Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна) - Диана Ибрагимова

– А вот и наш лакомый кусочек! – присвистнул подъехавший вплотную Факел. – Может, стоит соорудить для свинки жаровню?

– Что толку гоняться за кабанами, если и куска мяса в рот не попадёт? – фыркнул высокий темноволосый адепт, длинный и тощий, как жердь. – Ради того, чтобы эта свинья набила себе брюхо?

У него был землистый цвет лица и впалые щёки – последствия жёсткой диеты перед открытием очередного канала, усиливавшего магию. Подготовка к открытию длилась два или три месяца. В это время адептам дозволялось есть только хлеб и пить вместо воды особые отвары, от которых, как рассказывали, поначалу бедняг рвало целыми сутками. Зенфреда подобное не касалось, он мог есть, сколько хотел, и трапеза была для него своеобразным утешением. Теперь же он жалел о каждом лишнем съеденном куске.

– Я слышал, что язычники на Энсердаре питаются человечиной. Там одни камни, а земля белая от соли, и нет ни полей, ни пастбищ. Они откармливают сородичей, а потом забивают их и едят. Может, и нам попробовать? – В глазах Факела сверкнул огонёк азарта.

Язычники на Энсердаре не ели людей. Во всяком случае, Зенфред ничего об этом не слышал. Он провёл на острове большую часть детства и помнил хлебные поля, взращённые скудной почвой; отары овец, пасшихся в низинах у южных гор и крупных рыбин, завёрнутых в пахучие листья водорослей. Их приносили в замок рыбачившие на побережье крестьянские мальчишки и получали медные монеты за свой улов. Выросшему на материке Факелу это, конечно, было неведомо.

Зенфреда окружили с четырёх сторон, продолжая хохотать и подтрунивая над ним.

– Как вам недавняя тренировка? – продолжил Факел.

– От чучела и пыли не осталось, – гордо заметил постоянно шмыгавший носом рыжеволосый адепт.

– Старший сказал, что кости в таком пламени превращаются в пепел за минуту! – вдохновлённо выдал Факел. – Что, если наша свинка ушла за хворостом и потерялась? Папаша-мясник, наверное, расстроится, когда ему пришлют жаркое из сыночка. Или твой папочка свинопас?

От страха Зенфред не мог ни пошевелиться, ни закричать. Он был точно безмолвная соломенная кукла, каких использовали для оттачивания магических техник. Только когда адепты, подначиваемые Факелом, решились на жестокое завершение шутки, и вокруг Зенфреда полыхнули огненные стены, он вздрогнул, отшатнулся и истошно закричал. Пламя ринулось со всех сторон, Зенфред упал на колени и закрыл лицо руками. Оранжевые языки уже лизали одежду и волосы, но жара не чувствовалось. Зенфред открыл глаза и понял, что огненный кокон – всего лишь иллюзия, предназначенная для запугивания.

Факел и его прихвостни хохотали так, что едва не выпали из сёдел. Зенфред всхлипнул, чувствуя, как по лицу катятся крупные слёзы и капли пота, а тело трясёт мелкой дрожью.

– Вы только поглядите на него! – Факел смахнул с раскрасневшегося лица прядь белых волос и ткнул пальцем в Зенфреда. – Да он же обмочился!

Зенфред только теперь почувствовал под собой мокрую ткань и увидел пятно между ног. Он разрыдался от обиды и унижения, а четвёрка бравых огненных магов, вдоволь насмеявшись, скрылась за деревьями в поисках настоящего кабана.

Зенфред пошёл обратно к ручью, как мог, отстирал штаны и повесил сушиться на ветку того самого дерева, возле которого недавно прятался. Он просидел там до темноты, пропустив полдник и ужин, и вернулся, когда Академия уже светилась жёлтыми глазницами окон. Наверняка все узнали о его позоре, и даже Вельмунт – внук библиотекаря и единственный друг Зенфреда, больше не взглянет на него с уважением, а будет обходить стороной.

В первое время горе казалось таким сильным, что Зенфред даже думал покончить с собой, но пожалел матушку и решил тем же вечером просить магистра отправить его домой. Как раз в этом месяце Верховный писал ежегодный отчёт для глав семейств, чьи отпрыски проходили обучение в стенах магического оплота. В письмах указывались успехи и неудачи адептов, их способности, а также степень прилежности и послушания.

Неизвестно, какие небылицы Каснел каждый год сочинял о Зенфреде, раз отец до сих пор не отозвал бездарного сына обратно на остров или, на худой конец, не отказался от него. Зенфреду оставалось только надеяться, что через пару лет он повзрослеет и станет неузнаваем для выпускников Академии, где долго будут передаваться от старших к младшим приукрашенные грязными подробностями истории его неудач.

