История болезни - Ева Весельницкая

А потом вдруг медленно тлевший огонек вспыхнул ненадолго, но так ярко и сильно, как долго тлеющий огонь взлетает в одну секунду по обоям к самому потолку, жаркий, белый и совершенно неудержимый. Так вырывается стон, который уже не сдержать. Так взрывается долго сдерживаемая и тщательно скрываемая страсть.

― А что касается, ваших рассуждений о банальности профессиональной игры, то я всегда готов противопоставить вашим восторгам по поводу азарта и риска, наслаждение совершенством самого процесса. Я с удовольствием повторю, что трезвый расчет и совершенство исполнения замысла дает не менее, а я склонен думать, что и более яркие переживания, чем, извините, ваше хваленое безумие.

Я не должна была, да и просто не могла их слышать. Они сидели на своем балконе, на другом конце зала и тихо беседовали. По трезвом размышлении, я и видеть-то их так подробно не могла ― игровой зал был очень велик, а балкон находился в самой дальней от меня точке, но я видела каждое движение и слышала каждое слово.

― Ах, оставьте ваши рассуждения для дам, которые так любят соблазняться умными разговорами интересных мужчин. Этим загадочным, но столь притягательным для нас существам всегда кажется, что если мужчина хорош в чем-нибудь одном, то он обязательно также хорош и во всех остальных своих проявлениях.

Короткая, но до чертиков самодовольная улыбка пробежала по губам молодого человека, чуть блеснули глаза за неожиданно темными и густыми ресницами.

«А умник-то наш не без тщеславия ― кто бы сомневался» — мелькнула злорадная мысль. Мужчины! Маленький господин вдруг как-то весь подобрался, суетливости его как не бывало и что-то дьявольское привиделось мне в его взгляде и повадке, как будто он освоился, наконец, с антуражем и наступил главный момент, ради, которого все и затевалось.

Ну, вот, демон игры собственной персоной, давненько не видались! Жаль, молодой человек был мне очень симпатичен. Неужели соблазнится?

Я верю в то, что каждый, кто всерьез вступает в мир игры, рано или поздно сталкивается с тем, кто сегодня предстал в столь непрезентабельном виде. Моя встреча была гораздо более романтичной. Да и Gran Casino de Barcelona, конечно место куда более романтичное, чем это, но сейчас не обо мне.

― Все ваши разговоры, юноша, ― голос демона звенел металлом, ― от отсутствия возможностей. Дай вам финансовую свободу, избавь от страха остаться без куска хлеба, и ваш хваленый разум сдастся под напором возможностей, как девственница перед богачом. Предложи я вам сейчас достаточно большую сумму, которую не надо возвращать, и посмотрим, где вы окажетесь.

― Предложите, ― голос молодого человека не изменился ни на пол тона, ― тогда посмотрим.

Нравится мне этот молодой наглец. Или он что-то знает? Наверное, кроме меня никто не заметил, как на столе, из воздуха должно быть, возникла внушительная пачка денег.

― Прошу, ― каким-то до противности сытым голосом с интонациями циркового шталмейстера произнес демон.

Молодой человек спокойно взял деньги и направился к покерному столу, где в одиночестве стоял дилер и в ожидании игроков привычно тасовал карты, чуть напоказ, с простительной гордостью профессионала демонстрируя свое, доведенное до артистизма умение.

Сигареты, зажигалка, фишки все мгновенно легло на свои явно раз и навсегда определенные места, выверенные спокойные, не напоказ движения и та же не показная невозмутимость, но что-то во всем этом было. Что-то умело скрываемое, интимное, почти мистическое. Я позволила себе аккуратно встроиться и посмотреть.

Эх, люблю я записных рационалистов! Молодой человек очень умело и технически грамотно вводил себя в то обожаемое мною состояние внутренней пустоты, которое обвалилось на меня, как нечто пугающее, еще в раннем детстве, доставив кучу неприятностей. (Я не умела его скрывать, но не хотела, чтобы об этом кто-нибудь знал. Вдруг лечить начнут!) И которому, теперь я это знала, можно научиться. Правда требует это немало усилий и довольно продолжительной практики. Он не был видящим, но это был профессионал, профессионал, который ради совершенства перешагнул, так пугающую житейское здравомыслие черту разумности.

Тонко звякнули невидимые колокольчики. Дилер сдал первые карты.

