Эхо - Дун Си

что она жаждала самоутверждения, касалось ли это ума, внешности или красноречия. Я тогда еще отшутился, сказав, что сноб не может взять на работу такого же сноба. «Да ладно», – ответила она и, скинув верхнюю одежду, плюхнулась мне на колени. Она была очень соблазнительна, а если учесть, что она оседлала женатого мужчину, у которого уже было двое детей, я подумал, что не взял ее из-за чувства ревности. Будь на моем месте другой мужик, так он бы наверняка уже сдался, но я из тех, кто прежде, чем пойти налево, сперва хорошенько подумает трижды. Поэтому я ее оттолкнул. Сам-то я не придал этому никакого значения, а вот ее самоуважение было задето. Она надулась, топнула ногой, швырнула на пол авторучку, это помогло выпустить пар, но в конце концов она разрыдалась. Есть тип девушек, которых слезы только украшают, и она относилась как раз к такому типу. Рыдая, она напоминала растерзанный цветок, который втоптали в коровью лепешку. Пока она плакала, вся комната наполнилась ее чудесным ароматом. Я даже чуть было не сдался, но вспомнив про жену и детей, вспомнив про все активы нашего семейного предприятия, собрал всю волю в кулак и раздавил свой растущий соблазн, словно грецкий орех. Таким состоятельным людям, как я, необходимо проявлять особую бдительность при общении с инициативными девушками и, стиснув зубы, раз за разом отказываться от любовных интрижек. Ся Бинцин не была исключением, поэтому я ее вытолкнул в коридор…

– Стоп, – прервала его Жань Дундун.

Многолетний опыт ведения допросов ей подсказывал, что если речь начинает напоминать заученный текст, то доля фальши в нем неуклонно растет. Правдивая речь обычно нетороплива, в то время как ложь льется бурным потоком. На самом деле, еще начав допрос, она поняла, что он лжет, но не стала прерывать его, потому как хотела выудить побольше сведений. Однако, чем дольше она его слушала, тем больше замечала, что вместо того, чтобы помогать следствию, он смакует свои воспоминания, причем берет за основу реальные эмоции, но при этом искажает факты. Хотя она заставляла себя проявлять терпение, дальнейшее бездействие с ее стороны грозило обернуться попаданием в его ловушку. А больше всего на свете ей были противны люди, которые оставляли других в дураках, поэтому она решительно прервала его вопросом:

– Так вы все-таки вытолкали Ся Бинцин из комнаты?

– Вытолкал.

– Но, по нашим сведениям, вы ее не только не вытолкали, но еще и оставались с ней при закрытых дверях в течение трех часов.

Застигнутый врасплох, он тут же спросил:

– Кто такое сказал?

– Для начала ответьте, это действительно так?

– Я ее вытолкал, но она тут же протиснулась обратно. Силенок ей не занимать.

– Что вы имели в виду под «чудесным ароматом»? Только что вы упомянули, что вся комната наполнилась…

Помедлив, он объяснил:

– Я это не подумав ляпнул, просто немного приукрасил.

– Вы сказали, что, рыдая, она напоминала «растерзанный цветок» – почему «растерзанный»?

– Это просто неверная формулировка, я требую внести поправку, я же не думал, что вы начнете придираться к каждому слову.

Только сейчас он посмотрел на Жань Дундун всерьез, словно внезапно совершил переоценку своей собеседницы. Она смело выдержала его взгляд.

– Мы также выяснили, что Ся Бинцин являлась не единственной вашей любовницей. У вас были еще Сяо Лю, Сяо Инь и другие.

Он замолчал надолго.

– Мы с Ся Бинцин заключили контракт.

– Контракт?

Он ответил не сразу. Однако, понимая, что ответить все-таки придется, просто тянул время, будто каждая секунда возвращала ему авторитет.

5

Жань Дундун увидела контракт спустя два часа – за ним Шао Тяньвэю пришлось в сопровождении Сюй Шаньчуаня съездить в офис. Суть сводилась к тому, что стороне А (Сюй Шаньчуаню) надлежало ежемесячно перечислять стороне В (Ся Бинцин) определенную сумму взамен на то, что стороне В надлежало являться к стороне А по первому же зову. Кроме того, стороне В не позволялось разрушать семью стороны А.

