Опасные удовольствия - Наталия Левитина

– А что о ней рассказывать? Ну Алена. Дмитриева. Скромная такая, незаметная. Но конечно, хорошая девчонка. Любой вам скажет в банке. Другие что-то суетятся, интригуют, комбинируют, а она спокойно так работает, не сплетничает никогда. Разговаривать с ней интересно, образованная. Но не выпендривается. Вот я, например, знаю, что она в сто раз умнее меня, но когда я с ней разговариваю, она так слушает внимательно, и от такого обращения сама себе кажешься умной. Нет, классная девчонка. Одевается, конечно, бедно, у нас в банке сразу в глаза бросается, у всех тут зарплаты о-го-го. Но я же говорю – наверное, экономит. Может быть, хочет поднакопить деньжат, смотаться в Европу или Америку по путевке. А заодно и шмоток набрать. Я так делала, когда в отпуск ездила. В Москве-то зачем покупать? Все дорого. А в Европе дешево и все самое-самое модное. Нет-нет, я не отвлекаюсь, я про шмотки вообще ничего не говорю, я помню, что надо только про Алену. Так. Ну, немного замкнутая, сама первая на контакт не пойдет, всех сторонится. Но если ее кто-то о чем-нибудь попросит – никогда не откажет. Вот если идти в клуб или на дискотеку, я бы, конечно, с ней не пошла. С такой подружкой мальчиков не подцепишь. Но если проблему какую-то решить, помочь в чем-нибудь – она никогда не откажется. Алена серьезная и надежная. Да, не легкомысленная финтифлюшка, как я, например. И говорит она так… Интересно. Я так не умею. Красиво, правильно, слова необычные употребляет, выражения.

– Например?

– Например… Ой, не вспомню. А, нет. Недавно она вот сказала «между Сицилией и Хрибдой», и я не поняла…

– Между Сциллой и Харибдой?

– О! – с уважением посмотрела Лиза на Андрея. – Вы тоже образованный! Да. Между Сциллой и Хрибдой. Харибдой. Язык, блин, сломаешь. И Алена мне объяснила, что это значит, – меж двух огней. Вот как просто объясняются многие загадочные вещи.

– И не говори, – согласился Андрей.

В банке «Гарант» Пряжников оставался около двух часов. Еще несколько человек видели бледную и «какую-то странную» Алену, целеустремленно двигавшуюся в сторону президентского кабинета как раз в тот отрезок времени, когда произошло убийство. А в том, что это было именно убийство, натренированный детектив Пряжников определил безошибочно.

Глава 3

Ксения сделала закрепку, обрезала нитки и вытащила ткань из-под лапки. Маленькое шелковое платье цвета слоновой кости в стиле «воинствующий аскетизм» готово. На него было потрачено два метра немыслимо дорогой ткани, три дня и уйма нервов. Простота изысканной модели требовала филигранной точности исполнения, и за эти три дня Ксения не раз боролась с искушением раздробить на кусочки швейную машину. Ей приходилось соревноваться с Клайном, Валентине, Черутти и Ферре, ведь остальные девочки, несомненно, придут на вечеринку в их нарядах, а в ее скромном бюджете не было двух тысяч долларов для приобретения подобного платья.

Ксения надела свое творение и с удовольствием уставилась в зеркало. Платье струилось, мерцало и выглядело достаточно дорого. Ксения начала кривляться перед зеркалом, строя из себя кинозвезду, пока это увлекательное занятие не было прервано звонком в дверь.

Сапфира Азизова держала в руках громадную розовую коробку, и ее зеленые кошачьи глаза сияли тревожным огнем. Она почти задыхалась от возбуждения.

– Ксюшка, вот, только что купила! – взволнованно сообщила она подруге, вваливаясь в квартиру. – Хозяйки нет? Я примерю!

Она побежала в комнату, где быстро разделась, и через секунду появилась перед Ксенией в ослепительном полупрозрачном наряде из «металлического» кружева.

– Это Донна Каран! – объяснила Сапфира, сияя восторгом. – Еле выпросила у папы денег, не хотел давать. А ты в чем пойдешь?

Ксения сникла. Ее туника вмиг превратилась в блеклую тряпку рядом с агрессивно сверкающим нарядом Сапфиры.

– Да я… Вот в этом собиралась...

Сапфира скептически оглядела подругу:

– Очень миленько. Но, Ксюша, если ты собираешься соблазнить Стручкова… Надо что-нибудь вызывающее, яркое, безнравственное. Надо его поразить. Он привык не замечать тебя, ты скромна, хотя и безукоризненна. И вот ты появляешься у Зоей в божественно-роскошном одеянии, пусть это будет золото, бисер, перья, наконец. Что-нибудь необыкновенное, что нельзя не заметить. Ну, с перьями и бисером – это гипербола. Мужчины реагируют на яркое, я тебе говорила. И когда Стручок не сможет тебя не заметить, ты увлечешь его интересной беседой – он обожает автомобили, без ума от них; ты прочитала «За рулем», которые я тебе дала?