Он знал толк в игре. Это был тонко выверенный сплав расчета и риска, азарта и понимания, это было круче любого секса, это был апофеоз Игры. Ни поражений, ни побед ― игра. Игра, как образ действия

Казалось, все остановилось, суета казино растворилась ― не до мелочной возни, когда на кону душа. Я видела, как торжествующе оглядывается демон, как напрягся ничего непонимающий дилер. Все также дымилась сигарета, все также шуршали карты при раздаче, неумолимо росла гора фишек, которые этот необычный игрок тщательно раскладывал по одному ему ведомому принципу в перерывах между раздачами. Казалось, это действо будет длиться вечно. Но вдруг молодой человек, забрав очередной выигрыш, оставил на столе щедрые чаевые и поднялся.

Колокольчики звякнули еще раз.

― Играйте же, все только начинается! ― срывающимся голосом почти прокричал соблазнитель, ― Не бойтесь, я вам не дам проиграть.

― Я уже говорил вам, что профессия предполагает собственную ответственность за все действия и за их последствия. Профессия дисциплинирует, ограничивает и тем самым освобождает.

Игрок выложил на стол все выигранные им только что очень не маленькие деньги.

― Когда я играю, меня интересует только игра и мои возможности направлять ее ход. Выигрыш, как и проигрыш, существуют за границей этой ситуации. А вы так и не смогли мне поверить. Человек играющий, прежде всего, должен быть свободен. Свободен для действия.

Вот это да! Он обладал даром управлять ходом игры. Или все-таки это было обретенное в тренировках и размышлениях умение? Любопытству моему не было предела.

― Вы видели, как он играл? Впечатление, произведенное молодым человеком, было так велико, что Евгений Петрович, забыв весь свой снобизм, заговорил с Геологом, а тот, совершенно ошеломленный зрелищем воплощенной и несбыточной мечты, даже не обратил на него внимания, не имея сил отвести взгляд от места, где это только что произошло.

Молодой человек повернулся и с несколько тяжеловесной грацией сбежал по ступенькам в зал и направился к выходу.

Зал зашумел, зашевелился, как будто отмер. Ничего не произошло. Забыть. Быстрее забыть. Чудес не бывает. Все просто и понятно. Ну, поиграл какой-то никому не знакомый игрок, Ну, выиграл. Ну, повезло парню. С кем ни бывало. И ведь забудут, уже забыли. Вот уж воистину: «не искушай малых сих, ибо не уверуют, а только убоятся».

Когда я подняла глаза, на балконе никого не было. Даже того стола, за которым они только что сидели.

Хорошо вечер начинается, когда еще доведется увидеть, как гений игры разделывает под орех ее демона.

Очертания стола, цифры, линии расплылись и слились в одно пространство, пульсирующее и неровно светящееся. Я ощущала себя частью этого пространства и то, что, наверное, воспринималось сторонним наблюдателем, как моя рука, которая кладет фишки на те или иные участки стола, переливалось внутри этого пространства, то задерживаясь на мгновение у особенным образом пульсирующих точек, то перетекало плавно и безостановочно.

Пространство, то заполнялось, жило, играло, то замирало, опустошенное, и во мне тоже что-то замирало. Иногда эта мертвая пауза длилась невыносимо долго и тогда в пространство успевала попасть расчетливая мысль или нетерпеливая эмоция. Но силы еще были, и волна меня еще несла.

Совершенно новое, сильное и незнакомое свечение резко и властно вторглось в пространство игры, мгновенно полностью его изменив. Тонкая, мерцающая закономерность, по которой я двигалась осторожно и на цыпочках, как индеец-следопыт, охотящейся на пугливого зверя, исчезла, смешалась, переплавилась в нечто такое, что ни оценить, ни увидеть я уже не могла.

Механически бросив на стол фишки, которые уже держала в руках, я вернулась в плотную повседневность и даже не отреагировала на небольшую стопку выигрышных фишек, которые придвинул мне Костя. Я впервые видела игрока, который играл, так же как и я, уходя из плотной реальности в пространственный мир. Нет, честнее будет сказать, что это я пыталась играть так, как этот солидный господин, который стоял у противоположного края стола.

А началось все совсем не с игры. Началось все с моей абсолютной неспособности прыгать через скакалку и играть в «классы». Нет, у меня не было никаких физических дефектов, просто занятия эти казались мне какими-то глупыми, нелепыми, но не участвовать в них, значило не участвовать ни в чем, незачем выходить гулять, не чем хвастаться, не о чем говорить. Самое ужасное, было в том, что дома, когда никто не видел, у меня все получалось, но стоило выйти во двор, и я запутывалась в скакалке и не могла попасть в нужный квадрат битой, а уж скакать из одной клетки в другую, ловко передвигая биту, вообще никогда не удавалось.