Боеприпасы на зиму - Джордж Локхард

Уркхнест, однако, предпочитал ничего не замечать:

— Зачем вам пескоход? — увещевал он путника. — Да, машина, но с ними столько хлопот! Пескоходы прожорливы, ненадежны, их надо чинить, менять масло и фильтры, заправлять отборным топливом, а уж про газотурбинные я вообще молчу! Да и пристало-ль гордому, сильному джигиту вроде вас ездить на пескоходе?! — Уркхнест подмигнул. — Ради чего? Ни одна машина не осилит бездорожье, которое ездовой толай даже не заметит! Вот она, великая, изначальная мать-природа…

Покупатель, не особо слушая, продолжал осмотр зверя. Когда он приподнял седло, желая проверить спину, Уркхнест с новыми силами перешел в наступление:

— Между прочим, только в нашем караван-сарае вы можете, приобретая толая, бесплатно получить к нему полный комплект сбруи, — заметил он жизнерадостно.

Керчак впервые отвлекся от зверя и бросил на продавца тяжкий взгляд крохотных, глубоко запавших черных глаз:

— Кожаной? — спросил хмуро.

Уркхнест замахал лапками:

— Что вы! Зачем вам кожа? От нее потеешь, она пахнет, растрескивается, скользит!

Хмыкнув, керчак вновь обернулся к толаю и, проявив неожиданную ловкость, запрыгнул в седло. Зверь напрягся, ощутив умелые и сильные лапы на шее, но Уркхнест, вновь, все воспринял по-своему:

— Вах! — воскликнул он с гордостью. — Вот настоящий джигит!

Путник бросил на торговца холодный, по-настоящему жуткий взгляд — из тех, что называют змеиными.

— Я люблю верховую езду, — произнес он негромко.

— Значит, решено! — Уркхнест просиял. — Оформляем покупку!

Всадник недобро усмехнулся.

— Знаешь, что мне нравится больше всего? — спросил он спокойно. В голову Уркхнеста впервые закрались нехорошие подозрения:

— Что? — торговец тревожно нахмурился. Эти рыжие полосы на плечах… Возможно ли?..

— Цена, — сухо сказал разбойник. Сверкнул клинок, который он до сих пор прятал в рукаве, и Уркхнест с хрипом схватился за рассеченное горло. Обратным ударом убийца пропорол ему череп и, прежде чем рухнуло тело, поднял толая на дыбы:

— Вперед! — выкрикнул керчак, сдавив бока скакуна. Завизжав от неожиданной боли и страха, толай совершил огромный прыжок и, в панике прижав длинные уши, рванулся к воротам караван-сарая. Стоявший там стражник до сих пор, глупо моргая, пялился на дергающееся тело Уркхнеста.

Убийца еще не доскакал до ворот, когда из зарослей колючего кустарника за барханом донеслись крики и целый отряд разношерстных, многоцветных но, в большинстве, безоружных головорезов рванулся в атаку. Почти все разбойники «скакали» на собственных лапах, лишь парочка могла похвастать верховыми зайцами-толаями — эти быстро вырвались вперед.

Главарь, размахивая клинком, уже подлетал к воротам; ошарашенный стражник вскинул копье навстречу врагу. Разбойник ловко увернулся от удара, свесился в седле и, на всем скаку, срубил беднягу-солдата, будто сноп сена в пору жатвы. Несчастный отчаянно вскрикнул — и этим, сам не зная, спас караван-сарай: на крик с глинобитной стены выглянул Темир[1].

Чтобы все понять, ему хватило доли мгновения: движением, доведенным до полного автоматизма, практически не целясь, ведун с тридцати метров метнул во всадника тяжелый стилет и, одновременно, второй рукой бросил нож через весь двор, попав точно в колокол над казармой. Резкий, захлебывающийся вскрик раненного сплелся со звоном металла.

Сила удара была такова, что разбойника выбило из седла, а испуганный толай с визгом покатился по земле. Следующим броском, Темир, с двадцати метров пробил грудь упавшего керчака столь же легко, как мясник на кухне вскрывает гуся. Четвертый клинок разрубил канат, державший решетку поднятой над воротами, та упала прямо перед самым шустрым из атакующих головорезов. Не успев затормозить, разбойник на полном скаку врезался в прутья и с хрустом, даже не вскрикнув, сполз к их подножью.

Темир удовлетворенно кивнул. Рывком обернувшись к нападающим, он присел и потянул из чехла тяжелый, единственный к западу от Иртыша роликовый хромаровый лук. Разбойники, очевидно, никак не ждали встретить подобного врага в захолустном караван-сарае на самом краю Дегеленских степей: Темир, без особой спешки, в упор расстрелял четверых, прежде чем до оставшихся, наконец, дошло, в какую историю они угодили. Даже не пытаясь забрать убитых, остатки отряда бросились прочь от стен и быстро скрылись среди барханов. Стрелок проводил их презрительным взглядом.

