Морские титаны - Александр Калантаев

Поражал корабль и целым рядом технических новинок: от телескопических мачт, стеньги (верхние части) которых задвигались внутрь при переходе под низкими мостами, до роскошной, изысканной мебели офицерских кают и салонов, полностью сделанной из штампованного… металла! Ненадолго задержавшись в Порт–Артуре и проведя время в бесконечных ремонтах и регулировке машин, «Варяг», перекрашенный в оливковый цвет, ушел, а изучать корабли русской эскадры стали японские шпионы, наводнившие Порт–Артур задолго до начала войны.

Оказавшись в Чемульпо, русский крейсер действительно подавлял своей мощью. На рейде, после «Варяга», взгляд мог задержаться разве что на британском «однокласснике» русского стационера — бронепалубном крейсере «Тэлбот». Этот тип корабля, некогда вызвавший переполох в морском ведомстве своими техническими характеристиками и послуживший толчком к появлению «Паллады» и «Авроры», теперь не только смотрелся неубедительно (вес 5600 тонн против 7022 тонн у «Варяга»), но и «недотягивал» по вооружению. Имея 25 орудийных стволов, англичане невольно диву давались авторитету и значимости посла Павлова, чью бесценную жизнь охраняли 36 пушек, не считая артиллерии «Корейца». Думается, информация о печальной судьбе машин «Варяга» до японцев не дошла, учитывая численность и состав подошедшей эскадры контр–адмирала Уриу. Но об этом позднее.

Сейчас японцы готовят удар и вторжение в Корею. Чемульпо — морские ворота в Сеул. Порт и столицу разделяют всего 26 километров. В воздухе висит тяжелое ощущение грядущего кровопролития. Командир «Варяга» капитан 1–го ранга Всеволод Федорович Руднев проводит бесконечные совещания со своим другом, командиром «Корейца» Григорием Павловичем Беляевым. Уже витает вокруг запах войны, и тревогу этих двух офицеров понять можно. Посол Павлов никаких собственных инструкций не дает, сам находясь в информационном вакууме. К тому же этот чиновник, судя по отсутствию необходимой инициативы, в передряге, которую уже предчувствует, никогда не бывал. Из Сеула идет поток телеграмм наместнику. Ответ Алексеева уклончив, в духе будущего 1941 года — на провокации не поддаваться, сохранять спокойствие.

По версии B. C. Пикуля, Павлов вызвал Руднева в Сеул: «Всеволод Федорович, — сказал он Рудневу, — я не уверен, что Петербург информирован о нашем положении, и поэтому «Кореец» хорошо бы отправить в Порт–Артур с дипломатической почтой». Руднев ответил:

— Я вообще не понимаю, зачем наместник заслал моего «Варяга» в Чемульпо… Не кажется ли вам, господин посол, что наши корабли уже обречены на гибель? Скорее всего, мы будем интернированы.

— До этого не дойдет. Японцы за последние годы цивилизовались достаточно, если разрыв и произойдет, то прежде всего последует официальное объявление войны…» Здесь Пикуль лукавит и, по–советски «отхлестав» царедворцев за «глупые директивы», невольно бросает тень на компетентность командира корабля. Действительно, представить, что до офицера не довели боевой приказ и не поставили конкретной задачи, просто немыслимо! Конечно, Руднев все отлично понимал и пребывание вверенного ему корабля в корейском порту упущением командования считать не мог. От его «Варяга» в случае боя в составе артурской эскадры толку было бы немного, и нахождение корабля в Артуре ситуацию никоим образом не меняло. Все последующее в этом диалоге могло быть абсолютной правдой, и войн без объявления тогда можно было насчитать по пальцам одной руки. Капитану крейсера стоит посочувствовать. Он отвечал за судьбу своих кораблей и за жизнь почти 700 человек в экипажах, думал о сохранении престижа России и чести Андреевского флага.

Не получив вразумительных директив от Павлова относительно дальнейших действий в быстро меняющейся обстановке, командир стационера принимает единственно правильное решение — отправить «Кореец» в Порт–Артур. Его друг и соратник капитан Беляев попытался вырваться из Чемульпо, но выход уже был блокирован, и канонерская лодка, чудом избежав попаданий трех выпущенных в нее торпед и огрызнувшись огнем, вернулась к крейсеру. Ситуация накалялась до предела. Японцы не только преградили русским путь, но и готовили высадку десанта. Связи нет — противник уже контролировал телеграф! Японцы еще с 3 января ввели новые правила отправки телеграмм, распространив их на ряд корейских станций. Корейцы подобному произволу не противились, и к концу месяца любые депеши просто арестовывались без уведомления посылателя. Чемульпо к этому моменту был буквально наводнен японской агентурой, что еще более осложняло положение русских.

