Романтическое путешествие - Кэтлин Галитц

Даниель молча проглотила оскорбление и продолжала наблюдать, как летит на траву содержимое с таким трудом упакованных ею сумок.

– Скажи-ка, милая, ты действительно думаешь, что посреди прерии тебе будет куда втыкать вилки? Насколько мне известно, розетки на кактусах не растут, а койотам глубоко плевать на твою косметику, будь даже она куплена у «Диора». И если ты и в самом деле полагаешь, что без пудры и туши обойтись никак нельзя, то тебе лучше подобрать свои шмотки и отправиться назад в Беверли-Хиллз, иначе это путешествие обернется для нас обоих сущим кошмаром. По крайней мере тебе «сладкую жизнь» я гарантирую. Пойми, это не поход в кино, а трудное путешествие, полное опасностей, они подстерегают новичка на каждом шагу. И потом, у меня совсем не будет времени нянчиться с тобой и целым выводком избалованных, расфуфыренных кукол, которые понятия не имеют, во что ввязались.

Даниель вздохнула и, сохраняя, как ей казалось, олимпийское спокойствие, заявила, глядя ковбою прямо в глаза:

– Ну а кто кому гарантирует «сладкую жизнь», еще большой вопрос. И еще – вам следует подучить географию. Мы из Денвера, а это довольно далеко от Беверли-Хиллз.

Даниель не собиралась признаваться ему, что еще десять минут назад она испытала чувство, похожее на отчаяние. Все, чего она хотела, так это чтобы он перестал так нагло ухмыляться. Она вдруг поняла, что Коди Уокер просто издевается над ней, надеясь, что она отчается и уедет вместе «со всем своим выводком». Что ж, зря надеется: ему не удастся от нее отделаться.

Ее «выводку» полезно пожить здесь. Конечно, эти девчонки из богатых семей имеют все, что только можно купить за деньги, и ничего из того, что по-настоящему важно в жизни, например любовь и внимание отца и матери. С детства слишком избалованные дети слишком занятых родителей привыкают ходить по магазинам и, размахивая папиной или маминой кредитной карточкой, покупают дорогие наряды, которыми потом хвастаются друг перед другом в школе. Путешествие по прерии даст им шанс испытать новые ощущения, недоступные в пыльных городах, насладиться красотами дикой природы и, наконец, пожить другой жизнью, отказавшись от косметики, телевизора и прочих соблазнов цивилизации. Даниель представила разочарованные мордашки девчонок, когда они узнают, чего будут лишены в ближайшие две недели.

– И уберите свои руки от моих вещей! Это мое! – Она выхватила саквояж из рук Коди. От толчка из неплотно закрытой бутылочки, лежащей на верху саквояжа, полилась пепси-кола. – Черт возьми! – расстроенно воскликнула Даниель, а Коди мгновенно среагировал и вывалил содержимое саквояжа на землю. – Просто оставьте меня в покое, – тихо сказала она и в изнеможении плюхнулась на траву. Может ли что-нибудь быть еще хуже, чем то, что происходит с ней сейчас, тоскливо подумала она.

Оказывается, может. Часть ее вещей была в пятнах от пепси-колы, остальное упало прямо в грязь. Особенно ей было жаль белой фланелевой рубашки, такой уютной и теплой, – ее уже не отстирать. Коди, окинув взглядом кипу одежды, удивленно поднял брови: откуда у женщины с таким диким цветом волос такие простые и элегантные наряды?

Этот неотесанный ковбой покраснел, как школьник на первом свидании, отметила Даниель про себя. Слава Богу, хоть испытывает неловкость. Но одежда безнадежно испорчена. Такие красивые вещи… Она вспомнила, как Скотт упрекал ее в том, что она не умеет одеваться, и покупал ей какие-то убогие платья, словно пытался убедить окружающих в ее непривлекательности. Ей вдруг стало мучительно стыдно, что незнакомый мужчина бессовестно разглядывает ее белье.

Утешала только одна мысль: хорошо, что она догадалась захватить с собой в дорогу новые, недавно купленные, ультракороткие платья, увидев ее в которых Скотт, наверное, умер бы от возмущения, а у красавчика ковбоя от восторга отвисла бы челюсть. И неизвестно, что бы он тогда о ней подумал.

– Вы, грязное животное, немедленно прекратите пялиться на мое нижнее белье! Извращенец! – Даниель принялась подбирать с земли свои вещи. – К тому времени, когда мы вернемся и моя жалоба попадет на стол вашему начальнику, вы будете самым несчастным человеком на свете, если останетесь в живых!

Поскольку Коди искренне считал, что оказывает Даниель услугу, он был очень удивлен ее реакцией и даже немного обижен. С чего она так расшумелась? Смешная какая-то и трогательная. Надо же, назвала его «извращенцем»! Он кисло улыбнулся.

После смерти жены Коди по-настоящему не влекло ни к одной женщине. А окружало его достаточно красивых женщин, которые только и мечтали о его благосклонности. Когда он выступал, на сцену тучей летели предметы женского туалета, записки с предложениями руки и сердца, ключи от номеров в отеле… Коди имел сокрушительный успех у женщин, однако ни один из его кратковременных романов не приносил ему облегчения, он не чувствовал себя способным ни влюбиться, ни увлечься, ни восхититься, ни умилиться, ни даже приревновать. Ненависть к самому себе, ко всему миру пожирала его.

Поддавшись внезапному порыву, Коди притянул Даниель к себе и, заглянув ей в глаза, слегка коснулся губами ее губ.

– Я вовсе не извращенец, – прошептал он, все сильнее и сильнее прижимая ее, – и я не пытался тебя обидеть. Ты просто боишься, что, если я тебя поцелую, у тебя больше не будет ни сил, ни желания спорить со мной.

В ее очаровательных глазах застыл неподдельный ужас. Коди впервые за долгие годы, к собственному удивлению, понял, что эта женщина влечет его… Всего полчаса назад он решил, что эта рыженькая определенно не в его вкусе, но сейчас все переменилось: Даниель ему нравилась. И это пугало его.

Правда заключалась в том, что после смерти Рэйчел он еще ни к кому не испытывал такого сильного влечения, какое сейчас испытал к Даниель. И такой нежности. Он сам себе удивлялся. Ему очень хотелось получить всего один ее поцелуй, один трогательный поцелуй, совсем как в сказке. Разница была лишь в том, что Коди трудно было назвать Спящей Красавицей и он не питал никаких надежд, что когда-нибудь сможет очнуться от долгого, мучительного сна. Разумеется, поцелуями он обделен не был, но в этих поцелуях чего-то не хватало. Возможно, волшебства.

Даниель попыталась вырваться.

– Только попробуй, – угрожающе произнесла она.

– Рад стараться, рыжая.

И прежде чем Даниель успела вырваться, он поцеловал ее. У него были теплые губы, а поцелуй был таким сладким, что у Даниель подкосились ноги и она как-то сразу обмякла в его объятиях. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Весь мир словно перевернулся в одно мгновение. Бессознательно Даниель обвила руками шею Коди, ладонями коснувшись его стальных мускулов, кончиками пальцев ощутив невероятную мощь большого, сильного человека.