Развороты на 180 градусов. Современная женская проза - Елена Поддубская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Привычка. А вообще шо тут непонятного? Нам на Крымскую. По Красных партизан в сторону микрохирургии хглаза, потом у ботанического парка на кольце налево на третью линию до Славянской, там кладбище. Я вчера туда мужика подвозил; жена умерла. Представляете, шла по рынку с морковкой и умерла. Молодая ещё. Ну, не как вы, конечно, – таксист подмигнул в зеркало внутри салона, – но пятьдесят – тоже не возраст. Во жизь!
– Так нам что: на кладбище? – знакомые с детства названия не давали приезжей никаких ориентиров, только путали и пугали. В Краснодаре Козырева не была вот уже семь лет.
Таксист заржал широко открытым ртом и упёрся в руль пузом, и перешёл на «ты» без церемоний:
– А ты шо торопишься? Ты, красавица не боись, все там будем. Токо не чичас. Хгде кладбище, не доехав надо пересечь трамвайные пути, потом опять налево и ехать вдоль путей, чётко прижимаясь к ним. Потому как дорога там – дерьмо: одни ямы и ямищи, – машина ловко лавировала по улицам, переполненным легковушками и ГАЗелями, и перепоясанным троллейбусами. – Я там намедни чуть ось не оставил.
– И что ямы? Прямо ямы? А объехать никак?
– Объехать? Наверное можно. Но токо зачем объехать: за третьей ямищей как раз и будет твоя баня. Ха-ха. Нетипичное заведеньице. Кубанцы туда мало ходят.
– Дорого?
– Строго. Там немец хозяин. Сама увидишь: ни одной бл. ди на входе нет.
«Да уж, показатель респектабельности заведения!» – подумала Света.
От мата она скорчилась:
– А без ругани никак нельзя?
– Какой ругани? – таксист попытался нахмурить лоб. Видимо, вырвавшееся слово было для его лексикона настолько повседневным, что притёрлось, как литературное.
– Матом зачем? Что в России только матом можно продажную женщину обозвать? – Светлана пыталась натолкнуть таксиста на мысль, но вместо подсказки заставила задуматься ещё глубже, отчего их машина чуть не столкнулась с маршруткой.
– Бля! – снова шарахнул шофёр, затем внезапно догадался и опять заржал, – Ну ты, красавица дала! А как же их ещё иначе назвать: они – они и есть они…
– Ну, есть ещё такое слово как «проститутки» или «девочки лёгкого поведения».
Зайдясь хохотом, таксист забыл вдохнуть и побагровел:
– Проститутки – это у Интуриста. А девочки лёгкого поведения – в начальной школе. Нет уж, бля… – окончание вышло оторванным и приглушённым, – дь – она и есть, кто она есть. И по-другому никак не скажешь. Как говорится, из песни слов не перепутаешь.
Светлана затихла, втянув голову в шею и сделавшись на заднем сидении маленькой. Таксист, догадавшись, что она в плохом настроении, замолчал. Но через время снова нашёл её в зеркале:
– За услугу диспетчера придётся, дамочка, накинуть, – глаза его не улыбались.
– Довезите сначала, там разберёмся, – Светлана не умела торговаться даже будучи русской барышней, а уж тем более разучилась делать это став французской мадам. Деньги в кошельке нервировали : женщина давно уже привыкла платить банковской картой, на худой конец чеком, и платить строго по тарифу. Теперь гостья столицы Кубани посерьёзнела, ломая голову сколько же нужно дать таксисту чаевых, чтобы не обидеть и не переплатить. Они выехали на Красных партизан. Так и не сообразив, Светлана набрала парижский номер подруги. Та недавно была в России. В намерениях звонившей было только справиться о сумме подачки, не прибегая к использованию русского языка, в результате же роуминг унёс за разговор в два раза дороже советуемых чаевых.
Таксист, услышав иностранную речь, сразу заговорил о Тайланде, не допуская, видимо, что гостья может прибыть с другой стороны глобуса. А может просто потому, что только там и мечтал побывать. А может потому, что только про эту страну с ним и разговаривали пассажиры. Потом стал активно показывать однотипные в пересекаемом секторе Краснодара достопримечательности, делая акцент на доступности цен на все виды услуг. В итоге он так надоел своими рассказами: в городе, вне центра, за пятнадцть лет светланиного пребывания за рубежом так много всего понастроили – не уследишь, что пассажирка пожаловалась на головную боль. Вконец оскорблённый таксист замолчал, буркнув напоследок, что париться с больной головой – выкинутые деньги.
И уже совсем подъезжая и обдав пешеходов грязной водой из той самой третьей ямищи, заелозил в зеркале улыбкой служащего перед зарплатой:
– А в Тайланде бани есть?
– Понятия не имею, – машина остановилась, – Сколько?
– Скоко у вас?
