Любовный огонь - Джулия Грайс

– Твоего дома, – почему-то подчеркнула Бренна.

– И твоего тоже. Ты теперь моя жена, не забывай.

Экипаж свернул на узкую дорогу, зажатую меж каменных стен, и невдалеке появился особняк Эрхартов. Окруженное великолепными английскими садами и газонами темное здание имело два длинных крыла, причем в левое была встроена высокая старинная башня. Дом казался не очень приветливым – слишком черными и холодными были древние камни. Но кто-то расставил свежесрезанные цветы в холле, и родители Нейла, приехавшие сюда прямо из собора, приветствовали новобрачных вместе со слугами.

Бренна старательно улыбалась, с ужасом спрашивая себя, по-прежнему ли горят ее щеки и догадываются ли присутствующие о том, как взволновали ее ласки мужа.

Отец Нейла был таким же высоким и сухопарым, как сын, со свирепыми, полуприкрытыми тяжелыми веками глазами, хотя желтизна кожи говорила о плохом здоровье. Он выступил вперед и взял ее за руку.

– Добро пожаловать, дорогая Бренна.

Голос человека, привыкшего отдавать приказы и ждать немедленного беспрекословного повиновения. Девушка вздрогнула. Теперь ей тоже придется подчиняться этим приказам. Она послушно растянула губы в улыбке, сознавая, что жесткий взгляд черных глаз скользит по ее телу почти так же по-хозяйски, как взгляд сына. На миг Бренна почувствовала себя фамильной собственностью, подобно дорогим гобеленам, драгоценностям, лошадям и собакам.

– Благодарю вас, – едва слышно вымолвила она.

– Да, мы очень рады, – кивнула мать Нейла, стоявшая немного позади мужа. Тоже худая и одета в черное, словно сегодня день скорби, а не радости. Она пристально изучала Бренну, и девушка вызывающе воззрилась на свекровь, понимая, что выглядит не самым лучшим образом – щеки раскраснелись, волосы выбились из-под шляпки.

– Вы, наверное, хотите освежиться, – предположила леди Эрхарт. – Мы отвели вам с Нейлом превосходные покои. Очень просторные. Вам понравится.

Она взмахом руки отпустила слуг, и Бренна, растерянно оглядев холл с высокими потолками, огромными каминами и выцветшими гобеленами, вздохнула, мечтая оказаться в своей теплой и уютной комнате в Лохлане, где по полу разбросаны ковры из овечьих шкур, а на кровати лежит лоскутное покрывало. Но тут Нейл потянул ее к лестнице, и девушка покорно пошла за ним.

– Ну вот и наши комнаты, Бренна. Тебе нравится? Они оказались на верхнем этаже, где пахло мылом, воском и плесенью. Нейл открыл дверь в гостиную, обставленную темной тяжелой мебелью с вишневой бархатной обивкой. Пол устилают турецкие ковры, над камином висит потускневший от времени портрет, писанный маслом. Бренна затаила дыхание. Придется каким-то образом оживить эти унылые комнаты, иначе она просто не сможет здесь жить.

Нейл отпел ее и дальний конец, к низким окнам; выходившим на идеально распланированные, невыносимо скучные сады с одинаково подстриженными деревьями.

– Днем, сидя за шитьем, ты можешь смотреть отсюда на сад и холмы. Море почти рядом, хотя прибой не слышен.

Бренна молчала, вспоминая о Порции, оставленной в отцовской конюшне, и представляла себя, сидящую в этой безвкусной, чопорной комнате за вязанием или пяльцами.

– Я терпеть не могу рукоделие, – внезапно призналась она, отстранившись от мужа. Но Нейл, будто не слыша, продолжал смотреть в окно.

– Хорошо, что ты будешь под присмотром моих родителей, поскольку скоро мне предстоит отправиться в Новый Орлеан и Гавану. Отец требует, чтобы я завершил важную сделку. В мое отсутствие тебе составит компанию мать.

– Ты уезжаешь? – удивилась девушка.

– Надеюсь, ты не станешь возражать? – осведомился Нейл с довольным видом. Его, по-видимому, тешила сама мысль о том, что жена будет по нему скучать. – Это чисто деловая поездка. После моего возвращения мы отправимся в Европу в свадебное путешествие. Ну а пока отец не может без меня обойтись. Он нечасто покидает Ирландию. У него бывают сильные приступы подагры и одышки. Кроме того, он страдает морской болезнью.

Нейл сухо рассмеялся и, потянувшись к ней, прижался всем телом. Девушка вновь ощутила знакомый запах помады и мыла.

– Но я отплываю не сегодня, – пробормотал он, – поэтому не будем пока об этом думать. Сегодня нас ждет куда более приятное занятие, не так ли, душечка?

Нейл почти грубо припал к ее рту, шепча между поцелуями:

– Ты так невинна, дорогая Бренна, с этими огромными задумчивыми глазами и телом, до которого никто, кроме меня, не дотрагивался…

Сердце Бренны билось громко и неровно. Его язык скользнул ей в рот. Девушка растерялась. Она не подозревала, что он прижмется к ней столь властно и требовательно. Она задыхалась в его стальных объятиях, не хотела этих жадных поцелуев. Однако по телу медленно разливалось наслаждение. Колени подгибались, дыхание участилось. На лбу выступила испарина. Неужели это любовь? Любовь к человеку, ожидавшему от нее слепого повиновения?

Но тут Нейл так же внезапно разжал руки.

– Как бы мне ни хотелось… все-таки лучше подождать до вечера. Я пойду в свою старую спальню, чтобы ты смогла отдохнуть и переодеться, – нерешительно пробормотал он. – Если тебе понадобится что-то, дерни за шнур сонетки, и придет горничная.

– Спасибо. Мне, наверное, лучше прилечь. Или… или прогуляться.

– Если захочешь пройтись, я провожу тебя. Здесь есть па что посмотреть. Отец подумывает о том, чтобы выстроить лабиринт, обсаженный живой изгородью, это сейчас очень модно в Лондоне. Возможно, тебе любопытно будет взглянуть на то место, где мы собираемся его устроить.

Он вышел. Девушка опустилась в кресло, ощущая под пальцами жесткий ворс. Здесь, в этой комнате, ей предназначено просиживать целыми днями. Читать, разрисовывать фарфор. А по вечерам петь и играть на фортепьяно для гостей и домочадцев. Говоря по правде, это единственное подобающее леди занятие, которое нравилось Бренне. Природа наградила ее очень сильным чистым сопрано, восхищавшим всех знакомых. Когда-то она даже мечтала о сценической карьере, но, конечно, никто бы ей этого не позволил. Разве леди могут петь в опере?!

– Леди, – презрительно фыркнула Бренна, пытаясь придумать, как лучше убедить Нейла взять ее в Америку и на Кубу. Кроме того, по словам отца, именно в Новом Орлеане живет ее тетка, сестра матери.

День, казалось, тянулся бесконечно. Нейл, как и обещал, повел Бренну прогуляться по окрестностям, но ей почему-то было не по себе среди ровных ухоженных цветников, прилизанных клумб и симметрично высаженных кустов. Нейл, однако, был сама любезность и не сводил с нее глаз. Бренна чувствовала себя не в своей тарелке. Он поклонялся той, существовавшей лишь в его воображении, идеальному созданию, совершенно не похожему на настоящую Бренну.