Защита от дурака - Владислав Задорожный

— Фашка тебе долго не простится, — проорал Примечание. — Ты, видно, и впрямь дрянь, ошибся я в тебе, в тебе ни грана…

Как-то иначе ко мне с тех пор. Будто чужой. Здесь бабы — рожают. Надоело. В Агло — буду!

Бабка ершится: мол, ленивый. Я не ленивый, но поспать люблю. Бывает, позавтракаю — посплю, пообедаю — опять спать, вечером поплещешься в реке — и на боковую. Рыбу удить — это не только поймать на уху, это еще смотреть на то, как течет река. Дедка говорит. Благодать! Дедка попрекает, что за троих жру. Так ведь расту. Когда растешь — жрется за троих. А еще очень интересно залезть на крышу и пописать в трубу, когда оттуда дым валит. Бабку жаль. Когда я маленький, сидела у постели, слышу в первосне:

— … и вот отправились они по свету. Дурака искать. Пришли они на планету, имя которой…

Сказки рассказывала… Жаль без бабки. Баюшки-баю, спи, а не то забредет Дурак — заберет и съест. Ой, ба, а Он какой? Лика Его никто не вызывал, а сказывают, будто звериная у Него голова и ходит Он с длинным-предлинным ножом, а коли в космос сунется, так летит быстрее света. Обгонит, случается, свет и ну не пускать его вперед. Вот тогда ночь и происходит. А светило — один Его глаз, оранжевый. А луна — другой, лиловый глаз. И день и ночь на планету нашу глядит, высматривает, где бы злое дело сделать. А где Его третий глаз, ба? А третий глаз спит сном вечным, третий глаз — глас разума, он-то и дремлет без просыпу…

В детстве я отправился без спроса путешествовать. Шел полпопытки. Леса, поля, ручьи, речушки. Вдруг из леса на поляну — стоп.

Зеленое кончилось и дальше без конца — черное. Ни живого. Ни травинки. Бабка: это край Аграрки. Дальше пусто. Пустица. Это прежде мы жили по всей планете, а нынче занимаем чуть-чуть. Вверх полезли, на других планетах будто слаще… Вернулся быстрехонько домой — дрожу. Пустица!

Лошадь незнамо как, незнамо когда испачкала хвост в грязи. Поигрывает своей рыже-черной метлой. Брызги в лицо — дедке и мне.

— У-у, рыжая! — добродушно дедка. — Размахалась! Вот огрею!

Тронул кнут, скосил на меня:

— Чего пригорюнился? Али в Агломарашку раздумал?

Лошадь неловко копытами по грязи. Лужи чавкают. И льет, льет. Телега скрипит и переваливается. Опять хвостом зашевелила! Разыгралась! Но-но-но!

Дедка — в смех, — я — с лица грязь.

— Тпру-у! Приехали. Стой-кась, рыжая.

— Куда же мне слезть? Сухого места нет.

— Куда слезешь, туда и слезай. — Вертит в руках кнут. Еще огреет, ну его. — Стало быть, навсегда?

Я спрыгнул в грязь. Злой.

— Дай хоть поцелую, — вдруг дедка. — Брату, несмотря ни на что, привет передай. И родителей не обижай, они у тебя славные — так и знай.

Он «но-о» на лошадь: взмахнула рыже-черным веником, сделала полукруг и поплелась обратно по проселку.

Слезы — долой. Вот она. Поднимаю глаза — вот! Агломерация!

Сердце — лист в бурю. Желтый: сильно дунет — сорвется. Иду: подо мной дрожат — назад. Предчувствие, радость — вперед!

По глазам хлыстом: цвет. Длинная прямая граница. Здесь: зеленое, рыжее, красное (радуга!), желтые дороги и так, и сяк вокруг холмов, дождь шпарит, грязь — черная — хлюпает. Там: ровное без конца, очень по-разному серое, прямые дороги серые, громадные, без окон, прямоугольные (смотришь на крышу — шапка падает), ровными линиями один за другим без конца и дороги между ними без конца — уродливо, прямо, серо. Горе, хочу домой. Дедушка!

Надо с разбегу, дыханье в кулак. В ледяную. С головой. Сам хотел.

Пирамида. Серые грязные буквищи: «ПЕРЕВАЛОЧНЫЙ ПУНКТ. СЛУЖБА ЗАЩИТЫ ОТ ДУРАКА.» Вхожу.

Удивительно: весь металлический. Один. Ни агломерата.

— Здрасть…

— Добрый день. — Голос никакой. Не металлический, не бабушкин, не Лохматого. И все-таки — свой, наш. — Предъявите ваш пупок.

— Пупок?

Страх. К чему бы это? Предъявляю.

— Очень хорошо. А зубы вы чистите?

— Нет.

— Очень хорошо. Но впредь обязательно чистить. Вы признаны достойным проживать в Агломерации. Противопоказаний нет. Следующий.

За мной пусто. Спрашиваю (уже успокоился):

— А где же дождь?

