Ради милости короля - Чедвик Элизабет

Гуго закончил возиться со шпорой и снова выпрямился, властно расставив короткие ноги. Впервые увидев его, Гундреда вспомнила приземистых псов, какими травят привязанного быка, и минувшие годы только усилили сходство, вплоть до отвисших брыл.

– Я сам решу, кто что унаследует! – прорычал он. – Не нуждаюсь в твоих советах.

– Конечно, милорд, но разве не разумно уладить этот вопрос до отъезда?

– На случай, если я погибну? – Гуго оскалил зубы, в глазах вспыхнуло мрачное веселье.

– Составить завещание, чтобы все шло должным чередом, не повредит. Неужели вы хотите видеть Роджера графом Норфолком после себя? Он пытался убить нашего сына в часовне из-за ерунды… ребячьей шалости.

Гуго выгнул косматую бровь:

– Разумеется, не хочу, но вот в чем загвоздка: с какой стати я должен завещать свое графство неоперившемуся юнцу, который не в состоянии себя защитить?

Гундреда вонзила ногти в ладони, зная, что муж намеренно ее дразнит. Она также знала, что подводить его к мысли о новом графе Норфолке сродни толканию груженной валунами телеги вверх по склону холма.

– Я хочу сказать, что вы не должны оставлять графство никчемному предателю. Вы аннулировали брак с его матерью. – Она бросила на Гуго хитрый взгляд. – Суд может счесть его бастардом.

Гуго со смехом взял плащ:

– Не питай тщетных надежд, женщина. Юлиана – сестра графа Оксфорда и дочь де Клер. Даже полной комнаты золота не хватит, чтобы склонить судью-законника на твою сторону.

– Но…

– Я подумаю об этом, когда вернусь, – отмахнулся он. – А теперь исполни свой долг и проводи нас в путь.

Гундреда едва сдерживала досаду и нетерпение. Хотелось закричать и швырнуть скамеечку в стену – невыносимо чувствовать себя в ловушке, быть бессильной жертвой прихотей мужа. Стиснув кулаки, она вышла из комнаты следом за ним.

Ее старший сын ждал во дворе – он сопровождал отца в качестве оруженосца. При виде Гуона в стеганой котте, с длинным кинжалом на бедре Гундреда задрожала от страха. Борода, которую он недавно начал отращивать, окаймляла лицо редким мягким пушком. Гундреда боялась за сына, но не смела выказывать страх, к тому же была амбициозна. Если она добьется своего, Гуон, а не вероломный поганец Роджер станет следующим графом Норфолком. Гундреда обняла сына, но он напрягся и отстранился. Мужская спесь не позволяла ему проявлять чувства на людях. Морщинки между его бровями были копией отцовских, они однажды навсегда застынут на лице, словно неизгладимое родовое клеймо. Он резко отвернулся от матери и забрался в седло, где она не могла донимать его ласками.

Петронилла Лестер вставила ногу в стремя и села верхом по-мужски. Широкие юбки позволяли ей подобную вольность, а под ними она носила мужские чулки и брэ. Гундреда была шокирована столь бесстыдным поведением. По крайней мере, она умеет вести себя сообразно своему полу и положению.

Когда Петронилла собрала поводья и повернула лошадь, на ее среднем пальце сверкнул большой сапфир. Она выставляла кольцо напоказ все время своего затянувшегося пребывания во Фрамлингеме, и Гундреда горячо надеялась, что она его потеряет.

Когда со двора с грохотом выехала последняя повозка, груженная бревнами и кожами, бочонками стрел и гвоздей, бухтами цепей и веревок, Гундреда вздохнула с облегчением. Она дала привратнику знак закрыть ворота и принялась подгонять слуг, убирающих мусор, оставленный «гостями». Ее младший сын Уилл стоял, ероша волосы и глядя вслед повозке, пока закрывшиеся ворота не лишили его этого зрелища.

– Только не ной! – рявкнула Гундреда. – Ты еще слишком мал.

– Я не ною, – пожал плечами Уилл. – Просто размышлял, что теперь можно пожить спокойно.

Гундреда промолчала, но на ее лице застыла гримаса неудовольствия. Хотя она не желала, чтобы оба сына уехали на войну, тяга Уилла к праздной безмятежной жизни служила источником раздражения и беспокойства.

– Это не значит, что можно не работать, – отрезала она. – Не думай, будто это повод увиливать от своих обязанностей. Напротив, с отъездом отца и брата ты будешь трудиться еще больше.

– Хорошо, мама, – безучастно ответил он.

