Вспомни меня - Челси Бобульски

не гротескные черты чисто аналитически, они не вызывают у меня симпатию к нему.

— Теперь мы будем гораздо чаще видеться друг с другом, — говорит он.

Его запах — вызывающая кашель смесь бергамотового одеколона, кофе и сигар — проникает в мои ноздри, вызывая тупую боль в левой роговице.

— Полагаю, что да, — отвечаю я, запах щекочет моё горло.

Мама незаметно щипает меня за запястье, и я широко улыбаюсь.

— Я не могла бы быть более рада этой перспективе.

— Я тоже.

Мать спрашивает Лона о его игре в теннис и мужчинах, с которыми он играл. «Деловые партнеры», отвечает Лон, которые также будут проводить лето в отеле, позволяя ему участвовать как в работе, так и в играх, пока они здесь. Я пользуюсь возможностью и медленно отступаю назад, пока жжение в горле не утихает.

— Конечно, во время вашего медового месяца в сентябре работы не будет, — легкомысленно упрекает его мама.

— Конечно, — говорит Лон, переводя взгляд на меня. — Я бы и не мечтал об этом.

Он ждёт, что я что-то скажу — возможно, что я рада, что в это время он будет уделять мне всё своё внимание, или что я не могу дождаться сентября, — но всё, о чём я могу думать, это тот факт, что менее чем через три месяца я буду вынуждена делить постель с этим человеком, который купается в одеколоне и курит ужасное количество сигар и который мне совершенно незнаком.

Поэтому я вообще ничего не говорю.

Отец возвращается после регистрации и останавливается рядом с Лоном, пожимает ему руку.

— Лон. Рад тебя видеть. Твой отец здесь?

— Полагаю, совершает утреннюю прогулку по пляжу. Пока мы здесь, у него очень строгий график. За все годы, что мы проводили лето в «Гранд Отеле», он ещё ни разу не нарушил его. Вы уже зарегистрировались?

— Да. Мне сказали, что наши чемоданы скоро должны быть доставлены.

— Я не буду вас задерживать. Мне нужно переодеться к обеду.

Он поворачивается ко мне и снова берёт меня за руку.

— Увидимся в столовой, скажем, через час?

Я застенчиво наклоняю голову, как учила меня мама, мгновенно презирая себя за это.

— Я бы ни за что на свете не пропустила это.

Лон ухмыляется.

— Замечательно. Прошу меня извинить.

Мать смотрит ему вслед, её взгляд устремлен немного дальше на юг, чем подобает настоящей леди.

— Он довольно атлетичный мужчина, не так ли?

«Почему бы тебе тогда не выйти за него замуж?» — думаю я, едва удерживая язык за зубами.

— Идёмте, дамы, — командует нам отец, пересекая вестибюль и направляясь к лифту.

Мама и Бенни проскальзывают в лифт следом за ним, и я остаюсь одна с другой стороны, но даже по настоянию оператора я, кажется, не могу переступить порог. Моё сердце учащается, когда я думаю о песне, о птичке в позолоченной клетке, и затем внезапно моя жизнь проносится перед моими глазами, моё прошлое, настоящее и будущее смешиваются воедино, и одна ужасная правда становится очевидной:

Ни один день не отличается от остальных.

Я буду жить и умру тем же человеком, в той же позолоченной клетке, что и в тот день, когда я родилась, и даже несмотря на то, что я чувствовала правду об этом до этой самой минуты — чувствовала, как она сжимает мне горло посреди ночи, когда я не могла заснуть, — полный эффект не поражал меня до этих пор, пока я не увидела чёткое, визуальное представление этого: мои родители и брат, счастливо устроившиеся в маленькой, тесной кабине лифта, а я по другую её сторону, уверенная, что мне там не место.

Отец прищуривает глаза.

— Аурелия, — бормочет он себе под нос. — Заходи в этот чёртов лифт.

Мужчина с женщиной сходят с лестницы и с любопытством смотрят на нас. Отец улыбается им и говорит:

— Она смертельно боится высоты.

Затем он выходит из лифта и берёт меня за локоть.

— Всё в порядке, милая. Нам недолго подниматься.

— Она могла бы подняться по лестнице, — предлагает оператор.

Отец свирепо смотрит на него.

Мужчина съёживается под пристальным взглядом отца и бросает на меня умоляющий взгляд.

— Мисс?

Я делаю глубокий вдох.

— Всё в порядке.

Отцовская хватка сдавливает мои кости.

— Когда-нибудь я должна преодолеть этот страх.

Я вхожу в клетку, и оператор закрывает за мной дверь.

Я закрываю глаза до того момента, пока она снова не откроется.

ГЛАВА 4

НЕЛЛ

ПРИСТУП ПАНИКИ ПРОХОДИТ, КАК ТОЛЬКО мы входим в вестибюль, как будто это единственное слово — БЕГИ — пронеслось мимо меня с океанским бризом, увлекая меня в подводное течение, предназначенное для кого-то другого.

— Неуместный страх, — говорит доктор Роби, щёлкая ручкой, как метрономом, — очень часто встречается у тех, кто пережил травматический опыт в столь юном возрасте. Чему мы собираемся научиться здесь, так это тому, как контролировать этот страх, чтобы он больше не контролировал тебя.

— Ну? — спрашивает папа, широко разводя руки. — Что ты об этом думаешь?

Я выбрасываю из головы все мысли о разговорах в кабинете моего терапевта и сосредотачиваюсь на комнате, в которой нахожусь сейчас.

Как дочь человека, помешанного на отелях, я повидала немало вестибюлей. Всё, от недорогих придорожных франшиз до высоток в больших городах, от простых горных домиков до пряничных отелей типа «постель и завтрак». Я видела современные вестибюли с чёткими, чистыми линиями и современные вестибюли, которые смеялись в лицо фэн-шую. Но это…

Это всё равно, что вернуться в прошлое.

Огромное пространство разделено только колоннами, поддерживающими потолок. Вся комната, от богато украшенной стойки администратора до балкона на втором этаже, вплоть до балок, пересекающих потолок в завораживающем ромбовидном узоре, кажется вылепленной из того же тёмного полированного дерева, которое блестит, как янтарь, в тёплом свете настенных бра и старинной люстры, висящей в центре всего этого. Убранство похоже на что-то из сна, и всё, о чём я могу думать, это:

Маме бы здесь понравилось.

Я обхожу комнату, пока папа разговаривает с администратором, и останавливаюсь у пары французских дверей, ведущих в большой сад. Я выхожу на солёный океанский воздух, где вокруг меня возвышаются четыре внутренние стены отеля с балконами и внешними коридорами, а над всем этим дугой простирается квадрат голубого неба.

Сад как из сказки. Старинные железные скамейки стоят под смесью фруктовых деревьев, магнолий и кипарисов, а каменная дорожка вьётся среди множества розовых кустов и цветущих тропических кустарников. Я иду на звук журчащей воды на другую сторону сада, у каменной стены находится пруд. Из камней торчит львиная