– Прочитала, – послушно отозвалась грустная Ксения.

– Молодец. После этого, я уверена, он скажет тебе: «Ксюшка, почему же я раньше тебя не замечал?» Скажет, скажет, он достаточно прогнозируемый материал. Потом он сам начнет искать с тобой встречи, а я удивленно и небрежно замечу: «Ты что, Стручок? На что претендуешь? Ты думаешь, почему Ксюша всегда так тиха и незаметна? Потому что не хочет провоцировать. Ее мужчины преследуют. И какие мужчины! О!» И Егор у нас в кармане. Ксения, если ты будешь меня слушаться, он никуда не денется. А так ты будешь вздыхать по нему до самых госэкзаменов.

– Да, – согласилась Ксюша. – Он такой блестящий молодой человек!

– И партия блестящая! – поддержала Сапфира. – Если он влюбится в тебя, считай, ты обеспечила себе черепаховый суп, шелковые простыни и безоблачную старость. Его шикарный папулька-миллионер будет кормить вас с ложечки до самой смерти. И ваших правнуков.

– Мне просто кажется, я его люблю, – тихо заметила Ксения. – Я… Мне не надо черепахового супа.

– Да? Ну в принципе не помешает ведь. Поэтому, Ксенька, ищи денежки и постарайся выбрать что-нибудь потрясающее.

И Сапфира упорхнула, оставив подругу наедине с ее проблемой. Ксения с ненавистью отшвырнула платье и погрузилась в мучительные размышления.

Потрясенный Кеша Ригилев ехал в метро и поедал взглядом девицу, что сидела напротив него под наклеенным на стену вагона рекламным плакатиком, пропагандирующим жевательную резинку.

Иннокентий был потрясен, во-первых, событием, которое произошло с ним три часа назад, а во-вторых, тем фактом, что он, Кеша Ригилев, едет, как понурый плебей, в метро, а не на своем крупноколесном и норовистом джипе. В метро, впрочем, оказалось совсем не плохо: под землей, как и на поверхности, сновали в большом количестве симпатичные и аппетитные девчонки, одна из которых сидела сейчас прямо по курсу и смотрела на Кешу круглыми глазами.

Всего три часа назад Иннокентий, божественно нагой и возбужденный, находился в своей фешенебельной квартире на седьмом этаже элитного дома и подбирался к четырнадцатилетней нимфочке с травмирующим именем Агнесса. Кеша собирался неистово прижать Агнессу к своей груди, чтобы она, как сочный плод, брызнула ароматным соком (за последние два месяца он проделывал этот трюк не раз), но юная нимфа внезапно побледнела, потом медленно сползла вниз по Кеше в тихом обмороке и начала истекать кровью.

В «03» юноша, обеспокоенный нетипичным поведением подруги, не дозвонился, зато через десять минут прибыла коммерческая «скорая помощь». Иннокентий, не задумываясь, прыгнул в распахнутое чрево лимонного микроавтобуса вслед за врачами и бездыханным телом Агнессы и через некоторое время обнаружил себя в приемном покое гинекологической больницы на другом конце Москвы.

Усталый врач заверил, что жизнь девушки уже вне опасности – природа спасла Агнессу от нежелательной беременности, а Иннокентия – от внезапного отцовства, и рекомендовал молодому повесе впредь не быть столь беспечным и не разбрасываться тоннами сперматозоидов направо и налево. Кеша хотел было возразить, что он здесь, возможно, и ни при чем, но вовремя вспомнил, что Агнесса поступила в его распоряжение невинной, словно утренняя фиалка, и самокритично промолчал.

Сейчас он возвращался домой на метро, выпросив у какой-то милосердной дамы жетон, – у Иннокентия не было с собой ни денег, ни документов, ни верхней одежды.

Девушка напротив (это была Лиза, секретарша банка «Гарант», которая возвращалась с работы домой) гипнотизировала Ригилева неподвижным взглядом. Так ему казалось. На самом деле Лиза полностью ушла в себя, погрузилась в свои мысли, перерабатывая впечатления минувшего дня, и не замечала ничего вокруг.

В ее голове царил неимоверный кавардак.