Сплюнув, Темир вынул из поясной сумки промасленную тряпочку и старательно, с любовью начал протирать свое страшное оружие. За этим занятием его и застал перепуганный, впопыхах напяливший панцирь капитан стражи.

— Что случилось? — при виде трупов разбойников, офицер невольно сглотнул. Ведун бросил на него слегка насмешливый взгляд.

— А на что похоже?

Капитан поднялся на стену, встал рядом с Темиром. Помолчал, глядя на тела.

— Да-а… — пробормотал он после длительной паузы. — На моей памяти, еще ни один набег не кончался так скоро…

Ведун криво усмехнулся.

— Клянусь волосатым языком Ори, они тоже удивились, — он зачехлил лук и забросил его за спину. — Известные мордашки? Или так, проходимцы без роду-племени?

Капитан стражи нехотя кивнул.

— Известные, хоть и средней руки. С полгода уж караваны стригут… Должно быть, совсем оголодали, раз на дело пошли без единого ствола. Этого, — он кивнул на труп главаря, — звали, кажется, Рыжим Сауром.

Темир скривился.

— Хе-ма… Не люблю керчаков. За него хоть награда положена?

Офицер развел лапами:

— Где там… В Дегелене нынче не до разбойников. Забыл, что люди на будущий год собираются передвинуть зону отчуждения?

— Попробуй, забудь, — буркнул Темир.

Капитан почесал за ухом, наблюдая, как стражники ловят перепуганного толая и стаскивают убитых. Бросил на Темира задумчивый взгляд. Поджарый, худой, с желто-коричневой песчаной шерстью и мощными задними лапами, тот совсем не казался опасным. Происходил Темир из того же рода, что и сам офицер — кумтышкан-кумкус, или монгольских когтистых песчанок, крупных и быстрых дневных грызунов, похожих на помесь тушканчика с крысой. Блекло окрашенный, с круглыми ушами и кисточкой на конце пушистого хвоста, Темир превосходно сливался с ландшафтом, а сидя, как и любая песчанка, превращался в уютный меховой шарик. Ну, разве такого испугаешься…

Впрочем, по меркам сородичей, Темир не отличался ни красотой, ни ростом. Запястья его передних лап были туго обмотаны полосками вареной кожи, на шее висела цепочка с полированным малахитовым диском — знаком официально зарегистрированного мутанта, или «ведуна», как их звали в Степях. Пояс и прочее снаряжение скрывалось под шерстью, их наличие выдавал лишь блеск кольчужной перчатки для левой лапы. Пальцы, тем не менее, были иссечены неизбежными «розгами лучника» — следами тетивы.

— Ты что, прямо отсюда… его? — спросил капитан, кивнув на убитого головореза. — Ножом? На скаку?

— Я прямо отсюда всех, — коротко отозвался ведун.

Офицер восхищенно присвистнул.

— Да-а…

— Лучше стрелы соберите, — резко сказал Темир. — У меня балансирные, немалых денег стоят. И ножи найдите. Коль награды не видать, хоть от расходов избавьте.

Капитан спохватился и смущенно потер шею.

— Прости. Спасибо за помощь… — он отвел глаза. — Мои парни обо всем позаботятся. Идем, отобедаем вместе!

Темир покачал головой.

— Некогда. До темноты я должен быть в Гурджан-улусе.

— Успеешь! Туда рукой подать!

Ведун усмехнулся:

— Я знаю.

Офицер моргнул.

— Ах да… — он щелкнул пальцами. — Вот это называется сесть в лужу. Мутанту дорогу объясняю! — он встрепенулся. — Погоди: а коли оставшиеся разбойники подкараулят тебя в пустыне?

— Хе-шш, — Темир потянулся, царапнув глиняную стену большими когтями на задних лапках, которым, собственно, его вид был обязан названием. — Непременно подкараулят. Я даже расскажу, где, за каким барханом, в котором часу.

— А-а-а…

— Мы в засады не попадаем. Никогда.

Офицер неохотно кивнул:

— Да, я слышал.

— Соль в том, что бандиты не слышали.

Капитан развел лапками.

— Что ж, чистого воздуха тебе, друг. Выручил ты нас сегодня.

— Работа такая, — буркнул Темир, спускаясь во двор. Помедлив, обернулся: — Вот что… Я, пожалуй, возьму толая этого «Рыжего Саура»? Не возражаешь?

Начальник стражи заколебался на миг — зверь был здоровым и сильным, покойному Уркхнесту его доставили только вчера, свежепойманного; такого можно продать с немалой выгодой. Но гордость, все же, одержала победу над алчностью.

— Бери, конечно. Заслужил, — с легкой досадой кивнул офицер.

Темир усмехнулся.