Наша жизнь с господином Гурджиевым - Фома де Гартман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через год или два Аренский писал Танееву про де Гартмана и прокомментировал:
Обратите внимание, что в конце его самого первого сочинения, прелюдии в ля-бемоль мажор, опубликованной Юргенсоном, есть пять или шесть нот, которых не существуют на фортепиано вообще. Клавиатура должна расшириться почти на семь дюймов, чтобы вместить их. Сейчас он знает свой инструмент лучше и очень хорошо играет на нём, но его внимание всё ещё склонно к блужданию.
Несмотря на это, Фома преуспевал под опекой Аренского. Его наиболее выдающимся успехом был балет «Аленький цветочек», премьера которого состоялась в 1907 году в Мариинском театре Санкт-Петербурга в присутствии царя. В составе исполнителей были Легат, Павлова, Карсавина, Фокин и Нижинский.
Годом ранее Фома женился на Ольге Аркадьевне де Шумахер, и они с супругой были приятно удивлены, когда в признание его таланта царь разрешил освободить Фому от службы в армии, дав ему статус офицера запаса. Таким образом, Фома мог посвящать всё своё время музыке. Это дало ему возможность осуществить своё большое желание учиться в Мюнхене под руководством Феликса Мотля, личного ученика Вагнера и музыкального руководителя Оперы.
С 1908 по 1912 года де Гартманы проводили основную часть года в Мюнхене, где Фома ещё глубже проникал в новые области музыки.
К моему большому удивлению, я оценил себя и начал понимать, что всё, что привлекало меня в моей юности, всё, что я нежно любил в музыке, больше меня не удовлетворяло, и было, так сказать, устаревшим.
В тот момент произошли два события в Мюнхене, и это оставило след на моём творческом пути. Первым была большая выставка картин Ван Гога, Гогена и Сезанна, на тот момент ещё совершенно неизвестных, и вторым, вскоре после этого, была моя встреча с русскими художниками Явленским, Верёвкиной и особенно Кандинским, с которым мы дружили до самой его смерти.
О силе и глубине этих отношений и их значении в жизни Фомы, указывает замечание жены Кандинского, Нины:
Насколько я помню, среди круга его друзей был только один человек, к которому он обращался фамильярно, на «ты», и только один, который обращался к нему так же: русский композитор Фома де Гартман. Даже со своим ближайшим другом-художником Паулем Клее Кандинского отталкивала чрезмерная фамильярность. Он общался с ним в официальной вежливой форме – несмотря на несколько десятилетий сильной дружбы.
В те годы в Мюнхене Фома написал хореографическую сюиту «Дафния, Нарцисс, Орфей и Дионис», которая была представлена в Одеоне. Также в Одеоне, по настоянию Кандинского, Александр Сахаров исполнил сольный музыкальный номер «Пластический танец», написанный для него де Гартманом. В течение двух последних лет в Мюнхене Фома придумывал и набрасывал музыку для экспериментального театрального проекта Кандинского «Жёлтый звук». Из-за вмешательства войны для проекта так и не удалось найти режиссера. Де Гартман также входил во внутренний круг авангардного издания Кандинского и Франца Марка «Голубой всадник», для которого он написал статью «Анархия в музыке».
После смерти матери Фомы в 1912 году, де Гартманы вернулись в Санкт-Петербург. В декабре 1916 года, во время встречи с Гурджиевым, Фома был поглощён созданием новых сочинений. Он сразу же распознал в Гурджиеве учителя, который может провести его к тому, что он так долго искал. Поиск разделила и его жена. Они оба оставили свою комфортную и богатую жизнь ради работы с Гурджиевым и следовали за ним, последующие двенадцать лет, куда бы ни забрасывала их жизнь.
В 1929 году, как и многих других старших учеников, Гурджиев заставил де Гартманов покинуть его Институт и стать полностью самостоятельными. Фома зарабатывал на жизнь созданием партитур для коммерческих фильмов, работая под псевдонимом, но и продолжал сочинять свои собственные произведения. Он и Ольга пережили Вторую мировую войну в Гарше под Парижем. Свой дом они покинули из-за оккупации немцами и стали жить в заброшенном. В этом доме было фортепиано и Фома, вдохновляемый Верленом, Прустом и Джеймсом Джойсом, положил музыку на их произведения, а также трудился над своей оперой «Эсфирь».
После войны у де Гартманов была яркая и успешная музыкальная жизнь во Франции. Концерты Фомы, камерные работы, песни и симфонии звучали в концертных залах и на радио. Между де Гартманом и Пабло Казальясом завязалась тёплая и близкая дружба, обещавшая много приятных перемен, но очередной поворот судьбы снова выгнал супругов с насиженного места. 29 октября 1949 года умер Гурджиев. Вместе с Жанной де Зальцман де Гартманы приняли решение о своей поездке в Америку – для поддержания Работы там.
Последние несколько лет жизни Фомы прошли в основном в Нью-Йорке. Он впервые начал издавать частные публикации музыки Гурджиева – де Гартмана и выпустил несколько записей, исполненных им самим. Работа с группами не замедляла его собственную творческую деятельность. В Аризоне, в архитектурной школе Райта, куда его пригласил Френк Лойд Райт, де Гартман читал студентам лекции о взаимной связи разных искусств. Его оркестровая музыка была представлена в нескольких городах Северной Америки; в Нью-Йорке он играл свои сонаты на радио. Фома де Гартман неожиданно умер в 1956 году, за несколько дней до важного для его музыки концерта в «Таун Холле». Концерт не отменили, и он был посвящен его музыке и жизни.
Об Ольге де Гартман
Мы венчались в церкви, при всей суматохе того времени. Присутствовала сестра царя, церковь была полна офицеров гвардии и высоких сановников. Моё тщеславие и гордость помогли мне выбрать наиболее привлекательного и высокого мужчину, чтобы не испортить мою причёску, когда он будет держать корону над моей головой, как было принято, и чтобы он не наступил на мой слишком длинный шлейф.
Ольга де Гартман
Ольга Аркадьевна де Гартман, урождённая Ольга де Шумахер, родилась 28 августа 1885 года в Санкт-Петербурге, где её отец был членом правительства. Её родители были немецкого происхождения и лютеранской веры. В столице России двор официально говорил на французском, и государственной религией было православие. С детства и до замужества у Ольги была нянька немка и гувернантка француженка, и к тому времени,
