Героические злоключения Бальтазара Кобера - Фредерик Тристан

Как оказалось, этот долговязый дьявол в огромной шляпе и шутовском наряде был руководителем странствующей труппы актеров, которая пересекала Германию, направляясь в Италию. Эти лицедеи разбили лагерь на лесной поляне, и когда там появился почтенный Альгезипус Камениус Астрабаль в сопровождении Бальтазара, их встретили настоящей овацией.

– Мои дорогие братья, разрешите представить вам богослова, который направляется в Дрезден. Ему все известно о небе и о земле, об ангелах и о демонах, о жизни Мелхиседека и о книге Иезекииля, но он проголодался как волк. Принимаете ли вы его к своему столу?

– Будем осторожны, – заявил шут гороховый в колпаке с колокольчиками и в камзоле, который был желтым справа и черным слева, – ведь нельзя исключить, что под личиной этого высокоученого богослова прячется ужасный колдун. А что если он способен обратить меня в яйцо, посолить и съесть? Я знал одного такого, который превращал девушек в индюков, лошадей в крыс, а грибы в ежей…

Бальтазар рассмеялся:

– А вот я знал одного, кто врал так нескладно, что никто ему не верил!

– Брависсимо! – воскликнула девушка в пестром платье, какие носят венгерские крестьянки. – Вот тебе и утерли нос, Кассотти, старый лис со стертыми от постоянной беготни лапами… А ты, парень, хоть и богослов, но башка у тебя хорошо варит! Паппагалло, чего же ты ждешь? Не пора ли тебе приказать, чтобы нашего гостя обслужили со всеми почестями, полагающимися господину такого высокого ранга?

Комедианты в силу своей актерской проницательности сразу поняли, что Бальтазар не только несчастен, но и обижен судьбой, и во время трапезы, к которой он был приглашен, сделали все возможное, чтобы отвлечь его от грустных мыслей. Их было семеро, и, сменяя друг друга, они показали Коберу-сыну спектакль, какого он никогда на видел. Пока одни потчевали его обильной едой, другие привели медведя, и тот пустился для него в пляс. Обезьяны, одетые, как люди, сыграли небольшую пьесу под музыку дудочки. Три клоуна изрядно поколотили друг друга, а девушка спела, подыгрывая себе на лютне. Чудак в колпаке с колокольчиками продемонстрировал несколько фокусов: сначала он незаметно стащил стакан, потом бутылку и наконец жаркое, которое немного погодя Бальтазар обнаружил у себя на тарелке.

Все это они проделывали так весело, с таким искренним дружелюбием, что наш герой стал хлопать в ладоши и громко смеяться, при этом старательно поглощая все подаваемые яства и вина. Сидя возле него, Паппагалло комментировал спектакль, как это делается на ярмарках. Он рассказывал, что Пепинстер – самый умный медведь среди всех, живущих на планете, что обезьяны Вагнер и Пепита получили свои ордена из рук самого императора, что прекрасная Роза, которая так чудесно пела, подыгрывая себе на лютне, очаровала все королевские дворы Европы и что три принца предлагали ей руку и сердце; а шут гороховый в колпаке с колокольчиками будто бы служил личным секретарем у вице-епископа Льежского. Словом, все они были знамениты, что преисполнило Бальтазара почтением и восторгом.

И не удивительно, что по окончании этой трапезы, приправленной такими разнообразными развлечениями, наш друг начал клевать носом и почувствовал глубокое доверие к людям, которые так хорошо накормили его и развлекли, забыл и о том, что направляется в Дрезден, и о семинарии, и о докторе Пеккерте. Убаюканный новой песенкой Розы, он соскользнул под стол и мирно уснул.

Он проспал всю ночь и весь последующий день. Комедианты свернули свой лагерь, положили молодого парня в повозку с багажом и направились в Радебель, что за несколько миль от Дрездена, где собирались дать представление в итальянском стиле. Когда Бальтазар проснулся, уже вечерело, и он не сразу сообразил, где находится. Может быть, это сон или видение? Перед ним, на подмостках, бегали и яростно жестикулировали какие-то люди, выкрикивая громкие и пышные фразы, а толпа человек в тридцать смотрела на все это, разинув рты.

И только тогда, когда подошла Роза, к нему вернулась память.

– О! – запинаясь, пролепетал он. – Да ведь я опаздываю… Мне надо в Дрезден, там меня ждут. А где мой осел, скажите, пожалуйста?

Девушка его успокоила. Дрезден за два часа езды, осел мирно пасется вместе с лошадьми. Завтра утром он сможет отправиться в путь, отдохнувший, да и денег они ему немного дадут. Всю сегодняшнюю выручку отдадут ему.

– Ну что вы! – запротестовал он. – Да не надо мне этих денег! Вы слишком добры ко мне, к человеку, который вряд ли когда-нибудь сможет вернуть этот долг.

