Журнал «Если» №07 2010 - Том Пардом

А как насчет меня? Предположим, Бад убил бы эту велосипедистку? Из-за того, что именно я все это затеял? Не слишком приятная связь. Это не проделка обычного пакостника. Эти люди слишком серьезно относятся к своему делу.

Придурок, сконструировавший птичку, жил в низкоэнергетическом квартирном комплексе, выросшем вокруг торгового центра в районе Детройта. Придурок, нанятый Розой, узнал почерк, как только закончил разбирать птичку, — работа, занявшая у него шесть часов. Сам он утверждал, что уже на полпути может назвать имя, но хотел удостовериться.

Предполагаемый злодей сознался, едва Вэн связался с ним. Он всего лишь установил устройство в одной из своих стандартных моделей. Люди постоянно просили его о чем-то подобном.

Разумеется, заявление было откровенно дурацким. Нельзя сделать такое, не зная разницы между передающим и принимающим устройствами. Зато он знал, что может оправдаться без особенных усилий.

— Никто и никогда не предъявлял иск этим парням, — заметила Роза. — Они — полезный источник информации. Если копам удается их найти, они всегда выкладывают правду.

Вэн не был копом. Но птичий придурок, по-видимому, не видел разницы. Он даже дал понять, что имеет кое-что в запасе на случай, если его начнут допрашивать. Его клиент договорился о ночном обмене на парковке базара ремесел, и птичий придурок выполнил все указания. Остановился в определенном месте, в определенное время и обменял коробку с птицей на коробку с оговоренной платой. Но он также выпустил одного из черноперых носителей камеры дальнего действия, когда был в миле от места обмена. Он смог дать Вэну снятое головной камерой фото клиента и номер его машины.

Клиент, разумеется, не самолично взял машину напрокат. Он нанял посредника — безработную женщину, пополнявшую доход общением с источниками, которых привлекала, просиживая вечера в местных барах. Когда Роза нашла ее, а Вэн связался с ней и договорился о плате, оказалось, что она была так же готова к сотрудничеству, как и птичий придурок.

— Только расскажите всё, что о нем помните, — велел Вэн.

— Он сказал, что его зовут Керк. Больше мне ничего не известно.

— Он изложил вам какую-то легенду? Объяснил, зачем это делает?

— Сказал, что хочет помочь друзьям.

— И это все? Помощь друзьям?

— Это было сказано с самым таинственным видом. Ну, понимаете, о чем я.

— Как будто дело крайне важное?

— Верно.

— У него есть какие-то отличительные признаки? Тату? Физические характеристики?

— Думаю, он что-то сделал со своим лицом. Так, чтобы выглядеть загорелым.

— Для маскировки?

— Возможно. Он не похож на людей того типа, которые много времени проводят на воздухе.

— А как насчет роста? Сложения?

— Тощий, высокий, сутулый, сразу видно, что физической работой не занимается.

— Что он говорил о себе? Где работает? Живет?

— Он по большей части молчал.

— Я так и подумал.

— Он вообще был очень осторожен. И, можно сказать, нервничал.

— Но вы знали, что он едет за птичкой?

— Она сидела в клетке, открытой только с одной стороны. Но ее можно было без труда увидеть.

— Говорил он что-то о птичке?

— Сказал, что она нужна ему для охоты. Чтобы искать животных, а потом пускать в них стрелы.

— Охота с луком?

— С этими штуками, похожими на ружья.

— Арбалеты?

— Точно.

Вэн нахмурился:

— Он еще что-то говорил об этом?

— Упомянул, что хороший стрелок. Очень хороший стрелок. Да, именно так: «Я хороший стрелок. ОЧЕНЬ хороший стрелок».

— Словно хотел произвести на вас впечатление?

— Именно.

— Он сказал еще что-то? Какие животные? Где?

— Нет. Это все. «Очень хороший стрелок», — последние его слова.

— Похоже, он решил, что слишком много болтает.

— Возможно.

Она оставила Керка на парковке торгового центра. В центре была гостиница со свободными номерами. Если тощий тип с птичьей клеткой вел себя как-то необычно, значит, дал портье повод заметить его. Но, скорее всего, этого не произошло. Учитывая привычную осторожность пакостников, он, возможно, поднялся наверх и выскользнул, не общаясь ни с единой живой душой. И выехал из гостиницы задолго до того, как забрал птицу. А вот история с арбалетом куда интереснее. Роза начала работать над ней еще до того, как Вэн закончил допрос.