Светлана протянула две бумажки по пятьсот рублей.
– Хватит! – весело цапнул мужичок обе, и не подозревая, что Светлана рассчитывала расплатиться одной…
…Рита неслась к остановке маршрутки как лошадь на родео, которой удалось сбросить ковбоя – активно размахивая руками при ходьбе и скоро перебирая ногами. Дома предупредила Вику и Машу, что восемнадцать и семнадцать – это опасный возраст, чтобы сидеть на фейсбуке до полуночи. Раньше Рита не вернётся. Дочки – привычные. В этом возрасте материнская любовь издалека – самый оптимальный вариант. Рита перевесила ношу с одного плеча на другое. В баню собиралась, как при срочной эвакуации: впихнула в спортивную сумищу первое, что попалось под руку. «Надеюсь, сменное бельё не забыла?» Можно, конечно было обойтись и без него: на улице к вечеру было нежарко, под свитер даже поддувало. Но с бельём как-то всё-таки приятнее. Да и Карина ворчать про эстетику не будет. Для Карины бельё – культ. Меняет его после первой стирки. А может, даже и не стирая. Вот кому никогда не пожаловаться на то, что стиральная машинка разорвала лифчик в мочало. Рита глянула вдоль загруженной Октябрьской.
«Где эта долбанная маршрутка?»
Ехать можно было и на троллейбусе. Но это мука и долго. А Ремизова уже успевала впритык. На маршрутке – тоже долго, но мучаешься сидя. И умные речи служащих после смены в пятницу вечером услышишь там реже. Машину Рита не водила. Она жила в пяти минутах ходьбы от матери, десяти минутах от работы, пятнадцати от рынка. Младшей до школы было быстрым шагом – не устать. Старшая моталась в Университет с двумя пересадками и уже сейчас училась вождению. Такси подрулило. Рита с сумкой влезла на единственное свободное место. Усевшись рядом с потной толстухой, Рита уставилась в окно. Октябрьская изобиловала салонами свадебного платья. Ремизова представила старшую дочь в одном из них. Получилось красиво. Вспомнив о Вике, она вздохнула. Грустные глаза восемнадцатилетней дочери перед уходом в баню теперь корили на расстоянии: Вика не знала, как реанимировать её увядшую любовь. Дочь было жаль. Но что она могла сделать? Молодые сегодня никого не слушают.
«Вот поступила бы не в Академию административного управления, а на медицинский, как я советовала, так знала бы, как вести себя. Порция адреналина и сердце снова бьётся учащённо.»
Рита прислушалась к своему сердцу. Оно стучало ровно. Её стало укачивать. Вдруг машина резко затормозила. Женский голос на улице истошно вопил: «Убили! Убили! На помощь! Врача!»
Рита испуганно огляделась; маршрутка остановилась на подъезде к Сенному рынку. С двух сторон и на много метров вперёд весь транспорт стоял. Женский голос продолжал взывать.
«Сиди и не рыпайся!» – приказала себе Рита, мгновенно вспомнив, что только недавно пересдала диплом об оказании первой помощи, – Оно тебе надо? Пол улицы могут искусственное дыхание сделать, а у тебя совесть не на месте.»
– О! Скорую сюда только на вертолёте дождёшься, – прокомментировал ситуацию водитель.
– Откройте дверь, я – первая помощь! – приказала Рита.
Выволакивая сумку, она задела ею толстую соседку.
– Иди-иди, дорохгая. Хгляди – поможешь, – напутствовала казачка. В какой другой раз она бы непременно глаза повыцарапывала, что её тронули.
Рита прошла не более ста метров и увидела сгужбившуюся массу. Разбивая толпу всё теми же заветными словами, Рита оказалась в её эпицентре довольно легко. То, что она увидела, заставило выронить сумку. На асфальте прямо поперёк проезжей части к ней были протянуты знакомые золотые кроссовки «адидас». Ещё не видя лица лежащего, Рита похолодела:
– Малик-заде?
– Вы его знаете? – на Риту посмотрел мужчина, стоящий у изголовья потерпевшего на корточках. Мужчина был стройный, красивый, совсем не похожий на пассажира, водителя, врача… Он отражал собою доблестного спасателя американских пляжей. Только не в шортах и с голым торсом, а в тенниске, джинсах и с бицепсами, вырывающимися из-под манжета. Рита ответила почти гордо:
– Я – первая помощь.
Ответ был невпопад.
– Какая, к едрене матери, помощь? Помогать некому. Парень – труп.
Мужчина в выражениях не маялся. До заокеанского боя он теперь не дотягивал. Молнией подумав про то, что всё-таки неплохо, что мат застрял у него на зубах, Рита зашла со стороны головы лежащего и глянула в лужу. Оттуда уловимо пахнуло приторной тёплой сладостью. Земля поплыла у женщины под ногами. Благо, вокруг стояли люди.
