Мама Нади Рушевой - Зоя Донгак

Жизнь Н. Д. Ажыкмыы-Рушевой оказалась очень тесно переплетена с судьбой страны и, в частности, с такими драматическими и переломными страницами её истории, как годы репрессий, Великая Отечественная война.

Через некоторое время в семье сестры Ошку-Саар случилась беда. Её мужа – молодого, красивого, очкастого Шавы арестовали в 1938 г., как родственника врага народа – директора банка Данчая, отправили в ссылку в неизвестном направлении, и он совсем пропал (тогда одиннадцать человек расстреляли, реабилитировали только в 1964 г.). Та же участь ждала и Ошку-Саар. Её выслали в Дзун-Хемчикский район. Дочь Данчая – Галина Сайзуу – была моей лучшей подругой. Её исключили из школы №1, русские учителя пожалели Сайзуу, направили учиться на швею.

Тогда из семьи Ошку-Саар меня взяла сестра Анайбан, затем сестра Рая. В 1941 году сестра Ошку-Саар снова приехала в Кызыл со вторым мужем Холчукпен, который работал в кожевенном заводе. Он оказался добрым, отзывчивым, трудолюбивым человеком. Дети Ошку-Саара: Лора и Делгермаа, а их дети – Света, Тимур до сих пор не забывают меня.

После каникул меня забрала сестра Чысынмаа, которая работала наборщицей в типографии в Кызыле. Сестра очень хорошо относилась ко мне. Я постепенно привыкла к городской жизни. Кроме основной учебы в школе с подругами я ходила в кино, клуб, активно участвовала в художественной самодеятельности школы, особенно любила танцы. Я с детства занималась спортом, особенно волейболом, танцевала, пела. Когда бывала в Кызыле, часто ходила в театр, с восхищением смотрела на артистов. По вечерам молодежь отдыхала: один играл на мандолине, другой – на балалайке, пели, танцевали. Время прошло как-то незаметно. В тот год, когда я перешла в 6-ой класс, я случайно натерла ногу. Появился нарыв, – рана долго заживала. Я ходила с трудом, из-за чего не смогла учиться и отстала на один класс. Во время летних каникул я часто приезжала на малую Родину – в Уш-Кожээ, в свой родной Баян-Кол. Там жили дядя Балдып с сыном Курбу и сестра Коргудар. Останавливалась я у тети Матпы.

Наталья Дойдаловна с нежностью говорит о бабушке

– Изредка я заходила в нашу опустевшую, осиротевшую юрту. Было очень тоскливо, сердце щемило, но жить там я бы не смогла. Теперь, уже вся седая, про себя каюсь и прошу у покойной бабушки прощения за причинённую (если она есть) ей боль на протяжении всей моей извилистой жизни, – с горестью сказала Наталья Дойдаловна.

22 июня 1941 года узнали о нападении немецких фашистов на СССР. Это в моей памяти остался навсегда. Вот как это было.

У нас в Сесерлиге шли спортивные состязания, когда в аал прискакал всадник. Это был партийный секретарь из Турана. Он велел срочно всех собирать, сказал, что будет особое сообщение. Все помчались туда, где услышали горькую весть. Он обратился ко всем аратам с просьбой с сегодняшнего дня работать и жить по-военному, всеми силами помогать фронту. Он говорил и призывал так горячо, что у нас захватывало дух.

С началом Великой Отечественной войны наша жизнь резко переменилась. Мы, дети, сразу повзрослели как-то. Тогда мне только исполнилось 15 лет.

В первый же день войны все араты начали помогать Красной армии. До сих пор не перестаю удивляться собранности, отзывчивости простых людей, которые с того дня стали работать очень с большой отдачей, чтобы хоть чем-то помочь. Клич военного времени: «Всё для фронта! Всё для победы!» – был святым для всех: и стариков, и детей. Скот тувинские араты отдавали безвозмездно. Каждая семья кроме скота отправляла в фонд помощи фронту полушубки, рукавицы, носки, мясо, топленое масло. Тувинские араты говорили: «Я знаю, что каждый конь, которого я отдам для фронта, повезет в бой смелого кавалериста, каждый пуд масла шерсти, мяса принесет тепло и силу бойцам, которые гонят сейчас с советской земли фашистов»; «Для того, чтобы быстрее и окончательно растоптать фашистскую гадину, я большую часть своего скота отдаю для Красной Армии». На производстве изготовляли лыжи, валенки, шапки и другие необходимые товары для фронта.

Мы глубоко переживали за города, которые заняли фашисты. До поздней ночи слушали по радио сообщение Совинформбюро. А за каждый освобождённый город радовались до слёз.

Каждый старался каким-то образом внести свою лепту в победу. И мы, ученики объединённой школы г. Кызыла, с июня 1941 года работали на заготовке дров в тайге, затем помогали в подготовке начальной школы села Сесерлиг к учебному году: парни чинили парты и стулья, а девушки красили мебель и классы. Многие из нас тогда остались работать в Сесерлиге, не вернулись в Кызыл для продолжения учебы. Я тоже осталась. Работы хватало всем. Зимой помогали школьному повару тете Черликпен пилить, колоть дрова, топить печь, таскать воду, месить тесто.

