Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

Бонсдорф, производитель астрономических работ Туркестанского военно-топографического отдела Главного штаба. Отряды экспедиции обследовали Алайскую долину и Северный Памир. То, что военно-научная экспедиция осуществлялась военным отрядом из «всех родов оружия», не могло обмануть англичан, ясно понимавших, что картографирование территории Северного Памира осуществляется с далеко идущими военными целями. И действительно, по свидетельству Б.Л. Тагеева, «В мае месяце 1878 года издан был приказ по войскам Туркестанского военного округа о сформировании трех отрядов – готовились к походу в Индию. Однако поход в Индию не состоялся, а в Афганистан было отправлено посольство с генералом Столетовым во главе, и русские войска произвели только несколько демонстративных движений к южным границам округа»[3]. Примечательно, что и в Алайском походе, и демонстрационных действиях Самаркандского отряда в 1878 г. принимал участие будущий известный военный востоковед, исследователь Центральной Азии Бронислав Людвигович Громбчевский.

Дмитрий Васильевич Путята

Упомянутый глава дипломатической миссии в Афганистан боевой генерал, герой Русско-турецкой войны Николай Григорьевич Столетов, с 26 мая 1878 г. по 11 апреля 1881 г. возглавлявший дипломатическую миссию к эмиру Афганскому, и до этого, в 1867 г. как офицер Генерального штаба в составе дипломатической миссии посещал Персию и Афганистан. Очевидно, что внимание России к Афганистану было не случайно – он открывал прямой путь в Британскую Индию. При российском консульстве в Кашгаре постоянно присутствовали офицеры Генерального штаба, поддерживавшие связь с Памирским отрядом войск Туркестанского военного округа; почти все начальники отряда также были офицерами Генерального штаба. Про исследования русскими военными Памира вообще написаны целые книги[4].

Николай Григорьевич Столетов

Упомянем только, что первая официальная Памирская экспедиция под руководством капитана Генерального штаба Дмитрия Васильевича Путяты была снаряжена в 1883 г.; в предписании, выданном экспедиции для предъявления местным властям, значилось: «Цель поездки этих людей самая мирная: они будут собирать камни, растения, насекомых, рисовать, писать, разглядывать в трубки небесные светила и измерять высоту гор»[5].

Результатом проделанной военными ислледдователями работы было составление карты Памира, систематизация геологических сведений о регионе; были сделаны зарисовки Памира, собран гербарий местной флоры и составлен русско-шунганский[6] словарь. Участники экспедиции представили общественности большой материал о социально-экономической и политической жизни населения западных районов Памира, был описан быт обитателей небольших княжеств Вахана и Шугнана. Это были первые в России сведения о названных районах Памира. Правитель Вахана просил Д.В. Путяту о покровительстве России и о введении в его княжество российских войск. Подробности этой экспедиции были впоследствии изложены в «Очерке экспедиции на Памир, Сарыкол, Вахан[7] и Шунган» (1883). Заметим, что все эти просьбы властей приграничных к России территорий о желании вступить в подданство России, рефреном повторяются и в воспоминаниях Л.К. Артамонова, с которыми мы познакомимся далее. Такое трогательное единодушие властителей памирских княжеств и старейшин персидских туркменских племен заставляет предположить, что российские исследователи задавали подобные вопросы не без умысла, если не в результате прямого инструктажа их начальства, желающего прощупать настроение народов на перспективу, имея в виду дальнейшее продвижении империи на восток.

Не прекращавшиеся вплоть до начала XX в. разведывательные поездки офицеров российского Генерального штаба в Британскую Индию могли только подогревать подозрения англичан об истинной цели активности русской политики в Средней Азии. Например, среди российских военных исследователей Индии могут быть названы имена Василия Федоровича Новицкого, Лавра Георгиевича Корнилова и Николая Сергеевича Ермолова.

Василий Федорович Новицкий

Про В.Ф. Новицкого известно, что он в 1897 г. был командирован за границу «с учебной целью в Британскую Индию сроком на восемь месяцев». Результатом «учебной» поездки стала книга «Военные очерки Индии» (1901). В 1898 г., возвращаясь после «длительной научной командировки» на родину, Новицкий предпринял путешествие из Индии в Среднюю Азию по маршруту Равалпинди – Сринагар – Лех – перевал Варакорум – Яркенд – Ош, за что был награжден малой золотой медалью ИРГО. Описание этого путешествия – «Из Индии в Фергану» – было издано в 1903 г. в «Записках ИРГО» по отделению общей географии[8]. Л.Г. Корнилов с ноября 1903 г. по июнь 1904 г. находился в Индии официально с целью «изучения языков и нравов народов Белуджистана», а неофициально – для получения разведывательных данных о британских колониальных войсках. За время этой экспедиции Корнилов посетил Бомбей, Дели, Пешавар, Агру и другие районы Индии, наблюдал за британскими военнослужащими, анализировал состояние колониальных войск, активно контактировал с британскими офицерами, которым уже было знакомо его имя по деятельности Корнилова военным агентом в Кашгарии в 1899–1900 гг. В 1905 г. секретный «Отчет о поездке в Индию» был опубликован Генеральным штабом. Состоя военным агентом в Великобритании, Н.С. Ермолов в 1911 г. также совершил длительную пятимесячную поездку в Британскую Индию для «сбора информации об ее современном состоянии», говоря языком тогдашних документов.

Николай Сергеевич Ермолов

Несмотря на то, что главной ареной «Большой игры» традиционной считается Центральная Азия, геополитическое значение Турции и Персии в контексте обеспечения безопасности английских владений в Индии отнюдь не утрачивало своего значения. Теоретически, как рассуждали в российском Генеральном штабе, эти страны после перенесенных поражений могли с целью реванша для возвращения утраченных позиций в Закавказье вступить в военный союз и представлять угрозу для российского Туркестана, территория которого рассматривалась как важнейшая операционная линия в ходе возможного российско-британского конфликта.

Вдобавок, английская разведка могла попытаться дестабилизировать обстановку на границах Персии с российской Закаспийской областью, создав угрозу основной военно-транспортной артерии в регионе – Закаспийской железной дороге: полунезависимые туркменские племена, кочевавшие по северным границам Персии, испытывали серьезные трудности в связи с разделением традиционных мест кочевий после установления границы с Российской империей. Наконец, учитывая слабость центральной шахской власти, сохранялась угроза использования территории Персии английскими войсками для прямой агрессии против России.

Именно поэтому приграничные провинции Персии, в особенности Хорасан и Сеистан, служили объектом пристального внимания российского Генерального штаба, и разведывательные поездки офицеров Кавказского военного округа и Закаспийской области по этим территориям были совсем не редкостью в описываемый период.

Уже ноябре 1878 г. в Персию был командирован штаб-офицер для особых поручений при штабе Кавказского военного округа подполковник Алексей Иванович Домонтович, который совершил осмотр местных войск и составил предложения по усовершенствованию вооруженных сил Персии. В 1879 г. Домонтович подписал контракт с персидским правительством об условиях приглашения на постоянной основе русской военной миссии и об организации Персидской казачьей бригады. Сам Домонтович был назначен начальником миссии и командиром этой бригады. Бригада номинально подчинялась персидскому военному министру, непосредственное руководство осуществлял русский посланник в Тегеране