Пуанкаре - Тяпкин А.

Первый этаж для детей закрыт, ни в аптеку, ни в лабораторию их не пускают. Весь остальной дом — от широкой каменной лестницы с колоннами до просторной террасы на втором этаже, заставленной цветами, — в их распоряжении. Анри и Алина знают немало укромных уголков, надежных пристанищ для своих игр. Но больше всего привлекает их комната, в которой отец принимает и консультирует пациентов. Взрослые не любят, когда там появляются дети, поэтому нужно соблюдать максимум осторожности. Влекомые страхом и любопытством, прокрадываются они к заветной двери и украдкой, пока никто не видит, проскальзывают в полутемное помещение. Окно еще закрыто шторами, и приходится некоторое время постоять неподвижно, пока глаза не привыкнут к полумраку. Постепенно они начинают различать диковинные, непонятные инструменты из стекла, фарфора и металла, таинственно поблескивающие на столе и на полках. Здесь осколок недоступного их пониманию мира, в котором царит какой-то высший смысл вещей и их назначений. Самое волнующее и загадочное ожидает их в кабинете отца, примыкающем к приемной. Взявшись за руки, Анри и Алина неслышными шагами подходят к полуоткрытой двери. В углу, словно жутковатый страж неведомой тайны, холодно и торжественно взирает на них пустыми глазницами скелет. Минута-другая проходят в немом оцепенении, и дети опрометью кидаются в коридор, к спасительной суете дома.

Пока Анри был маленький, его водили гулять в соседний парк. Со временем прогулки становились все продолжительнее. Вспоминая нескончаемые проселочные дороги своего детства, Евгения Лануа с удовольствием совершала с детьми длительные вылазки за пределы их района. Сначала они гуляли втроем по лабиринту тихих улиц Старого города, сопровождаемые сенбернаром Томом. Потом продолжили свой маршрут за развалины бывших городских укреплений, спускались к неторопливой реке Мёрт, на левом берегу которой раскинулся город Нанси. Интереснее всего было бродить вдоль марно-рейнского канала, наблюдая, как, выстроившись гуськом, медленно проплывают тяжело груженные баржи, словно увязнув бортами в темной маслянистой воде. Нередко они уходили на тот берег Мёрта, в живописный зеленый пригород Малъзевилль, который чем-то напоминал мадам Пуанкаре родные места. Много лет спустя сюда приведут Анри прогулки с друзьями-лицеистами.

Иногда детей уводил из дому дед, Жак-Никола. Каждый раз они выслушивали от него какую-нибудь историю из прошлого их семейства. Чаще всего это были рассказы о героической жизни прадедов, один из которых, известный под прозвищем «старина Пуанкаре», отличился во время революционных войн республики. Другой был участником наполеоновских походов и, пройдя с императором пол-Европы, сгинул где-то в заснеженных равнинах России. Но однажды, пригласив детей в очередной раз на прогулку, дед вопреки обыкновению не повел их старыми улицами к реке, а, загадочно улыбаясь, усадил в экипаж. Анри и Алина сгорали от любопытства, гадая, что бы это могло значить. Но на все их вопросы дед либо отмалчивался, напевая фальшивым голосом какой-то игривый мотив, либо так хитро отшучивался, что еще больше нагнетал таинственности. Наконец где-то в пригороде экипаж остановился, и они сошли у невысокой, в рост человека, ограды, за которой сгрудились темные кусты. На огороженном участке ровными рядами стояли плодовые деревья. Только теперь раскрылась мучившая их тайна: дед приобрел в пригороде Нанси сад. С тех пор они часто бывали здесь вместе с ним. Бродя по участку и придирчиво осматривая фруктовые кусты и деревья, дед рассказывал им о том, как созревают плоды. Или же посвящал Анри, поймавшего бабочку, в таинство превращения гусеницы в куколку, а невзрачной куколки — в нарядный павлиний глаз. Нередко, держа в руках цветок и обрывая лепестки, он подробно объяснял его строение. Ботаника была давним увлечением старого аптекаря, и Анри был крайне удивлен, впервые узнав об этом. Все свое свободное время Жак-Никола проводил за изучением и описанием флоры Лотарингии. По-видимому, беседы с дедом были первым непосредственным прикосновением Анри к тайнам живой природы, первым его «научным» познанием окружающего мира.

Удивляет и тревожит родственников необычная рассеянность маленького Анри. От этого недостатка ему никогда не избавиться. Со временем о рассеянности знаменитого Пуанкаре будут рассказывать целые легенды, а пока что она выливается в невинные детские проступки. Записи Алины сообщают о том, как однажды он машинально унес с камина украшенные лентами подвязки своей двоюродной бабушки. Весьма щепетильная тетя Минетта была ужасно расстроена исчезновением одной из интимнейших частей своего туалета. Чтобы утешить ее, в поиски включился чуть ли не весь дом. Наконец пропажу обнаружили в рабочей корзине бабушки. Кто виновник переполоха — ни у кого не вызывало сомнений. Уже не раз попадался Анри на таких неумышленных проделках. Пришлось ему признать свою вину и просить прощения, хотя он и сам не мог бы объяснить, как все это произошло.

Бывали случаи и посерьезнее. На одной из прогулок, идя вслед за матерью и сестрой, Анри не заметил, как они вступили на узкий мостик, переброшенный через ручей, и, погруженный в свои мысли, забрел в воду. Сопровождавший их сенбернар Том, не зная, за кем ему последовать, растерянно метался по берегу. Лай собаки заставил мадам Пуанкаре обернуться. Взору ее предстала удручающая картина: беспомощно озираясь, Анри стоит по пояс в мутном потоке, а рядом с ним барахтается верный Том.

Анри — всеобщий любимец в доме. Но родственники приходят к единодушному мнению, что присматривать за этим тихим и послушным ребенком нужно не меньше, чем за иным сорванцом. Рассеянность может довести его до беды. И как только сочетаются в одной и той же голове живость и подвижность ума с полной невнимательностью к практическим мелочам? Никому еще невдомек, что рассеянность Анри лишь оборотная сторона другого свойства его натуры, что свидетельствует она о врожденной способности почти полностью отключаться, отвлекаться от окружающей действительности, глубоко уходя в свой внутренний мир.

Болезнь

Однажды ранним зимним утром, заглянув в детскую комнату, мадам Пуанкаре поправила сползшее одеяло на кроватке маленькой Алины, раздвинула шторы на окне и, склонившись над спящим Анри, обеспокоенно нахмурилась. Разметавшись, с мелкими бисеринками пота на лице, с прилипшими ко лбу влажными прядями волос, мальчик тяжело дышал во сне. Так началась болезнь, на несколько месяцев свалившая Анри в постель.

Внимательно осмотрев сына, Леон Пуанкаре изрек диагноз: дифтерия. В доме потянулись тревожные, томительные дни. Состояние Анри внушало самые серьезные опасения. Он не мог глотать даже жидкую пищу, и она текла обратно через нос. Когда же миновала непосредственная опасность со стороны дифтерии, пришла новая беда: болезнь осложнилась параличом ног и мягкого нёба. Анри превратился в немощного узника, прикованного к постели, с печатью молчания на устах. На бледном, прозрачном лице его выделялись лишь темные подвижные глаза, казавшиеся теперь особенно живыми и выразительными.