Когда выпал снег, из Красноярска приехали военные, чтобы выбрать лошадей на войну. Из разных аалов араты пригнали столько лошадей, что мы удивлялись: никогда раньше не видели таких больших табунов в одном месте. Военные измеряли лошадей, смотрели их состояние, выбирали. Оказывается, наши низкорослые кони очень подходили для работы зимой, не проваливались в снег. Пока военные выбирали лошадей, они жили у нас в селе, и мы кормили их.

Тогда очень активно работала женская организация. Многие девушки наравне с взрослыми женщинами шили, вязали варежки, носки. Жизнь села и начальной школы кипела – из районного центра приезжали культработники: читали лекции, вели агитационную работу и обучали новым военным песням, после них многим из нас хотелось на фронт.

Из Кызыла постоянно приезжали ополченцы и на окраинах села проходили военную подготовку, готовились к отправке на фронт.

В селе была создана ревсомольская ячейка, члены которой после собраний разучивали новые песни, подвижные игры, а затем под балалайку и мандолину танцевали. Хотя время было военное, люди умели, и работать, и веселиться. В то время обычно танцевали вальс, краковяк, плясовую.

Весной 1942 года я снова уехала в Кызыл1.

В 1942 году сестра Рая вышла замуж за молодого писателя Тувы Олега Карламовича Сагаан-оола. Я жила в этой дружной семье. Рая и моя родная сестра Коргудар были эжишкилер – подругами. Человек добрейшей души Рая – самая любимая двоюродная сестра, которая сыграла большую роль в моей жизни, была и другом, и до конца своей жизни поддерживала меня. Мы часто вспоминали жизнь в бедной юрте, бабушку и дядю Балдыпа. Дядя был к нам очень добр, нас всех на ноги поставил. Бабушка и дядя Балдып передали мне свой жизненный опыт, я всегда помнила их наказы, советы. Благодаря семье Раи и Олега Сагаан-оолов я приобщилась к миру искусства, знала многих артистов, писателей, читала их произведения. В то время писатели жили в доме по улице Красноармейской.

Из писателей особенно запомнила Степана Агбаановича Сарыг-оола. Он выделялся своим весёлым нравом, разговорчивостью, со мной всегда шутливо здоровался: «Ну, как у тебя дела, угбай?» Мы его называли Сарыг-оол башкы, он был одним из интереснейших людей, поддерживал связь с театральным училищем, помогал в постановке пьес, принимал экзамены. В моей жизни был один курьезный случай, связанный со Степаном Сарыг-оолом.

Впервые в жизни тетя Рая купила мне белые туфли на каблуках. Они были такие красивые, в то время редко кто из моих ровесниц имел такие туфли. Как-то я пошла в них за водой, а колодец стоял за забором, чтобы не испачкаться, сняла их и оставила на сухом месте. В это время подошел писатель Сарыг-оол и, как всегда, с шуткой поздоровался со мной, помог набрать воды. Я, взяв свои ведра, от смущения забыла о туфлях, вспомнила о них только дома, а когда вернулась, их уже не было. Да-а!

Ажыкмаа в мире искусства

С осени 1942 года я начала учиться в седьмом классе школы №2 в Кызыле. В начале учебного года я прочитала объявление: «Театральная студия набирает для цирковой группы Владимира Оскал-оола юношей и девушек». Руководителем цирковой группы работал молодой, красивый, окончивший Государственное училище циркового искусства в Москве Владимир Базыр-оолович Оскал-оол – основатель тувинского цирка, народный артист СССР – жонглёр, эквилибрист на проволоке.

В это же время при муздрамтеатре организовывалось театральное училище со специальностями «хоровое пение», «оркестр народных инструментов» и «хореография».

В Туве тех лет самым ярким выражением народного искусства были национальные праздники с играми, борьбой хуреш. Театр был большой диковинкой, а про цирк и балет тувинцы вообще не слышали. Даже слова такого не было в языке.

Я очень хотела учиться дальше. Конкурс туда был сложным, трудным. После тщательного отбора в цирковой группе начали учиться три девушки: Кок, Намзалмаа и я. Мы были приняты с испытательным сроком – «до зимы посмотрим». Мы не ожидали этого, но были очень рады. Адаптационный период мощных, рослых, с сильными руками Кок и Намзалмыы прошел гладко, а у меня – не очень. Но я не сдавалась, сложные акробатические, гимнастические упражнения делала неплохо наравне с подругами. Я каждый день с замиранием сердца слушала приятную музыку, доносившуюся из помещения, где занимались балерины. Меня всё время туда тянуло. Во время перерывов, почти всё свободное время я убегала туда и наблюдала за каждым движением танцовщиц.