Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский

— Чем могу служить, сын мой?

Эхов поднял изможденное лицо и смиренно промолвил:

— Владыка земной отказал мне в своих милостях. Научите, как послать письменную жалобу небесному владыке.

Священник посоветовал Эхову в молитвах излить свое раскаяние.

— А я не желаю раскаиваться, к тому же позабыл все молитвы.

В словах заключенного священник уловил издевку, но вида не показал и протянул ему молитвенник.

Молитвенник Эхов не взял и спросил у священника, верит ли он сам в бога.

Священник подмигнул Эхову, показав крепкие белые зубы, и по-солдатски выпалил:

— Так же, как и ты. — И вышел.

Эхов рассмешил Майю своим рассказом, но в глазах у нее стояло смятение.

— А отчего бывает зима, осень, весна и лето? — спросила она, желая загнать его в тупик. Ей говорили, что все это от бога.

Эхов погладил ее по головке и стал рассказывать, отчего происходит смена времен года, дня и ночи, почему идет снег и дождь, гремит гром и сверкает молния. Бог-де к этому не имеет ни малейшего касательства.

У девочки все перемешалось в голове, но она знала, что Аркадий Романович еще не один раз повторит ей свой рассказ, и не стала переспрашивать.

Шел третий год с тех пор, как Эхов поселился у головы. Майя уже сносно говорила по-русски.

— Майя, я тебя подготовлю так, чтобы ты смогла поступить прямо в гимназию. Ты хочешь в гимназию?

— Хочу, — ответила Майя, хоть она не знала, как отнесутся к этому родители.

Однажды в отсутствие Эхова — он был в Вилюйске — в дом головы Харатаева заглянул священник Силин, недавно назначенный настоятелем Хампинской церкви. На столе появилась обильная закуска, водка.

После нескольких рюмок хозяин и гость заметно захмелели. На лице священника расплылась широкая улыбка: он пришел в восторг, узнав, что дочь головы свободно говорит по-русски, и изъявил желание побеседовать с ней.

Сердце Семена Ивановича приятно забилось. Он велел жене немедленно позвать Майю.

Ульяна знала, где искать дочь, — у батрачек. Войдя в дом, Майя увидела захмелевшего отца и незнакомого человека в длинной черной одежде. Лицо у него было какое-то плоское и красное, светлая жидкая бороденка всклокочена. Он сидел, накренившись вправо, и очень походил на полувывороченный пень, стоявший у них за домом.

Отец поманил ее к столу:

— Садись, милая, поговори с батюшкой по-русски.

Девочка нерешительно подошла к столу и присела.

— Расскажи-ка, дитя, чему обучил тебя твой учитель? — спросил священник.

— Чтению, письму, грамматике, алгебре…

— Алгебре? — удивился гость.

— Истории русского государства.

— А какие книги ты читаешь?

— Стихотворения Александра Сергеевича Пушкина, повести Николая Васильевича Гоголя, басни Ивана Андреевича Крылова…

Священник, не очень сведущий в русской литературе, не скупился на похвалы и попросил девочку показать свои книги и тетрадки. Майя метнулась в свою комнату, принесла оттуда целую горку книг и тетрадей. Священник листал тетради, причмокивал языком и восклицал:

— Удивительно!.. Такие познания в науках. Непостижимо!..

Семен Иванович сидел с застывшей от счастья улыбкой, не сводя с дочери глаз, а Ульяна, часто моргая глазами, и смеялась и плакала.

Священник открыл наугад одну из книг и спросил, какое стихотворение Майя, больше всего любит.

— «Сеятель», — бойко ответила девочка.

— Расскажи, а я послушаю, — попросил гость.

Майя встала и громко, с выражением, как учил ее Аркадий Романович, стала читать наизусть:

— «Сеятель». Стихотворение Николая Алексеевича Некрасова:

Сеятель знанья на ниву народную!

Почву ты, что ли, находишь бесплодную,

Худы ль твои семена?

Робок ли сердцем ты? Слаб ли ты силами?

Труд награждается всходами хилыми,

Доброго мало зерна!

Где ж вы, умелые, с добрыми лицами?

Где же вы, с полными жита кошницами?

Труд засевающих, робко, крупицами,

Двиньте вперед!

Сейте разумное, доброе, вечное,

Сейте! Спасибо вам скажет сердечное

Русский народ…

— Вознагражу русского, вознагражу! — сказал голова, движимый самыми лучшими чувствами. — Ничего не пожалею!

— Ну, а теперь расскажи, какие ты знаешь молитвы? — Священник отодвинул книги и тетради.

Ни одной молитвы Майя не могла прочитать. Закона божьего тоже не знала. Аркадий Романович говорил, что перед вступлением в гимназию научит ее этим «премудростям», пока, мол, нечего забивать голову.

— Ты не учила молитв? — Лицо священника помрачнело.

Майя ответила, что Аркадий Романович сам не молится и ее никаким молитвам не обучал.

— В какой страшный грех вверг тебя, дитя мое, сей безбожник! — Священник с укоризной посмотрел на родителей. — Господь не простит…

— Бога нет, — желая успокоить гостя, сказала Майя. — Ни бога, ни чертей. Все это выдумки священнослужителей.

Священник даже поперхнулся, лишившись дара речи. Лицо его еще больше покраснело, глаза налились кровью, жидкая бороденка затряслась. Он молча вылез из-за стола, чем страшно удивил Семена Ивановича и Ульяну.

— Кто сей учитель? — Священник ткнул коротким толстым пальцем в книги и тетради. — Кто сей еретик, внушающий греховные мысли?..

— Батюшка… отец, этот русский из самого Петербурга… политссыльный. Что, он неправильно обучал моего ребенка?

Священник широко развел руками и постучал себя пальцем по лбу.

— Да вы в своем ли уме, Семен Иванович?.. Политическому преступнику вверили воспитание отроковицы… Этому вероотступнику!..

— Батюшка, я неграмотный, темный человек, откуда я мог знать?.. Мне его рекомендовали как очень образованного и порядочного человека…

— Кто рекомендовал?! — надрывая глотку, закричал священник.

— Господин Капитонов…

— О господи, какой грех на себя приняли!.. Какими надо быть слепцами!

Майя, забившись в угол, дрожала. В глазах у нее стоял ужас.

Священник подошел к ней и, положив руку на голову, успокаивающим тоном сказал:

— Дитя мое, грех твой велик, но бог милостив. Молись ему денно и нощно, и он простит тебя.

Харатаев повернулся к божнице и стал неистово креститься. Священник посмотрел хозяину в спину и, не попрощавшись, вышел.

Вечером из Вилюйска вернулся Аркадий Романович. Харатаев встретил его на пороге громким криком и бранью. Он грозился упечь Эхова на каторгу, сгноить в тюрьме.

Учитель пытался что-то объяснить, но разгневанный голова не давал ему слова сказать и не разрешил даже переночевать в доме…

Так закончилась учеба Майи.

С тех пор как Харатаев прогнал Аркадия Романовича, прошло шесть лет. Майе исполнилось двадцать.

Харатаевы берегли и холили свою единственную дочь. Ей ни в чем не было отказа, как всегда бывает в богатых семьях.

Харатаев заметно постарел. В уголках губ и под глазами кожа высохла, сморщилась, виски поседели. Глядя на Майю, он часто говорил:

— Хвала богу, наша дочь уже выросла. Теперь ей можно и своим домом обзаводиться. Хорошо бы подыскать достойного жениха, чтобы