— Ты раздобыл две единицы информации, — сказала Роза, — и обе вполне встраиваются в профиль. Сначала он должен был создать впечатление, что делает нечто особенное. Потом не устоял перед искушением признаться, что он хороший стрелок. Пусть он старше обычного пакостника, но это, очевидно, не повлияло на его поведение.

Оказалось, что в Соединенных Штатах, по оценке Национальной ассоциации стрелковых видов спорта, имеется около миллиона с четвертью любителей стрельбы из арбалета. Данные основывались на цифрах продаж, членстве в стрелковых клубах и участии в организованных турнирах. Максимальный приток был отмечен тридцать лет назад и колебался вместе с перепадами в количестве населения. Стрельба из арбалета, по-видимому, привлекала людей, которые любили стрелять, но терпеть не могли связываться с формальностями, касавшимися разрешения на ношение оружия. Кроме того, ею занимались люди, считавшие себя средневековыми романтиками, — поклонники военной истории и те, кто часто менял хобби. Однако находился небольшой процент тех, кто любил тренироваться в меткости, убивая животных и птиц во время охотничьего сезона.

— Похоже, это не та история, которую можно высосать из пальца, — решил Вэн. — Возможно, он регулярно охотился с луком. Но лучники редко становятся арбалетчиками.

Джессика дала им стандартный профиль пакостников. Сама она обычно специализировалась на убийцах и насильниках, но одновременно работала над исследованием пакостей во время волнений, угрожавших танзанийской туристической индустрии. Типичный пакостник — мужчина от пятнадцати до двадцати лет, не спортсмен, обладающий умом выше среднего и «неподдельным интересом» к новым технологиям, играм, моделирующим насилие, и различным ролевым играм, включая восстановление исторических событий. Двадцать восемь процентов из них, однако, были женщинами, причем более старшего возраста. И те, и другие обычно считались застенчивыми нелюдимами, с сильной потребностью похвастаться своими эскападами — потребностью, вступавшей в непримиримый конфликт с терзавшим их страхом разоблачения.

— Если собираешься отыскать его, — сказала Джессика, — найдешь полное описание его деятельности в скрытых файлах. Считай это непреложной истиной.

Итак, они искали тощего высокого мужчину от пятнадцати до двадцати лет — в этом случае, возможно, года на два-три старше, увлекавшегося играми в стиле экшен, вероятно, не имевшего постоянной подружки и, также вероятно, увлекавшегося стрельбой из арбалета. Что, по мнению Вэна, сужало радиус поисков до кодлы, которую все американские детективы могли бы просеивать следующие два десятилетия.

— Все не так плохо, как кажется, — утешала Роза. — При падении рождаемости за последние тридцать лет количество мужчин этого возрастного диапазона ограничивается пятью миллионами. Сорок процентов из них выше шести футов, и, думаю, именно с этим ростом необходимо работать, судя по видео и принимая в расчет тот минимальный рост, который кажется высоким нашим свидетелям. Если упоминание об арбалете — ценная улика, вероятно, нам удастся сузить круг поисков до приблизительно двадцати тысяч, при условии, что люди этого возраста достаточно пропорционально представлены в сообществе поклонников арбалета.

— Лично я думаю, что они будут слабо представлены, — возразил Вэн. — Мне не кажется, что в таком возрасте я стал бы увлекаться подобными штуками. У тебя есть статистика?

— Погоди-ка… Три процента. Ты прав.

— Итак, моя добрая женушка, круг поисков сужен до пятнадцати тысяч подозреваемых. При условии, что арбалет не привлекает непропорциональное количество незрелых мужчин ростом под шесть футов два дюйма.

— И при условии, что история с арбалетом — чистая правда.

— Думаю, придется принять ее на веру.

— Согласна.

Итак, это был я. Я пакостник. Не террорист. Знаю, когда остановиться. Где провести границу. Я всегда могу соскочить, если пожелаю. Я отошел от игры на целых три года. И могу сделать это снова.

Было время, когда Вэн, подобно большинству молодых людей, гадал, сможет ли прожить остаток жизни с одной женщиной. Роза чувствовала то же самое, хотя он ни о чем не подозревал, пока она не упомянула об этом как-то ночью, перед их одиннадцатилетней годовщиной свадьбы.

За несколько дней до того уикенда, когда они с Розой поженились, Вэн получил дружеское предостережение. «Во вторник, — заверил друг, — ты оглянешься и увидишь мир, полный невероятно красивых женщин. И ужаснешься тому, что натворил».