял иногда до пятидесяти долларов в месяц. Долг! Я отдавал каждый цент. Долг! Я работал в этом аду, простаивая у машины по тридцать шесть часов, а ведь я был ребенком. Я помню, как я пытался сберечь денег на покупку лодки — восемь долларов. Все лето я старался наскрести их.

В конце концов, отказавшись от всех удовольствий, я накопил пять долларов. Но матери понадобились деньги, она пришла на завод к машине, у которой я работал, и попросила у меня денег. В ту ночь я готов был покончить с собой… Долг! Если бы я следовал вашему понятию о долге, я никогда не попал бы в высшую школу, никогда не попал бы в университет… никогда. Я остался бы рабочим».

Во время своих скитаний на лодке Джек познакомился с Франком, французом, уже пожилым человеком, знаменитым «устричным пиратом». Франк продавал одномачтовое судно «Раззль Даззль» за триста долларов. Но где взять деньги? Джек вспомнил о мамми Дженни, о ее кошельке, всегда готовом раскрыться для «белого ребенка». Судно было куплено, и покупка отпразднована грандиозной попойкой. Джек, у которого было врожденное отвращение к алкоголю и который не мог понять, как люди тратят деньги на отвратительное пойло, когда на них можно купить столь желанные сласти, умудрялся не столько пить, сколько выплескивать вино за борт. Но он был «мужчиной среди мужчин», и это сознание делало его счастливым. «И я был счастлив, — писал он, — здесь, в этой атмосфере богемы, я остро ощущал контраст между вчерашним днем, когда я сидел у машины, повторяя серию механических движений, и сегодняшним, когда я сидел со стаканом в руке, в горячей дружбе с устричными пиратами, юристами, отказавшимися стать рабами рутины, смеявшимися над ограничениями и законами, державшими свою жизнь в собственных руках». Счастью Джека не было границ.

Он сделался устричным пиратом.

Следующий год был, по его собственному признанию, «годом отчаянного риска», когда он за неделю добывал больше денег, чем впоследствии, в первое время литературной деятельности, вырабатывал за целый год. Он жил полной жизнью, все время играя опасностью, рискуя свободой и жизнью. Не было, кажется, такого преступления — исключая убийства и мошенничества, — в котором он не был бы повинен в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Он признавался впоследствии, что, если бы его судили по заслугам, он был бы приговорен на много сотен лет.

«Это была жизнь суровая, обнаженная, дикая, свободная — единственная жизнь в этом роде, которая была мне доступна по моему рождению и положению. Больше того, она заключала в себе обещание. Это было только начало… От отмелей через Золотые Ворота лежал путь к простору приключений во всем мире, где сражаются не за старую рубашку или украденное судно, но ради высоких целей».

К этому периоду относится и служба Джека в рыбачьем патруле.

Это было время постоянной опасности, порождаемой столкновениями с греческими, итальянскими и восточными рыбаками, борьбой с волнами, когда налетал северный ветер, или тем и другим вместе. Конечно, ему помогало его сильное сложение, счастье и здравый смысл.

12 января 1893 года он поступил матросом на трехмачтовую шхуну «Софи Сезерлэнд», отправлявшуюся к японским берегам и в Берингово море за котиковыми шкурами.

Глава вторая

ПЛАВАНИЕ НА «СОФИ СЕЗЕРЛЭНД». СКИТАНИЯ (1893–1894)

Когда Джек вступал на палубу «Софи Сезерлэнд», ему казалось, что он оставляет за собой не только твердую землю, но и свой душевный гнет. Ему казалось, что тяжесть, давящая его плечи, превращается в крылья.

Пребывание в среде устричных пиратов и на службе в рыбачьем патруле заставило Джека произвести переоценку ценностей. Доллар, бывший в детстве и ранней юности целью, теперь превратился в средство. Смыслом его жизни стало уметь хорошо добывать серебро и золото и, хорошо добыв, тратить их на «игру», как он называл жизнь. С момента поступления на судно Джек отбросил всякую мысль о своих финансах. Определенное жалованье растет для него с каждым днем, на судне, к счастью, нет ни капли спиртного, следовательно, трезвость и экономия на несколько месяцев обеспечены.

На шхуне большинство экипажа состояло из шведов. Это были взрослые матросы, и Джек очень скоро понял, что ему не легко будет установить с ними правильные отношения. Для них он был существом низшего порядка — мальчишкой, «пресноводным моряком». И они по традиции готовы были превратить его в мальчика для побегушек или во что-нибудь еще худшее. Ему надо было принять свои меры.

«Эти суровые скандинавские моряки прошли суровую школу. Мальчиками они прислуживали матросам: став матросами, они желали, чтобы им прислуживали мальчики. Я был мальчик… Я никогда не бывал в открытом море, несмотря на то, что был хорошим матросом и знал свое дело… Я подписал условие как равный и должен был держать себя как равный или обречь себя на восемь месяцев адских мучений. На это равенство они и сердились. По какому праву я равен им? Я не заслужил этой высокой чести. Я не перенес тех мучений, которые перенесли они, когда были забитыми мальчиками, запуганными юнгами. Хуже того — я был пресноводный моряк, совершающий свое первое морское плаванье. И вот, по несправедливости судьбы, в корабельные регистры я вписан как равный…

Мой метод был продуман, прост и решителен. Прежде всего я решил, что, как бы сурова и опасна ни была моя работа, я буду исполнять ее так, чтобы ее не приходилось никому переделывать… Я выходил на вахту первым и уходил последним… Я делал больше, чем приходилось на мою долю».

Но больше всего помогли Джеку его явно выраженное отвращение к малейшему покровительству, любовь к независимости и готовность в любую минуту постоять за себя. «Я производил впечатление дикой кошки, всегда готовой к бою».

Биографы Лондона писали о том, что его плаванье на «Софи Сезерлэнд» было сплошным адом. Это неверно. Джеку пришлось выдержать решительный бой с громадным рыжим шведом, не дававшим ему прохода. Бой кончился полной победой Джека, и остальная часть плаванья протекла спокойно. С рыжим Джоном они стали приятелями. Вся команда привязалась к Джеку и даже прощала ему любовь к книгам, рассматривая его ночные чтения как смешную, но невинную манию.