– Ты очень рассердишь Паппагалло, если откажешься, – произнесла Роза. – Его ведь называют также Благородное Сердце. Однако ты не беспокойся, настанет день, когда мы встретимся опять, и кто знает? Возможно, тогда ты сможешь нас выручить.

– Я вам это обещаю! – торжественно произнес Бальтазар.

И с большим интересом стал смотреть театральное представление, которое давали у него на глазах.

В девять вечера лампионы погасли.

– Ну как? – спросил человек в зеленом камзоле, подходя к нашему другу. – Тебе нравится? Разве комедия чем-то уступает богословию?

– Увы, – пробормотал Бальтазар, – я не умею так хорошо говорить, как вы. У меня как бы гиря на языке…

– Демосфен, великий оратор древности, – с чувством произнес Паппагалло, – в молодости страдал от врожденного заикания. Он набирал полный рот маленьких камешков, шел к морю и, обращаясь к волнам, произносил речи.

– А почему он обращался к волнам? – спросил Бальтазар.

– Чтобы перекрыть их рокот своим голосом, который долетал бы до горизонта, – ответил актер.

Юноша был поражен услышанным.

– Понимаешь, – продолжал Паппагалло, – настоящая победа достигается лишь на тех полях битвы, где никто не может одержать верх. Оставь другим то, чего может добиться любой. Выбирай недостижимое, невозможное и стремись его осуществить. Бог особенно благосклонен к тем, кто восходит на неприступные горы. Поняв это, ты обязательно станешь оратором, если пойдешь по пути богословия, или актером, если останешься с нами. Но не бойся, я не буду принуждать тебя к выбору. Возвращайся в семинарию и поразмысли. Настанет день, когда ты сам примешь решение. Однако, чтобы ты всегда смог найти нас, мы сегодня ночью посвятим тебя в некоторые тайны. Согласен?

– Он согласен! Он согласен! – воскликнула Роза.

И таким образом, сын Иоганна Сигизмунда Кобера благодаря тому, что сумел расположить к себе труппу странствующих актеров, был принят в тайное общество вестников.

На рассвете следующего дня Бальтазар взобрался на своего осла, обняв на прощанье новых друзей.

Когда он прибыл в Дрезден, там царило необычайное возбуждение. Люди бегали во все стороны, словно муравьи в развороченном муравейнике. Не нагрянула ли новая эпидемия или еще одна война? Он поторопился в семинарию, стоявшую на берегу Эльбы. Когда, несмотря на охватившую город панику, ему удалось добраться туда, привратник быстро пропустил его во двор и сразу же закрыл за ним ворота.

– В городе прячется дьявол, – прошептал он ему на ухо.

Дьявол? Бальтазар никогда еще с ним не встречался. Хотя одному Богу было известно, сколько раз приходилось ему иметь дело с самыми различными незнакомцами в те моменты, когда за видимостями мира открывалась для него иная реальность, та, которую он называл «истинной», он никогда еще не видел персонажей с раздвоенными копытами на ногах. Как-то Якоб Фюрстенау рассказал ему историю о человеке, который, чтобы никогда не умереть, заключил договор с демоном по имени Вельзевул. Однако эта сделка не заинтересовала Бальтазара, так как вечно жить ему не хотелось, ведь попасть в рай можно было, лишь предварительно умерев.

– Значит, ему придется вечно ждать у ворот? – спросил он пастора, который остался глух к его вопросу…

И вот, как ему сообщили, дьявол собственной персоной бродит по улицам Дрездена. Он имел человеческое имя и даже профессию. Звали его Валентин Бонгеффер, и был он печатником. Церковный суд под председательством Дитриха Франкенберга вынес ему суровое обвинение – в колдовстве. Из-под его пресса выходили книги, содержащие пентаграммы иудейского происхождения, предназначенные вызывать мертвых, а возможно, и воскрешать их. Услышав о грозящей ему опасности, Бонгеффер спрятался где-то в городе. Кто-то его уже видел. Чудовищу не удастся скрыться. Но кто знает, какие мерзкие штуки может выкинуть этот окаянный, прежде чем солдатам удастся его схватить?

Вечером доктор Тобиас Пеккерт велел всем ученикам собраться в храме и приказал им молиться, чтобы «сын Сатаны, брат Иуды Искариота» был как можно скорее обнаружен и отдан светским властям, которые отправят его на костер. Трепет охватил молодую паству после оповещения такой программы действий. Что касается Бальтазара, то он пошел в конюшню проведать своего осла и, поскольку к тому времени он уже бегло изъяснялся на «и-а», обратился к нему с вопросом, что он думает об этом деле, после чего возвратился в дортуар, не зная, как ему следует относиться к человеческому правосудию.