«Красная машина». Юниор - Павел Барчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Предыдущий кошмар продолжается? Просто… Этот дом — самое последнее место, где я хотел бы оказаться. К тому же, он продан много лет назад.
Дверь тихо скрипнула и я резко зажмурил глаза. Типа, сплю. Не знаю, зачем. Все равно лежу спиной ко входу. Глупо. Наоборот, надо было глянуть, кого там принесло. Выяснить, какого черта вообще происходит. Если это шутка, то ни хрена не смешная. Да и нереально так правдоподобно воссоздать всю окружающую обстановку.
В свое сумасшествие я отказываюсь верить.
Ладно обнаружить у себя ещё несколько дополнительных личностей. Или понять, что ты — злодей мирового масштаба. На худой случай — Наполеон. Разговаривать с инопланетянами и обсуждать варианты развития родной планеты в будущем. Это я могу понять. Но вернуться в детство? Бред вообще. Так не сходят с ума.
Я, конечно, не специалист в диагнозах психиатрии, однако уверен, шизофрения должна выглядеть как-то по-другому.
К тому же, когда был на пустыре, очень натурально все чувствовал. И башка болела натурально. И кровь шла тоже натурально. Да и Жирный на глюк не особо был похож. Думаю, не спугни их мое поведение, морду мне тоже разбили бы натурально. Дебильное какое-то сумасшествие.
— Спит… Не надо будить. Пусть отдыхает. Все равно выходные. В понедельник сходим в поликлинику. Надо врачу показать. Мало ли. — Женщина говорила шепотом.
У меня от звука ее голоса, честно сказать, волосы встали дыбом. На голове, может, нет. А в остальных местах, очень даже. По спине побежали мурашки и захотелось укрыться одеялом с головой. Это сильно нервирует, когда за твоей спиной разговаривает мать, которой на свете нет больше двадцати лет.
— Ну, видишь, а ты раскагакалась. Угробили, угробили… Все с ним нормально. Крепкая башка. Наша. Беловскся. Ну, упал пару раз. Так что теперь?
Второй голос принадлежал отцу. Я еле сдержался чтоб не повернуться. Наверное, так и надо было бы сделать, но мне стало страшно. Их нет. Они умерли. Какого черта?
— Знаешь, Виталик, у тебя все всегда нормально. Ребенка чуть не покалечили, а тебе нормально. У нас же много запасных детей. Что там мелочиться. Ну, подумаешь, одним больше, одним меньше. Господи… Иногда думаю, на кой черт ты возвращаешься каждый раз. Без тебя гораздо лучше. И сыновья без тебя ведут себя совсем иначе. Вот без тебя, все у нас действительно нормально.
Мать высказалась тихим, злым шёпотом и вышла из комнаты. Понял по шагам, которые сначала приблизились к двери, потом пропали в коридоре.
Дом большой. Это, да. Главное, мать построила его почти сама. Своими силами. Не конкретно, конечно, руками. Всё-таки, женщина. Кого-то нанимала, кого-то просила, кто-то рвался в помощники сам. Она взамен могла обеспечить любыми стройматериалами. В то время так все и работало. Вопросы решали не деньги, а связи, блат.
Отец… А что отец? Сидел половину жизни. Про первые сроки вообще ничего не знаю. Эту информацию особо не обсуждали в семье. Вроде бы, разбой. Или грабеж. Он много раз пытался говорить с нами «по понятиям», но мать моментально вмешивалась. Говорила, одного уголовника в семье более, чем достаточно. Ну, а последний срок, который я уже застал в сознательном возрасте — поножовщина. Пырнул в поезде какого-то дурачка, сделавшего ему замечание.
Сейчас я отчётливо слышал его дыхание и вообще не понимал, как поступить. Хрень. Полная хрень выходит. Фантастика какая-то. Я взрослый человек. Адекватный. Всего этого просто не может быть.
Наконец, отец, постояв ещё несколько минут рядом, вышел из комнаты. Я сразу же повернулся. Пусто. Никого. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Водки бы, грамм двести. Сразу залпом.
Сел, спустил ноги с кровати. Мне нужно прийти в себя. Может, последствия от лекарств? Твою мать, ну, не наркоту же мне кололи. А обезболивающие такого эффекта не дают. Я не хочу этого всего. Специально много лет вычеркивал из памяти прошлое. Особенно детство. Особенно брата.
Медленно встал на ноги. Голова не кружилась, в глазах звёздочки не летали. Да и вообще, можно сказать, бодр, как бо́бр. Башка только творит черти что. Показывает мне чудо чудное, диво дивное.
Подошёл к серванту. У него задняя стенка, насколько помню, была зеркальной. Нагнулся, чтоб увидеть свое лицо и выматерился вслух. Славик. На меня реально из отражения смотрел Славик. Да что за бред? Потрогал руками щеки. Сука, настоящие. Ущипнул себя за нос, чуть не взвыл от боли. Во сне так не бывает. Это точно.
Брату сейчас четырнадцать. Я правильно определил. На запястье часы. Их ему подарила мать на день рождения. Крутые, командирские. Завидовали все пацаны. Правда, радовался брат недолго. Они внезапно пропали. Оставил на полке в ванной, когда купался, кинулся, а часов больше нет. Естественно, откуда им взяться, если я собственноручно утопил их в уличном туалете. Бросил в дерьмо и наблюдал, как они исчезают. Было мне в тот момент по кайфу. Выходит, сейчас 1986. Тот самый год, когда Славика выгнали из команды.
Хоккей был его манечкой. Фанатичной любовью. Никогда не встречал никого, настолько увлеченного спортом. Для матери же хоккей стал настоящим спасением. Она всегда говорила, если бы не клюшка и шайба, сел бы старший, как и вся родня со стороны Беловых. Отец, двое его братьев, дед, вроде, тоже. Короче, порода у нас — обзавидуешься. Я некоторое время на полном серьезе опасался, что со мной произойдет то же самое.
Изначально отец отдал брата в футбол. Секцией занимался его друг и родитель уже представлял красивые кубки на полках в доме. Славик даже отходил туда около года. Но только наступала зима, он шел к коробке возле школы и, открыв рот, смотрел, как взрослые пацаны гоняют шайбу. В итоге, добился своего. Футбол исчез, но появился хоккей.
Лично я этого начального этапа не видел, естественно. Был слишком маленький. Запомнил рассказы отца, когда тот на кухне сидел с друзьями и хвалился старшим сыном. Как же меня это бесило. Я тоже хотел заниматься хоккеем. Но мать сказала, что с нее достаточно одного вечно побитого сына. Тем более, мои
