Проводник - Александр Конторович

— Как добрались, Александр Иванович?

— Как обычно, Виктор Петрович. Маршрут проверенный, затруднений никаких не было.

— Вы неважно выглядите. Отчего так?

— Это так хорошо заметно, Виктор Петрович?

— Кому как. Я вот заметил.

— Увы, Виктор Петрович, работы в последнее время стало больше — и намного. А вот времени на отдых… В сутках всё так же — двадцать четыре часа, не более.

— Вот что, Александр Иванович, вы в своей работе… ничего странного не замечали?

— Что вы имеете в виду, Виктор Петрович?

— Ну… всякие бывают… непонятности.

Шведов задумался.

— Разве что… Виктор Петрович, да, кое-что есть.

— А именно?

— В последних случаях, когда мне приходилось обеспечивать эвакуацию, противник непостижимым образом был хорошо подготовлен.

— В смысле?

— Необыкновенно большое количество агентов — в обычной ситуации достаточно двух-трех. Засады на путях отхода, в точках перехода границы… это не просто так! Держать заставу в таком режиме долго не выйдет, люди устанут. Такое бывает только в случаях получения абсолютно достоверной информации.

— Ваши выводы, Александр Иванович?

— Нас ждали. Противник располагает информацией о том, что кто-то будет уходить таким путём.

— Кто-то?

— Только в последнем случае они имели фотокарточку того, кого должны были задержать. Я подобрал её на месте перестрелки. Во всех остальных случаях ловили просто подозрительных лиц, которые вели себя (с точки зрения тех, кто ловил) неправильно или вызывали обоснованные сомнения в их благонадежности.

— Иными словами, Александр Иванович, где-то имеет место предательство?

— Нет, Виктор Петрович.

— Поясните!

— Предать можно одного агента. Или группу, если они работают сообща. В тех же случаях, когда мне приходилось действовать, агенты не имели между собою никакой связи. В том смысле, что друг о друге не знали, и связь с каждым из них была индивидуальной. Общими тайниками не пользовались. Адрес для отправки корреспонденции — у каждого был свой. Предать агента может его связной — но этого не было. Либо руководитель — в резидентуре или в Петрограде. Но эти руководители знают только своих агентов…

— Либо? Договаривайте, Александр Иванович!

— Либо вы, Виктор Петрович.

— Вот даже как?!

— В этом случае всех провалившихся агентов, в том числе и меня самого, взяли бы гораздо раньше. И с гораздо меньшими потерями со стороны немцев. Так что прошу меня простить, Виктор Петрович, но вы здесь ни при чём.

— Вы, Александр Иванович, и эту возможность тоже рассматривали?

— Как учили, Виктор Петрович. Наряду со всеми прочими.

— Значит, какие-то выводы у вас есть…

— Да, Виктор Петрович. Противник был заранее предупреждён о намечающейся активности наших людей в тех или иных направлениях. И заранее принял меры для её обнаружения. В последнем случае вблизи квартиры нашего агента был заранее оборудован стационарный пост наблюдения. Имеющееся у агентов контрразведки фото было сделано вблизи этого поста. Я видел эту улицу и знаю, где расположен пост.

— Этого нет в вашем рапорте.

— Прошу прощения, Виктор Петрович — есть. Рапорт был подан по команде ещё две недели назад.

— Однако ж я его не получил… Ладно. Разберёмся.

Сомов встал из кресла и прошёлся по комнате. Шведов тотчас же вскочил со стула.

— Да вы садитесь, капитан… Это я так, на ходу думать легче… Не предательство… а что же?

— Тот, кто поставил перед службой задачу — и предупредил противника.

— Это серьёзное обвинение, господин капитан!

— Да, господин генерал. Я юрист и отдаю себе в этом отчёт.

— Вы, господин капитан, не юрист! Вы — офицер! Понимаете разницу?

— Так точно, господин генерал, понимаю!

— Ладно… — устало махнул рукой Сомов. — Да садитесь вы! Всё так, Александр Иванович. Есть такое дело — наверху гниль завелась.

— Понятно…

— Если вкратце, то спасибо надо сказать нашим заклятым друзьям — британцам. Их это работа.

— Простите, Виктор Петрович — зачем? У нас общий враг…

— Оттого, Александр Иванович, что у Британии нет постоянных врагов и друзей! А вот постоянные интересы — те присутствуют. И сильная русская разведка островитянам отнюдь не нужна! Вот отсюда и все пляски…

— Вот как? — глаза Шведова нехорошо блеснули.