Трапезная давно опустела; адепты, окончившие ужин и вдоволь наслушавшиеся россказней Факела, разбрелись по комнатам; и только Зенфред всё ещё не добрался до своей постели. Наказание за прогулки в ночное время было суровым, но он не спешил возвращаться, а направился прямиком к центральному зданию, где находился кабинет магистра Каснела.

Зенфред миновал увитую плющом колоннаду, прячась в тени и затравленно озираясь по сторонам. Он боялся встретить учеников или старших магов, которые могли знать о сегодняшней шутке Факела.

Пробравшись к входу, горе-адепт бесшумно отворил дверь с бронзовыми ручками и пошёл по коридорам мимо бесчисленного множества комнат. К стенам крепились кольца с яркими камнями. Свет от них исходил белый, мягкий. Блики играли на позолоченных багетах картин, статуях и напольных вазах. Пробежали мимо возвращавшиеся из библиотеки мальчишки-первогодки. Зенфред завернул за угол, чтобы не столкнуться с ними, и дождался, пока стихнут шаги, гулким эхом раздававшиеся по мраморному полу. Убедившись, что рядом никого, он выглянул в центральную залу, где за арочным проёмом темнела дверь в кабинет Каснела. По бокам от неё стояли бесформенные постаменты в виде Источников, отлитые из крашеной светочной руды. Зенфред собирался с духом, когда вдруг из дальнего коридора появился незнакомый молодой мужчина и бесшумно проследовал в обитель магистра.

Зенфреда насторожила его одежда. В Академии дорогих тканей никто не носил. Даже Верховный всегда одевался просто, почти бедно, а на незнакомце была рубашка тончайшего шёлка и белый камзол с манжетами, вышитыми золотой нитью. Зенфред не припоминал его лица, хотя за девять лет изучил здесь всех – от конюшенных мальчиков до старших магов. Он немного потоптался на месте, но решил всё же не откладывать разговор, а подождать своей очереди. Когда он прильнул к замочной скважине, подстрекаемый любопытством, то услышал речь незнакомца:

– Корабль Ханвиса прибудет в порт к началу Скорбного месяца, мне пришлось убедить их отложить совет на несколько дней, чтобы успеть предупредить вас.

– Я так и знал, что этот старый дурак Майернс решит объявить преемника без моего присутствия. Он никогда не считался с магами, как будто мы здесь выращиваем ему скот для забоя, а не военную элиту! – в сердцах выпалил Каснел.

– Вы один из первых в списке приглашённых, я об этом позаботился. – Тон голоса незнакомца был, напротив, спокойным, даже холодным.

Зенфред подумал, что подслушивание может выйти ему боком, но речь шла об отце, а негодование магистра требовало разъяснений.

– Нет. Я не отправлюсь туда. Ты поедешь вместо меня и будешь следовать нашему плану. Я прибуду в столицу позже, когда Майернс соберёт второй совет, – теперь Каснел говорил отрывисто и сухо.

– Как прикажете, магистр.

– Хорошенько восстанови силы, тебе потребуется много энергии, дело нешуточное. Жаль, я не могу дать тебе с собой мальчишку. Он должен быть здесь, когда явятся солдаты.

– От него всё равно мало толку, – равнодушно заметил незнакомец. – Будь у него открыт хотя бы второй канал, я мог бы восстанавливаться как следует, а так я трачу больше сил на то, чтоб его усыпить.

Речь, должно быть, шла о ком-то из младших адептов, кому только-только открыли первый канал. Зенфред возмещал ущербность в магии науками и многое знал, но не мог понять, каким образом один человек может подпитываться от другого. Перейдя на созерцание и понаблюдав за незнакомцем, Зенфред обнаружил, что ещё не встречал такого Источника. Он был серого цвета. Не белого, принадлежавшего людям, никогда не пользовавшимся магией, но и без цветного оттенка, который сосуды приобретали после открытия.

– Ты лучше меня знаешь, почему ему нельзя усиливать доступ к Источнику, – раздражённо отрезал Каснел. – Магов такого типа, если им что-то взбредёт в голову, сдерживать одними запугиваниями не выйдет. Меня и без того беспокоило, что он торчит целыми днями в библиотеке, хотя я и велел убрать оттуда все сколько-нибудь затрагивающие эту область книги.

При упоминании библиотеки Зенфреда прошиб холодный пот. Он ведь и сам владел только одним открытым каналом и дни напролёт проводил за чтением, пытаясь обнаружить в себе склонности к той или иной магии.

– Не беспокойтесь, магистр, я уверен, он даже не догадывается об этом.

Дослушивать разговор Зенфред не решился. Он покинул главное здание прежде, чем незнакомец вышел из кабинета, и, получив взбучку от старшего мага, поднялся в спальню. Там он лёг на не расправленную постель и долго не мог сомкнуть глаз, обдумывая услышанное. Магистр не назвал имени адепта и причины, по которой в Академию должны были наведаться солдаты, но в его словах отчётливо чувствовалась угроза.