– Какой же это контракт? Это сплошная дискриминация, – произнесла Жань Дундун, сдерживая возмущение.

– Ее к этому никто не принуждал, – откликнулся Сюй Шаньчуань, указывая на красный отпечаток пальца в нижнем правом углу.

Она заметила, что контракт датируется 22 апреля, то есть аккурат тем же днем, в который проходило собеседование.

– И что же, такая бумага у вас всегда при себе? Встретили подходящую особу и тут же вместе со своим хозяйством вытаскиваете и ее? – На этот раз она уже не сдерживалась.

– Я это напечатал прямо в отеле.

– Но вы ведь ушли сразу после того, как покинули номер, или принтер имелся прямо в номере?

Он глянул на нее украдкой, но она это заметила. Она знала, что он следит за выражением ее лица, прикидывая, как бы выпутаться. И точно, буквально тут же он исправился:

– Вспомнил, контракт был подписан неделю спустя, а эта дата была указана лишь для того, чтобы зарплата ей выплачивалась начиная с того дня.

– Зарплата? То есть она называла это зарплатой? – усмехнулась Жань Дундун. – С какого времени вы вступили в сексуальные отношения?

– Это была ее инициатива.

– Я спросила, с какого времени?

– С того самого дня, прямо в номере.

– Так быстро, а как же чувства?

– Нам для их появления хватило двух с лишним часов.

– Shit… Раз уж это была ее инициатива, то зачем вам понадобился контракт?

– Потому что я знаю, что бесплатные услуги иной раз обходятся дороже, чем платные.

– Ну а как же жена и дети? Вы ведь говорили, что, когда вспоминаете про них, то отказываетесь от любовных интрижек?

– Вы расследуете преступление или занимаетесь нравоучениями? – Он изменился в лице и, ухватившись за возможность нанести ответный удар, возмутился: – Можно тут не строить из себя?.. Нашлась святоша, я ж тебя как облупленную вижу. Для начала научись уважительно разговаривать с людьми, а потом уже задавай свои вопросы, иначе вообще откажусь отвечать, пока не найдут тебе замену.

– Вы можете отвечать избирательно, – попыталась она разрядить обстановку.

Но он уже крепко сомкнул губы и не собирался их размыкать, даже если бы она превратилась в открывашку. Все звуки в комнате смолкли, слышалось только дыхание – его, ее и Шао Тяньвэя. Шао Тяньвэй несколько раз похлопал по столу, напомнив Сюй Шаньчуаню, что тот обязан помогать следствию; в итоге тот даже дышать стал тише. «Это всего лишь его стратегия, – рассуждала про себя Жань Дундун. – Он делает вид, что возмущен, а на самом деле просто хочет сменить меня на менее назойливого следователя. Важнее то, что он хочет взять ситуацию под контроль. Если он добьется своего, то добыть правду будет гораздо сложнее».

Она не могла отступать. Он замолчал, она тоже замолчала, он прикрыл глаза, она тоже прикрыла глаза, в общем, что делал он, то же делала и она. Поначалу все ее действия выглядели вроде как спонтанно, но постепенно он ее раскусил. Зачем она ему подражает, словно какой-нибудь клоун? Но тут же у него проскочила другая мысль: а не выставляют ли клоуном его? Ему было очень неприятно, что его передразнивают. Жань Дундун вдруг превратилась в «зеркало». Это их противостояние длилось полтора часа, пока наконец он не выпалил, что она больная. Она не проронила ни слова, продолжая делать вид, что спит, даже глаза сомкнула посильнее, словно демонстрировала, что у нее предостаточно и времени, и терпения, так что эту войну на истощение она прекрасно выдержит.

– Я не убийца, – принялся втолковывать Сюй Шаньчуань, – а всего лишь подозреваемый, ко мне нельзя относиться так же, как к настоящему убийце. Контракт нарушила Ся Бинцин, взяла его и сожгла, как сжигают флаги враждебного государства. Я продолжал