— Деревенщина! — говорит металлический (ты смотри, болтун). — В Агло, парень, не бывает осадков. Зачем? У нас нет всей вашей мерзости: деревьев, трав, зверей. А над планетой давным-давно смонтирован климатический купол — это из-за него светило кажется оранжевым, а луна — лиловой. Аборигены Аграрки любят дождь и снег, поэтому мы для вас, дикарей, периодически устраиваем дождь или снег. Три попытки в ступень снег идет и над Агло — для увеселения жителей… Но ты запомни, с этого момента ты больше не имеешь никакого отношения к Аграрной Зоне, ты — агломерат, и путь обратно тебе заказан… Разве что провинишься, и тебя вышлют, как когда-то выслали твоих родителей или родителей твоих родителей.

Я по приказу снимаю с себя все пестрое и надеваю серый комбинезон. Робот сажает меня в одну из пустых шиман — ряд их неподалеку от пирамиды. Теперь это навсегда моя шимана. Называю город, где родители. Шимана вперед. (Примечание, — что в Агло все шиманы мозговитые) замираю: до того приятно. Скорость, что надо. . . . брызжейка. . . . Добрый день.

Кто это? Я один в шимане. Голос похож на робота, который изучал мой пупок. «Давайте познакомимся. Я — кучер вашей шиманы. Моя функция — защищать вас от Него. Для этого шимана имеет 811 систем блокировки действий Дурака и 328 систем сопротивления. Из них вы можете пользоваться соответственно четыреста двумя и двести одной. Их описание в сборнике на панели управления. Советую выбрать пару десятков на свой вкус — больше запомнить затруднительно. Те системы, секрет которых вам не доверен, предоставлены в мое распоряжение против вас, если вы, извините за предположение, окажетесь Дураком. Шимана работает в двух режимах: произвольном и автоматическом. Можете набрать на пульте любой угодный маршрут — хоть на попытку вперед, и он будет в точности пройден в А-режиме. Максимально допустимую скорость превысить невозможно — я слежу за этим. Шимана может находиться в открытом, закрытом и непроницаемом состояниях — по вашему усмотрению. Помните, скорость патрульных шиман выше вашей. Пожалуй, все.»

Потрясно. Я в шимане не один. Заговорил с ней… или с ним. Молчит. Не из болтливых. Взял описание систем — не разбери-бери, а надо. Вокруг. Скорость — ух…

Кругом:

— серые громадины закончились, это, я знаю, были производства — Околесица;

— после Околесицы внутреннее кольцо — города сплошняком, серые громадные ящики домов, вполовину меньше производств, тоже без окон, стоят густо;

— улицы — прямые — конца не видно, до того кольцо огромное, что закругления опоясывающих улиц не заметны, толпы шиман во все стороны, без задержки, ныряя друг под друга по мостам и развязкам;

— тротуары выше роста агломерата, шиманы, словно в яме, никаких ступенек, чтобы подняться с проезжей, зато из шиманы прямо ступаешь на тротуар — вдоль него перила с калитками, мостики между сторонами улиц поверх траншей: для шиман;

— поразительно одинаково: улица за улицей, все серое, все-все предметы, все-все окружающее;

— оранжевое родное светило.

Толпы:

— какое разнообразие оттенков серого цвета, все в комбинезонах, но разного покроя и разного серого;

— яркими пятнами лиловые и оранжевые воители, пирамиды ЗОД;

— на спинах прохожих — многих — броско-серые надписи:

МЫ — НЕ ДУРАКИ (самая частая)

ДОВЕРЯЮ ЗОД

БОЮСЬ, НО НАДЕЮСЬ

НЕ ТРОНЬ МЕНЯ, Я ХОРОШИЙ

ЧТУ

Я ТАКОЙ ЖЕ, КАК ВСЕ

Я НЕ ХУЖЕ ДРУГИХ

ПОЕХАЛИ К ТЕБЕ (изредка у агломераток на спинах)

ХОЧЕШЬ? (у агломер, часто)

ХОЧУ! (у агломеров, частенько)

ПРИВЕТ СЕМЬЕ

Эти надписи самые частые, но есть и совсем непонятные, которые не повторяются. Я специально приказал кучеру помедленнее, чтобы рассмотреть. Между зданиями — много — высоченные толстенные палки. На них навешаны блекло-серые треугольники и квадраты. «Чего это?» Кучер: «Деревья.»

— Разве деревья такие?

— В Агло нет природы, есть только ее символы. Это символы деревьев. Треугольники — листья, квадраты — птички.

— А крапчатый асфальт — символ травы, да? — догадался я.

Шимана стоп. Дом. Как другие. По переду здания ползет коробка — и пых-пых краской. Серая, свежая. Опрятно.

Захожу. Дверь широкая. В нос — дрянь. На лестнице помои. Мочой. Стены — ну и ну. Их бы покрасить. Ступеньки битые. Перила трясутся. Лифт, слышал — должен быть подъемник, лифт. Створки щербатые. Ну его. Пешком. Седьмой. Звонок.

Дверь. О! Ширинища и вся из непробиваемого материала. Надежно. Незнакомый мужчина. За ним в сенях незнакомая женщина.

— Бажаны? — говорю.

— Да. А вы кто?

— Мамочка, — ору и в слезы. Они — ох. И пошло.

После телячьих я наотмашь: