Темнейший путь - Алексей Русанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он открыл книгу, и сердце Мордана забилось так громко, что он побоялся, как бы Улрин это не услышал. Старик листал плотные пергаменные страницы, что-то пояснял, закладывал щепочками нужные места, а у Мордана звенело в ушах и всё плыло перед глазами.
— А? Что? — переспросил он, смутно поняв, что старик что-то спрашивает.
— Я говорю, успеешь за сегодня?
— Н-не знаю… Не уверен. Могу не успеть. Хорошо бы и завтра ещё раз её взять.
— Ты уж постарайся сегодня успеть, детка. Но если надо будет, я договорюсь. Пойду я, надобно обряд закончить.
Мордан только кивнул и, как только за стариком закрылась входная дверь, дрожащими руками схватился за книгу и стал жадно её листать. «Основы огненных чар»… «Магия отвода глаз»… «Заклинания ледяной стихи»… «… водной стихии»… «Отыскание сокрытого»… «Отворение замков и запоров»… «Подъятие и подчинение усопших»… В книге вперемешку с алхимическим рецептами были записаны разнообразные магические формулы! Заголовки на страницах мелькали перед глазами, и каждый вызывал вздох распирающего восхищения. Мордан отдал бы всё что угодно за эту книгу, но у него не было ничего, кроме Фроди, мирно дремавшего на плече. В отчаянии Мордан схватился за голову: он не знал, что ему делать? Как присвоить, как удержать это желанное и запретное знание, попавшее к нему в руки? Думай, голова, думай! Он чувствовал себя человеком, который нашёл целую гору золота, но у него нет ни телеги, ни лошади, чтобы увезти всё. Что ж… Придётся унести столько, сколько уместится в руках и в карманах. Весь день он мелким убористым почерком переписывал для себя магические заклинания и прятал исписанные бумажки за пазуху, и только ближе к концу дня спохватился и принялся переписывать рецепты для Улрина, едва осилив половину к моменту возвращения жреца.
— Не успел, детка? — спросил старик. — Ну, ничего. Завтра допишешь. А пока, будь добр, отнеси книгу в лавку, раз уж так уговорились.
По дороге Мордан тайком достал бумажки из-за пазухи и припрятал в дупле старого корявого дуба. Отец Эйри недовольно наморщил нос, увидев Мордана в своей лавке. Ни слова не говоря на приветствия и объяснения Мордана, он выдернул свёрток у него из рук, развернул убедиться, что с книгой всё в порядке, завернул обратно и спрятал в большой окованный железом сундук в углу, закрыв замок каким-то хитрым ключом.
— Что стоишь? Ступай! — буркнул он Мордану и махнул рукой в сторону двери.
В сенях он чуть не столкнулся с входящей Эйрой.
— О, Мордан! Здравствуй!
— Здоровались сегодня уже.
— А ты зачем заходил? К отцу?
— Книгу вернул.
— А… Ну ладно. Пока!
— Пока, — буркнул Мордан и вышел на улицу.
Но не успел он пройти нескольких шагов, как вдруг перед ним оказался не кто иной, как Болли. Удивлённый Мордан остановился. За эти годы Болли вырос в широкоплечего молодца, высокого, выше Мордана на целую голову, и все незамужние девицы Фолкрита тайно о нём вздыхали. По бокам от Болли стояли неизменные Фир и Камерат. Фир стал похож на средних размеров рыжего медведя, вставшего на задние лапы и натянувшего человечью одежду. Камерат стал ещё выше, ещё тощее, лицо его всё было усеяно прыщами.
— Привет, Морда, — опасно вкрадчивым голосом заговорил Болли. — Что это ты тут трёшься возле лавки?
— А тебе какое дело, огузок недожаренный? — ответил Мордан, задирая подбородок и следя боковым зрением за Фиром и Камератом, выдвинувшимися вперёд и вставшими по бокам от него.
— Да, в общем-то, никакого… — с нехорошей улыбочкой ответил Болли и вдруг резко ударил Мордана в лицо. Тот пошатнулся, невольно сделал шаг назад и, споткнувшись о подставленную ногу Камерата, опрокинулся навзничь. Все трое кинулись с остервенением бить его ногами. Вспорхнувший Фроди кружил над местом избиения и взволнованно каркал. Мордан попытался было встать, но под градом сыплющихся ударов это было невозможно, и он просто прикрыл локтями голову, чтобы каменно-твёрдые каблуки не проломили её. Мучители сочно хакали, втыкая носок сапога ему в живот или впечатывая всю подошву в хрустящие рёбра. Они даже не обзывали Мордана: берегли дыхание. Наверное, они забили бы его насмерть, если бы из лавки не выскочила Эйра и, вскрикнув, не кинулась бы к ним.
— Не надо! Мальчики, не надо! Перестаньте! — безуспешно взывала она, а потом бросилась к Болли и обхватила его сзади за плечи. — Болли, пожалуйста, оставь его! Я тебя прошу! Пожалуйста! Ради меня!
— Ладно! — сказал Болли, прекращая бить лежащего. — Всё, парни, оставьте этого недоноска.
Фир и Камерат тоже остановились и отошли на пару шагов от Мордана. Камерат, словно не в силах сразу отказаться от удовольствия, снова шагнул и от души со всей силы пнул Мордана в живот — напоследок. А потом ещё и плюнул на него.
— Хватит, я сказал! — скомандовал Болли, и Камерат отошёл с плохо скрываемым сожалением.
— Запомни, красноглазый, — сказал Болли, обращаясь к Мордану, осторожно убравшему одну руку от лица, — ещё раз тебя увидят возле Эйры, мы тебя убьём. И нам весь город только спасибо скажет. А ты, Эйра, больше чтобы слова с ним не говорила. Иди в дом!
Мордан остался лежать один посреди улицы, медленно затопляемой серой пеленой сумерек. Несколько минут он лежал плашмя и тяжело дышал. Потом, морщась и шипя от боли, поднялся на четвереньки. Откуда-то сверху слетел ворон, приземлился перед его лицом и нервно запрыгал, то недалеко отбегая вперёд, то возвращаясь к Мордану.
— Иду я, Фроди, иду, — сказал Мордан и сплюнул в сторону кровавый сгусток.
— Фррроди, — каркнула птица, и Мордану показалось, что в этом крике прозвучала жалость и сочувствие.
Дома его встретили, как всегда, неласково. Тефар ворчливо поинтересовался, где он весь день бездельничал, вместо того, чтобы по хозяйству помогать, а Стемора накинулась с упрёками, как это его угораздило так изгваздать в грязи и крови новую рубаху, которая она на него, дармоеда, недавно сшила. На разбитое лицо Мордана они даже внимания не обратили. Мордан вдруг встал посреди комнаты и, исподлобья глядя на приёмных родителей, неожиданно для самого себя громко заявил:
— Я хочу уйти из Фолкрита. Пойду учиться на жреца Аркея, как Улрин.
— Что? — возмутился Тефар и шагнул к Мордану. — Что ты сказал?!
— Я хочу уйти, — упрямо повторил тот.
— Ах ты щенок неблагодарный! — заорал Тефар. — Мы тебя столько лет поили-кормили, ты на нашей шее сидел-бездельничал, а сейчас, когда самое время за работу тебе приниматься, ты решил удрать? Ты у меня завтра же пойдёшь на лесопилку брёвна