Раздосадованная, Гундреда не могла понять, признает ли сын свой долг или просто лицемерит, чтобы отделаться от нее. Уилл напоминал мягкую пуховую подушку. Сколько ни бей, надолго отпечатка не оставишь.

От резкого ветра из Фландрии, пронесшегося над Северным морем, листва облетала с деревьев, ныли зубы и слезились глаза. Через час разведчики сообщили, что армия Лестера числом не менее восьми тысяч приближается к переправе через реку к северу от аббатства. Как и сказал Роджер, силы Лестера превосходили силы де Люси вчетверо, но основную массу войска составляли наемники-фламандцы, не умевшие обращаться с оружием.

Роджер собрал поводья у шеи своего коня Сореля и поставил ногу в стремя. Он исповедался и получил отпущение грехов. Он был спокоен, полон решимости и готов ко всему. Он знал, что должен делать, как ради себя, так и ради людей, которые от него зависят.

Дядя, облаченный в кольчугу и шлем, доверил ему знамя святого Эдмунда. Ранее настоятель Роберт официально передал его Роджеру в церкви вместе со своим благословением. Теперь ответственность лежала только на Роджере, но она не тяготила, а, напротив, укрепляла силы. Он развязал шнур и развернул украшенный кистями шелк, отпустив алые и золотые цвета плескаться на ветру.

– Разведчики сообщают, что ваш отец скачет с графом Лестером, – ровным голосом заметил дядя.

– Он выбрал свой путь, а я – свой, – ответил Роджер столь же бесстрастно.

– А если пути пересекутся?

– Тогда он может поступать, как ему угодно, я же не отступлю.

Дядя вгляделся в лицо Роджера, и увиденное его удовлетворило, поскольку он резко кивнул:

– В самом деле, племянник, сегодня мы увидим, кто из вас сильнее.

– Надеюсь, я, сир. – Решительно поджав губы, Роджер застегнул наличник шлема, чтобы защитить нижнюю часть лица.

Дядя повернулся к своему жеребцу.

– Этого недостаточно, – произнес он. – Необходимо знать, а не надеяться. Они не должны перейти через мост. Наша задача – остановить их и загнать в топь.

– Им не одержать верх над нами, сир. – Голос Роджера приглушала кольчуга и кожа.

– Храни нас Господь, если они одержат верх. Де Богун отправится вперед с рыцарями. Милорд де Люси хочет, чтобы вы взяли штандарт и присоединились к герольдам.

Сердце Роджера исполнилось гордости и предвкушения. Он схватил древко знамени святого Эдмунда и шпорами направил Сореля в сторону отряда де Богуна, состоявшего из трехсот рыцарей на хорошо снаряженных боевых конях. В отряде имелись сержанты в доспехах из кожи и стеганого льна, но у них были кони похуже. Тут и там Роджер замечал пехотинцев, вооруженных старомодными английскими круглыми щитами, которые, вероятно, в течение нескольких поколений передавались от отца к сыну и висели на стропилах как раз для подобного случая. Местное ополчение было вооружено чем попало: копьями для охоты на волков, пращами, косами и вилами.

Проливные дожди за последние два месяца превратили землю в грязь, и большая часть луга вдоль разлившейся реки стала болотом. Единственной переправой через Ларк был мост.

Роджер примкнул к первой шеренге рыцарей де Богуна и расположился лицом к дороге. Его сердце билось сильно и часто, а в животе урчало. Отступать некуда, и если он погибнет в битве, быть по сему. Он больше не подставит другую щеку.

Разведчики галопом вернулись к своим командирам и сообщили, что армия Лестера уже показалась, но она движется беспорядочно и рассредоточенно, пытаясь отыскать надежный путь через трясину. Авангард превращает землю в непролазную топь и мешает тем, кто идет следом, и все же это ужасающее войско. Роджер обернулся и увидел, что его дядя подтянулся к де Богуну с левого фланга, а де Люси – с правого. Наступило затишье перед бурей.

Он различил впереди знамя Лестера и сверкание доспехов наиболее защищенных рыцарей, с которыми он совсем недавно делил трапезу в парадном зале Фрамлингема и которые теперь для него враги. Он обвел взглядом поле в поисках других знакомых и обнаружил шафрановый с красным штандарт Биго в самом тылу, рядом с груженой повозкой. «Хитрый, подлец», – подумал Роджер, качая головой. Его отец расположился достаточно близко, чтобы создать иллюзию поддержки, но обеспечил себе возможность бежать в случае необходимости.