Наконец от Павлова и американского атташе, прибывшего из Шанхая, капитан Руднев узнает о высадке японцев в Корее (район Пусаня) и возможном начале боевых действий 27 января. Но посол дальнейших инструкций не дает и дать не может — голову потеряли чины и позначительней. Начинать «свою», местную войну капитан 1–го ранга Руднев права не имеет. Для этого нужно не только гражданское мужество, но как минимум колоссальный дар предвидения. Требовать от командира стационера, находящегося в чужих водах, принятия подобного решения, да еще с учетом воспитания, менталитета и традиций того времени, — глупость. Да и проявление любой инициативы во флоте (в царском, как и в советском) — вещь немыслимая. В этой неопределенности Руднев метался между долгом и приказом (а точнее, отсутствием такового), и ему было проще погибнуть на мостике, чем взять на себя ответственность за принятие решения при такой сумме неизвестных исходных данных. Сейчас многие историки обвиняют его в необдуманных действиях, приведших к потере двух русских кораблей в первые часы начавшейся войны. Ну что же, каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Нет сомнений — тогда офицер поступал правильно!

Непосредственно «Варяг» не атакован, а японские миноносцы и крейсер «Чиода» подошли вплотную, направив на русские корабли жерла орудийных стволов и торпедных аппаратов, демонстрируя желание обеспечить ход операции на берегу. Атаку «Корейца» можно с уверенностью расценить как провокацию. Но означает ли это войну? Ночь прошла тягостно и тревожно. Комендоры русских орудий не смыкали глаз, готовые в любой момент открыть ответный огонь.

26 января 1904 года через «Канал летающей рыбы» (узкий фарватер с отмелями) прошел японский конвой. Транспорты с десантом прикрывали три легких крейсера и четыре миноносца. Они беспрепятственно высадили войска на корейском побережье. Российский историк А. Широкорад, приводя общее количество орудий, прямо заявляет об оплошности Руднева По его мнению, «Варяг» обладал весомым огневым преимуществом, но капитан даже не развел пары! А ведь были еще и «специальные тараны» (по Широкораду), и, развеяв десант, русские корабли могли изменить ход первого периода войны. Предположение смелое (даже гипотетическое отражение десанта не помешало бы японцам блокировать русские корабли и лишь привело бы к их скорейшему уничтожению), но… Нет приказа! Артур недосягаем, Павлов молчит! Вернувшись после неудачного прорыва, капитан 2–го ранга Беляев докладывает флагману:

— Атакован минами (торпедами), открыл ответный огонь, — и, помолчав, добавляет:

— Неужели, Всеволод Федорович, война?

Утвердительного ответа капитан «Варяга» дать не может!

И уж тем более, разведя пары, ринуться в узкий канал отражать десант. При наличии у противника четырех миноносцев подобная попытка превращается в самоубийство. Да еще при ограниченном маневре и невозможности дать полный ход, что является залогом успешного отражения торпедной атаки. Сейчас уже нетрудно предположить, во что вылился бы для «Варяга» подобный бой. Известный военно–морской историк, профессор и капитан 1–го ранга БД. Доценко в своей нашумевшей книге «Мифы и легенды российского флота», касаясь щекотливой темы «инцидента в Чемульпо», попытался вскрыть всю неразумность принимаемых Рудневым решений, приведших к плачевному результату — гибели российских кораблей. Интересно его замечание о качестве стрельбы «Варяга». «Есть основания считать, что артиллерия (русских) применялась не совсем грамотно. Японцы имели огромное превосходство в силах, которое они с успехом реализовали. Это видно из тех повреждений, которые получил «Варяг». Как утверждают сами японцы, в бою при Чемульпо их корабли остались невредимыми». Эта цитата относится к сражению, происшедшему во время неудачной попытки прорыва сквозь строй эскадры Уриу. Но сути это не меняет. Вряд ли русские комендоры стреляли бы лучше при отражении японского десанта на корейский берег. Впрочем, об артиллерийской подготовке мы еще поговорим.

Что касается японских миноносцев, то их действия в ту войну заслуживают высочайшей оценки. Еще до страшной катастрофы при Цусиме в мае 1905 года, когда уже разбитую эскадру адмирала Рожественского эти маленькие, веретенообразные демоны смерти (водоизмещение миноносцев того времени едва доходило до 300 — 400тонн) терзали практически всю ночь, атакуя торпедами одиночные русские корабли с запредельно коротких дистанций в 100 — 150 метров, в Артуре, намного раньше, их доблесть оценили все русские моряки.