KapitalistЪ - Алексей Стацевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Акции! — отрезал Мясник. — Только акции!
— … Но, как говорится, хозяин — барин.
На том и порешили, и спустя несколько дней, двадцать восьмого февраля двухтысячного года, мистер Усиков под чутким руководством мистера Крюкова совершил самое выгодное — как он считал — вложение собственных средств, купив на сто миллионов долларов паи в крупном биржевом фонде, который отслеживал котировки индекса SP 500 — индекса, в чью корзину в определенных долях входили акции пятисот крупнейших публичных компаний США.
Однако еще сильнее разбогатеть Мяснику из Люберец не удалось. Акции, входящие в купленный фонд, поначалу действительно росли, увеличивая его стоимость. В момент покупки паев индекс SP 500 замер на отметке 1348 пунктов, а уже двадцать третьего марта цена взлетела на тринадцать процентов, до 1523 пунктов.
Павел Богданович все три недели ходил довольный. Еще бы! Тринадцать миллионов долларов за месяц просто из воздуха! Но дальше начались проблемы. Точнее, начались они даже чуть раньше, десятого марта двухтысячного года, когда после безудержного многолетнего «надувания» котировок одним днем лопнул так называемый «Пузырь доткомов», который не только обвалил индекс высокотехнологичных компаний NASDAQ Composite, но и потянул за собой вниз весь остальной — пока еще успешно сопротивляющийся падению! — рынок акций.
Видя, что дела плохи, Иван Андреевич почти две недели пытался доказать Усикову, что необходимо зафиксировать остатки прибыли, пока индекс SP 500 окончательно не пошел на дно. Но Мясник лишь отмахивался, возражая, мол, «док, отвали, все норм, бабло растет, а это просто краткосрочные колебания рынка, я о таком вчера в журнале читал, пока в сортире сидел!»
И Крюков — видя баранью упертость Павла Богдановича, который вмиг позабыл о своем обещании в финансовой составляющей их дела полагаться на мнение и опыт профессора — действительно отвалил. Чувствуя, что добром все это не кончится, а сам он ни на что повлиять теперь не может, Иван Андреевич быстренько уволился с любимой, но низкооплачиваемой работы, собрал пожитки, и в начале апреля улетел из Нью-Йорка в Москву. Однако в столице профессор не задержался, а сел на поезд и рванул в солнечный Краснодар, где и прожил последующие семь лет в арендованном «шалаше» средь виноградных лоз, занимаясь любительским виноделием и поисками дзена. И только тоска по второму дому — Америке — заставила его вернуться в Штаты. Тоска, заканчивающаяся «премия» и память, которая слишком быстро забыла, какой страшный человек этот Мясник из Люберец. Мясник, который все эти годы профессора безуспешно искал…
И, наверное, с точки зрения недалекого Мясника было за что! Ведь какие обещания давал профессор? Пятьдесят процентов прибыли в год. А что получилось? Поднявшись двадцать третьего марта двухтысячного года до уровня 1523 пунктов, индекс SP 500 окончательно растерял все «бычьи» силы и, утратив способность сопротивляться падению NASDAQ, начал плавное, но болезненное — как и предрекал Крюков! — сползание вниз.
Однако Павел Богданович, как истинный русский, живущий по принципу «нас бьют, а мы крепчаем», держался долго. Скрежеща зубами от наблюдал в ежедневных утренних новостях, как тают его деньги, но держался. Неделю, месяц, год. Однако в конце концов нервы Мясника не выдержали, и спустя два с половиной года, в августе две тысячи второго, когда индекс SP 500 опустился ниже отметки в 900 пунктов, Усиков сдался. Сдался, психанул, и продал все паи, зафиксировав по сделке огромный убыток — тридцать восемь процентов. В миллионах долларов цифра была такая же — тридцать восемь.
Поэтому найти дока и «предъявить за бабки» стало для Мясника делом чести и смыслом жизни.
Глава 4
Из глубоких размышлений профессора вывела смачная оплеуха.
— Чего завис, док? Как и когда бабки отдавать собираешься?
Ивана Андреевича полученный подзатыльник глубоко оскорбил. Еще бы! Придурковатый «люберецкий гангстер» сам, по своей и только своей вине потерял на бирже деньги, а теперь требует с него — с него! — профессора, доктора экономических наук и просто уважаемого человека несусветную сумму «бабок»! Закипевший в Крюкове адреналин пеленой затмил глаза и, набравшись храбрости, профессор выпалил:
— У меня нет тридцати восьми миллионов долларов, недоумок! Даже рублей столько нет! Ни российских, ни белорусских, ни кенийских, если бы такие существовали! Я обычный человек, а не олигарх, олигофрен ты дегенеративный! Нужно было слушать меня и собирать всепогодный портфель! Или хотя бы вовремя фиксировать прибыль, а не упираться рогом!
Усиков выпучил глаза от изумления, а затем рассмеялся:
— Ну ты даешь, док! То есть этоя́виноват, что ты накосячил, а теперь опять пытаешься слиться?
— А кто еще виноват, неуч ты необразованный⁈
— Я не неуч. И следи за базаром, док.
— Да прекрати ты мне тыкать! — чуть ли не взвизгнул не на шутку разошедшийся профессор. — Всю плешь проел своим тыканьем!
— Отклонено, — фыркнул Усиков.
Иван Андреевич слегка покраснел и зашипел:
— Знаешь что, Павел Богданович? А вспомни-ка наш разговор, тот самый, когда ты впервые завалился ко мне домой. Я поинтересовался, знаешь ли ты про акции и котировки? Что ты мне тогда ответил?
Бандит пожал плечами:
— Без понятия. Столько времени прошло.
— «Акции и котировки? Конечно, знаю! Акции обычно в „Уолмарте“ по пятницам бывают, когда на алкашку красный ценник выставлен. А котировки это такие маленькие кораблики с моторчиком, которые по речкам плавают».
— Смешно.
— Это были твои слова! И после этого ты утверждаешь, что не неуч? Не идиот? Не придурок? Запомни: маленькие кораблики это катера, катерочки, катерки, если угодно. А не котировки. Про акции даже говорить не хочу. Тьфу на тебя!
Мясник нехорошо прищурился — слова Крюкова начали его раздражать.
— Замолчи, док, или я немножко расстроюсь. И тогда уже расстроишься ты. Причем не немножко. Гарантирую.
Но профессора было не обуздать — он продолжал шипеть и багроветь. Казалось, инсульт уже стучится в двери.
— А знаешь, что самое интересное, Павлик Богданович? Что ничего этого не было бы. Как говорится: ни шиша, ни пенса, ни граммулечки. Только при нескольких условиях.
— Ну?
— Если бы ты хоть раз прислушался ко мне. И вообще продолжил слушать, как мы договаривались изначально. И