«Как же мы теперь без Глеба Николаевича… – думала Лиза. – Без Глеба Николаевича нам никак нельзя. Сиротинушки. Что теперь будет? Хотела бы я знать. А будет капитальная коррида. Почему коррида? Потому что я любила Глеба Николаевича преданно и верно. А найду ли я в себе силы полюбить нового директора? Проблема. А если это будет женщина? Ядовитая грымза в стильных очках и костюмчике за тридцатник „Франклинов“, экономически и юридически подкованная выдра, которая сравняет меня, убогую и малограмотную, с ламинированным паркетом в приемной. Да… Она уж не станет терпеть мои мини и безумную фиолетовую помаду, как душка Глеб Николаевич, нет, ни от кого другого не дождешься подобной лояльности. Надо не забыть про колбасу. Холодильник снова пустой. Или лучше куплю пирожков с капустой? Бедный, бедный Глеб Николаевич! Зачем ему было стрелять в себя? Да, пирожки лучше. Зачем? Хотя Жанетта из валютного шепнула мне, что возлюбленный директор не сам застрелился, а был убит. Убит! Кошмар! Жанетта тоже хороша, приперлась сегодня на работу с голыми плечами. Вся из себя. Будто лето на дворе. Ладно бы Элизабет Тейлор, а то лишних пятнадцать килограммов, веснушки и прочая белиберда. Не Жанетта, а сплошная проблемная зона. И туда же, с голыми плечами. Так и давала показания – обнаженная до судорог, словно у нас тут не солидный банк, а бордель. Бордель! Что Андрей подумал? Да, интересно было бы узнать, что он вообще думает. Милашка, пупсик. И как ему удалось получиться таким красивым? Наверное, мама красивая. Мама красивая, и сынуля удачный. С такой внешностью и фигурой прямая дорога на рекламный постер. Обтянулся джинсиками, закурил „Мальборо“ – и загребай денежки бульдозером. Но нет. Юноша не ищет легкого пути. Он ловит негодяев и бандитов, преследует их, весь такой из себя шикарный и незабываемый, дышит им в затылок мятным дыханием и отстреливает из табельного оружия. Потрясающий мужчина. И в глубокой скорби я должна признать, что абсолютно его не заинтересовала. Аб-со-лют-но. Только как свидетель. Факт чудовищный и непонятный. Неужели незаметно подобралась старость? Неужели я перестала волновать мужчин? Не верю, как сказал Стравинский. Стравинский? Нет, вроде Станиславский. Если это сказал Станиславский, то кто такой Стравинский? Откуда я взяла эту фамилию? И вообще, это сказал Мейерхольд. Точно. Это он закричал: „Не верю!“ – потому что от природы был очень недоверчив. И я тоже недоверчива. Не могу я разонравиться мужчинам, нереально это, не правдоподобно. Вот и мальчуган напротив не сводит с меня глаз. С меня и моих коленок. У, вражина, уставился. Я знаю, у меня изумительные коленки. Изумительные. Но если он не прекратит пялиться так пристально, я, пожалуй, подумаю, что у меня где-то на ноге выросла бородавка. Прямо-таки поедает меня глазами. Я так же буду сейчас дома поедать пирожки, если не забуду их купить на остановке. Смачно и с чавканьем. Инга сегодня заявилась в таком платье, я просто валюсь с ног! И где она столько денег взяла? Каждый день – новый наряд. Богатый муж? Или богатый любовник. Скорее два любовника. Один такое великолепие не потянет. Платье – обалденный кутюр, на мне бы смотрелось, конечно, лучше. Даже не представляю, сколько такая красота стоит. Хотя мальчуган неплох, признаю. Наверное, подкатит знакомиться. Тщетно! Я теперь вся в думах о прекрасном Андрее. Или нет! Я в думах о Глебе Николаевиче. Кто же его прикончил? За что? Попробуем шевельнуть мозгами. Нелегко. Последний раз я ими шевелила, когда этот немец Бингенхаймер попросил налить ему чашку кофе без кофеина с полутора ложечками сахара и десятью граммами заменителя сливок. Я в тот момент так напряженно зашевелила мозгами, все думала: он окончательный кретин или только маскируется, чтобы контракты выгодно подписать? Но кто все-таки убил Глеба Николаевича? А если Алена? Вот в это я не поверю никогда. Хотя она так странно сегодня выглядела. Если человек выглядит так странно, он вполне может кого-нибудь укокошить. Если бы я собиралась кого-нибудь пристукнуть, я бы тоже не излучала веселье. Так, я ушла наверх, Алена отправилась в кабинет Глеба Николаевича. Что ей было нужно? Кассирши просто так не ходят в кабинет к генеральному директору, да я бы знала, зачем она к нему пошла, ведь я и сижу в приемной, чтобы контролировать доступ к телу директора. А она запросто поперла в кабинет к Глебу Николаевичу. Для таких визитов необходима весомая причина. Например, желание убить шефа. Да, этот мальчуган определенно решил меня охмурить. Не сводит глаз. Если он полагает, что я так доступна, – ошибаетесь, милейший. Я в метро не знакомлюсь. Только на рабочем месте. На моем рабочем месте и в окрестностях можно познакомиться с очень приличными и солидными людьми. Вот, например, сегодня я познакомилась с Андреем Пряжниковым. Лапусик. А не так давно – с Костей, капитаном налоговой полиции. Вот так вот! Это вам не в метро какую-нибудь холеру подцепить, это люди с большой буквы. Капитан налоговой полиции! Звучит! Константин смотрел на меня с определенным интересом. Но почему же не попросил телефон? А зачем ему просить мой домашний телефон, если он знает номер рабочего? Если он знает номер рабочего, то почему до сих пор не позвонил? Но кто все же убил Глеба Николаевича?..»