Эдельвейс - Лебедев Andrew
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начальник экспедиции – Геращенко, по всему судя человек из органов и надо полагать, не ниже старшего майора, так и сказал Игорю – полезешь с немцем и будешь за ним всю дорогу приглядывать.
А и отказаться уже было нельзя.
Раньше надо было отказываться.
Еще в парткоме института отказываться надо было.
Но тогда…
Что тогда?
А откажись он – разве не повредило бы это последующей карьере?
Да и вообще – не в привычках Игоря Тетова отказываться от трудного маршрута!
– Игорь, горы необдуманных авантюр не прощают! – сказал Алексей Михайлович с каким то тягостным вздохом, – ты не новичок, чтобы мне тебе о таких элементарных вещах напоминать.
– Да уж я… – начал было оправдываться Игорь.
– Да ты уж хоть вот словарь то возьми, да хоть с десяток фраз самых необходимых зазубри, – с укоризной сказал Алексей Михайлович и протянул своему ученику толстую потертую книгу, – мой словарь инженерных терминов под редакцией Хютте, тут все необходимые слова найдешь, и про крюк и про страховку.
– Спасибо, – сказал Игорь, принимая подарок.
– Эх ты, спаси-и-и-бо, – передразнил его Алексей Михайлович и вдруг крепко хлопнул своего ученика по плечу, – ладно, вернешься с гор – заходи! …
Сто раз вспомнил потом Игорь своего учителя.
Сто раз вспомнил его вися на стенке.
– Штейге хохэ инауф! – кричал Игорь, шедшему сзади Клаусу.
– Was? – кричал в ответ Ланге.
– Гее дорт хиер нихт! – кричал Игорь.
– Warum, nicht? – не понимая, откликался Клаус.
И только на третий день тренировок в связке, они стали понимать друг друга.
И теперь, если Игорь кричал, – Вирф ден стик, пожалуйста, твою мать, – то Ланге снизу отвечал, – бросаю, der Teufel soll den Kerl buserieren! ….
Языковый барьер был преодолен и между девушками.
Рая с Лизе-Лоттой не то чтобы сдружились, но достаточно активно общались на смеси русского со швабским, усиленно при этом помогая себе и друг дружке мимикой и жестикуляцией.
Впрочем, как заметил начальник экспедиции товарищ Геращенко, – две бабы завсегда общий интерес найдут о чем поговорить.
– Was ist das Wort "бабы"? – переспросил Ланге.
– Бабы, дас ист фрау по вашему, – перевел Игорь похлопав Клауса по плечу, – verstehen Sie?.
А Рая с Лизе-Лоттой говорили о женихах.
И о поэзии.
– Вы любите читать? – вежливо поинтересовалась Лизе-Лотта, увидав в руках русской девушки томик стихов.
– Очень люблю, – горячо воскликнула Рая, открытыми страницами прижав книжку к груди.
– А что вы любите читать? – медленно и как бы с осторожностью минера на минном поле, боясь допустить ошибку, выговаривая эти трудные русские фразы, спросила немочка.
– Стихи, – просто ответила Рая, – вот например немецкий поэт Гейне мне очень нравится, но я только по русски его знаю…
И закрыв глаза, нараспев, Рая прочитала:
Твои глаза – сапфира два,
Два дорогих сапфира.
И счастлив тот, кто обретет
Два этих синих мира.
Твое сердечко – бриллиант.
Огонь его так ярок.
И счастлив тот, кому пошлет
Его судьба в подарок.
Твои уста – рубина два.
Нежны их очертанья.
И счастлив тот, кто с них сорвет
Стыдливое признанье.
Но если этот властелин
Рубинов и алмаза
В лесу мне встретится один, -
Он их лишится сразу!
– Да, это Гейне, – вздохнув подытожила Лизе-Лотта, – но это нужно читать в подлинном виде на чистом немецком языке, тогда вы увидите и услышите настоящую красоту.
– А еще мне нравится Гёте, – сказала вдруг Рая, – мне очень нравится его Фауст.
Лизе-Лотта вскинула брови.
– Фауст? – переспросила она. И улыбнувшись, продолжила, – по трагедии Гете в моем университете я писала большую работу, вроде маленькой научной диссертации…
Лизе-Лотта положила свою руку поверх Раиной руки и сказала, – вот послушайте И она стала читать по памяти:
Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten, Die fr?h sich einst dem tr?ben Blick gezeigt.
Versuch' ich wohl, euch diesmal festzuhalten?
F?hl' ich mein Herz noch jenem Wahn geneigt?
Ihr dr?ngt euch zu! Nun gut, so m?gt ihr walten, Wie ihr aus Dunst und Nebel um mich steigt;
Mein Busen f?hlt sich jugendlich ersch?ttert Vom Zauberhauch, der euren Zug umwittert.
Und mich ergreift ein l?ngst entw?hntes Sehnen Nach jenem stillen, ernsten Geisterreich;
Es schwebet nun in unbestimmten T?nen Mein lispelnd Lied, der?olsharfe gleich;
Ein Schauer fa?t mich, Thr?ne folgt den Thr?nen, Das strenge Herz, es f?hlt sich mild und weich;
Was ich besitze, seh' ich wie im weiten, Und was verschwand, wird mir zu Wirklichkeiten.