— Вижу по лицу, что вам эта мысль не по нутру? Уже прикидываете, каким образом сказать спасибо гордым бриттам?

— Ну… есть такие мысли, Виктор Петрович.

— Отставить, капитан! Это — приказ!

— Слушаюсь! — Шведов снова встал.

Сомов раздражённо махнул рукою, указывая на кресло.

— Садитесь же! Не до субординации сейчас, понимать надо! — он потер рукою лоб. — Нервы… вы уж простите старика… да… Для вас, Александр Иванович, есть отдельное задание.

— Я весь внимание, Виктор Петрович.

— По разным, от нас с вами не зависящим, причинам мы не можем сейчас предпринять ничего, чтобы отплатить британцам их же монетой. Правительство делает всё, дабы не раздражать этих господ. Поэтому собранным материалам не будет дан ход. Более того, даже моё дальнейшее нахождение в занимаемой должности поставлено под вопрос. И я не исключаю того, что все эти документы будут просто переданы прямо в посольство этой, с позволения сказать, страны. Да… В сложившейся ситуации вам, господин капитан, надлежит принять меры по консервации нашей разведывательной сети. Не всей, понятное дело. Вы здесь не один задействованы, не обольщайтесь.

— Понимаю, ваше превосходительство.

— Вы получите соответствующие предписания и документы. В них будут даны исчерпывающие указания по всей процедуре.

— Понятно.

— Для обеспечения существования агентов будут предоставлены некоторые банковские бумаги — вы знаете, как с ними поступить.

— Так точно, знаю.

— По завершении операции представите обстоятельный доклад на моё имя. В случае же моего отсутствия — полковнику Иванютину. Если же по каким-либо причинам это будет сделать невозможно — вот этому господину, — генерал протянул визитную карточку.

— А… если и он… будет недоступен?

— Вы тоже в курсе о происходящих сейчас в войсках беспорядках? Впрочем, кого я спрашиваю… — Сомов махнул рукой. — Если никого из нас так и не сумеете обнаружить — порядок действий ваших будет следующим…

Проводив Шведова, генерал некоторое время сидел у стола, бесцельно чиркая карандашом по листу бумаги. Потом отбросил его в сторону и нажал кнопку электрического звонка.

— Слушаю вас, ваше превосходительство! — возник на пороге адъютант.

— Записывайте, поручик.

— Сей момент, ваше превосходительство… готов!

— Первое. Изъять из архива все документы штабс-капитана Шведова. Убрать из всех учетов любые упоминания о его работе у нас. В личном деле отразить прохождение им службы… в Архангельской губернии.

Второе. Провести через Отдельный корпус пограничной стражи перевод означенного лица в Хабаровск. Для дальнейшего прохождения службы, согласно званию и штатному расписанию.

Третье. Изъять все бумаги относительно его награждений. Изготовить документы о награждении его орденом Святой Анны третьей степени. С мечами и бантом. Подобрать для этого соответствующий случай на участке корпуса в Архангельской губернии.

Четвертое. Оформить его увольнение из корпуса пограничной стражи по состоянию здоровья. У него ведь ранения есть?

— Так точно, ваше превосходительство, таковые имеются. Пулевое ранение в левую руку. Ножевое ранение в правое плечо.

— Вполне достаточно. Заслуженный офицер, боевые ранения… достаточно уже послужил отечеству, можно и отдохнуть. Его личное дело после внесения всех потребных изменений — ко мне на стол. Всё. Выполняйте, поручик!

Февраль 1918 г.

Петроград

Гулкий стук во входную дверь, казалось бы, должен разбудить весь подъезд. Но нет… не отворилась ни одна дверь, и никто не выглянул на лестничную площадку.

— Открывай, контра!

Дюжий матрос в сердцах саданул по двери прикладом.

— Ща пальну тебе прямо через дверь! Или гранату суну — будешь знать, как замки запирать перед революцией!

Щелкнул замок, послышался лязг цепочки, и дверь приотворилась.

— Что вам угодно, господа? — одетый в домашний халат, Сомов стоял на пороге квартиры.

Бесцеремонно отпихнув его в сторону, матросы прошли внутрь. У входа задержался только сопровождавший их человек в сером пальто.

— Вы генерал Сомов?

— Да. С кем имею честь разговаривать?

— Я представитель Петросовета. Моя фамилия Нахамсон. Яков Григорьевич. Вот и мандат — человек в пальто вытащил и развернул лист бумаги. — Достаточно?

Из глубины квартиры донёсся звон — что-то упало и разбилось.