– А я знаю, а я знаю, откуда это! – радостно воскликнула Рая, когда Лизе-Лотта перестала читать, – я это место хорошо знаю по русски, я как услыхала это слово "Aolsharfe" и сразу вспомнила, что это Посвящение из начала трагедии, правильно?
– Правильно, – кивнула Лизе-Лотта.
– А вот послушайте, как это по русски!
И теперь настал ее черед читать:
Вы снова здесь, изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдется ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
Но вы как дым надвинулись, виденья,
Туманом мне застлавши кругозор.
Ловлю дыханье ваше грудью всею
И возле вас душою молодею.
И я прикован силой небывалой
К тем образам, нахлынувшим извне.
Эоловою арфой прорыдало
Начало строф родившихся вчерне.
Я в трепете, томленье миновало,
Я слезы лью и тает лед во мне.
Насущное уходит вдаль, а давность,
Приблизившись, приобретает явность. …
После таких чтений Рая и Лизе-Лотта уже считали себя подругами.
И говорили даже о самом сокровенном.
О любви вообще и своих симпатиях в частности.
И как-то побродив по окрестностям лагеря, вернувшись с лугов с набором полевых альпийских цветов, обе девушки, не сговариваясь сказали своим парням – Игорю с Клаусом, – когда полезете на вершину, принесите нам по самому высокогорному цветочку…
На следующее утро девушки с группой новичков ушли с инструктором на ледник.
А на следующий после этого день, на стенку пошли мужчины. Двумя связками – Игорь с Клаусом и Ганс Тишлер с Жорой Амбарцумяном.
Но про просьбу девушек об Эдельвейсах они не забыли.
А Игорь, когда на первом привале они принялись готовить кофе, вдруг нашел в своем рюкзаке записочку…
Милым округлым и совсем не докторским почерком Рая написала ему стихи:
Когда тебя женщина бросит, – забудь,
Что верил ее постоянству.
В другую влюбись или трогайся в путь.
Котомку на плечи – и странствуй.
Увидишь ты озеро в мирной тени
Плакучей ивовой рощи.
Над маленьким горем немного всплакни,
И дело покажется проще.
Вздыхая, дойдешь до синеющих гор.
Когда же достигнешь вершины,
Ты вздрогнешь, окинув глазами простор
И клекот услышав орлиный.
Ты станешь свободен, как эти орлы.
И, жить начиная сначала,
Увидишь с крутой и высокой скалы,
Что в прошлом потеряно мало!
Г.Гейне – Слушай, Клаус, – обратился он к товарищу, – а этот Гейне он у вас вообще в почете?
– Хайне? – на немецкий фонетический манер переспросил Клаус, – о да! Хайне великий поэт!
Сладко потянувшись, Игорь улыбнулся своим мыслям.
Про женщину, "которая тебя бросит", это Рая припомнила – не забыла его ей рассказ, когда они еще в Москве после спортивного парада в Парк Горького с Раей ходили мороженое есть и на качелях качаться. Игорь тогда ей и поведал историю своей первой влюбленности, как Мила Кузнецова предала их долгую школьную дружбу и первую, как надеялся Игорь – любовь…
Он еще раз перечитал строчки:
Вздыхая, дойдешь до синеющих гор.
Когда же достигнешь вершины,
Ты вздрогнешь, окинув глазами простор
И клекот услышав орлиный.
Ты станешь свободен, как эти орлы.
И, жить начиная сначала,
Увидишь с крутой и высокой скалы,
Что в прошлом потеряно мало…
Какая она умница, – подумал Игорь.
Как верно она подобрала это стихотворение, как к месту!
– Ну что, Клаус, – сказал он поднимаясь, – полезем за эдельвейсами для наших дам? ….
ФРОНТ
1.
28 июля 42 года сразу после падения Ростова командующий группой "А" генерал-фельдмаршал Лист прибыл на командный пункт 49 горнострелкового корпуса – объявить благодарность его командиру – генералу Конраду.
На КП корпуса между генералами произошел разговор, из которого Конрад узнал новые планы ОКВ. По ним 17-ой армии предстояло наступление вдоль узкой полосы побережья на Туапсе – и далее в Закавказье.
– А на каком направлении вы будете развивать своё наступление? – поинтересовался Лист – На Майкоп, – ответил Конрад.
Как и большинство немецких генералов, Конрад любил войну, уверенно полагая, что для истинного германца, война это его естественное состояние.
О том, что нынешняя большая война ведется за жизненное пространство для построения в нем "тысячелетнего рейха", Конрад как то не задумывался. Он не думал и не мечтал о том благословенном обществе будущего, когда вся Европа и большая часть Азии и Африки будут принадлежать Германии, и войны прекратятся, потому как все внешние и внутренние враги национал-социализма будут раздавлены.
Генерал Конрад жил сегодняшним днем, а день сегодняшний его вполне устраивал.
