Помни меня - Лесли Пирс

Мэри даже не предполагала, что каждую неделю в Плимуте сходили с корабля сотни девушек и только самые грамотные и красивые из них, с хорошими рекомендациями получали лучшие места. Мэри удалось найти работу лишь в пивной для моряков, где она мыла горшки и натирала полы. Кроватью ей служило несколько мешков в погребе.

А накануне дня святого Николая хозяин выгнал ее. Он сказал, что она украла какие-то деньги, но это была неправда. Вся ее вина заключалась в том, что она отказалась стать более уступчивой по отношению к нему. Без рекомендаций она не могла найти другого места, а гордость не позволяла ей вернуться домой в Фоуэй и услышать: «Я же тебе говорила».

В тот момент, когда Мэри встретила на пристани Томаса Кугана, она подумала, что ей уготована прямая дорога в ад. Наверняка ни одна приличная девушка не позволила бы совершенно незнакомому мужчине угостить себя обедом и держать за руку. Она должна была убежать сломя голову в ответ на его предложение пожить с ним, пока она не найдет другой работы. Но Мэри увидела что-то такое в его худом костистом лице, в огоньках, светившихся в его голубых глазах, и в историях, которые он рассказывал о путешествиях во Францию и в Испанию. Все это покорило ее.

Томасу были чужды все те правила, на которых воспитывалась Мэри. Он совершенно не считался с королем, церковью и вообще с какой бы то ни было властью. Томас вел себя как джентльмен и ревностно следил за собственным внешним видом. С ним было просто хорошо, лучше, чем с кем-либо, кого Мэри вообще знала.

Возможно, в какой-то мере это происходило потому, что он так сильно желал ее, стремился обнимать и целовать. Ни один мужчина раньше так не хотел ее, они смотрели на нее просто как на друга. Томас говорил, что она красива, что ее серые глаза как надвигающаяся буря и что ее губы созданы для того, чтобы целовать их.

Тот первый день с Томасом оказался просто волшебным. Шел сильный дождь, и Томас повел Мэри в таверну у пристани и высушил ее плащ у огня. А еще он научил ее пить ром. Ей не понравился вкус рома и то, как он обжигал горло. Но ей очень понравилось, когда Томас наклонился к ней и легонько лизнул ее губы кончиком языка.

— На твоих устах ром кажется сладким, как нектар, — прошептал он. — Пей до дна, красавица моя, это тебя согреет.

Томас пробудил в ней настоящую страсть. Казалось, все ее тело засияло, и виноват в этом был не только ром. Мэри покорили острый ум Томаса, прикосновения его нежных рук и его слова о том, что она находится на грани чего-то опасного, но в то же время восхитительного.

В глубине души Мэри должна была почувствовать, что что-то не так, когда он не попытался затащить ее в постель. Он страстно целовал ее и говорил, что любит, но дальше этого никогда не заходило. На тот момент Мэри верила, что он так осторожен из-за любви и уважения, которые испытывает к ней, и лишь позже она узнала правду.

Томас Куган не заботился ни о ком, кроме себя самого. Он был карманным вором и, заметив ее плачущей на пристани, понял, что ее чистый, невинный вид деревенской девушки может сделать ее идеальной сообщницей. Потребовалась лишь пара сочувственных слов, чтобы завоевать ее доверие.

В первые несколько недель их знакомства Мэри ни разу не пришло в голову, что, когда они стояли рука об руку перед какой-нибудь витриной магазина, свободная рука Томаса часто была занята присваиванием чьего-нибудь бумажника, карманных часов или другой ценной вещи. Девушку настолько очаровало его обаяние, увлекли его интересные друзья и забавный образ жизни, что, когда он сказал ей, что занимается разбоем, она и бровью не повела. А когда Томас исчез вскоре после Рождества, оставив ее в меблированных комнатах, она была безутешна.

Мэри предположила, что он пойман констеблями, и именно это заставило ее сойтись с Мэри Хейден и Кэтрин Фрайер. Она не хотела потерять лицо перед этими двумя карманницами, к которым Томас относился с большим уважением. Они казались такими светскими, такими милыми, а ей нужны были деньги, чтобы платить за квартиру, пока Томас не вернется.

Сначала Мэри просто стояла на стреме, пока ее напарницы вытаскивали кошельки на людных улицах и базарах. Иногда она отвлекала внимание, симулируя обморок или крича, что у нее украли кошелек. Но в один прекрасный день Кэтрин сказала, что Мэри тоже пора взять на себя некоторую долю риска, и, когда они увидели маленькую, опрятно одетую женщину, которая шла домой по главной улице, нагруженная покупками, это показалось идеальным дебютом.

Возможно, если бы Мэри не хотелось так сильно доказать свою смелость, она бы просто подставила женщине подножку и скрылась с каким-нибудь из ее пакетов. Но вместо этого она одной рукой схватила красивую шелковую шляпку женщины, сгребла все, что та побросала в переполохе, и швырнула пакеты Мэри Хейден и Кэтрин, прежде чем убежать со всех ног. К несчастью для них, люди погнались за ними, окружили их в какой-то аллее и кликнули констеблей.

Подробности ареста и отправки в тюрьму в Плимуте Мэри вспоминала сейчас с трудом, поскольку впечатления от дальнейшего переезда в Эксетер заслонили собой все остальное. Переезд занял четыре дня в открытой повозке, где ее приковали цепями к трем другим женщинам, две из которых были ее бывшими подругами. Они всю дорогу поносили ее за то, что попались. Был январь, и ледяной ветер дул по мрачному вересковому полю, яростно разрезая его пополам. Если кто-то из них хотел облегчиться, с повозки должны были вставать все трое, а охрана косилась на них. Каждый шаг казался пыткой, поскольку кандалы врезались в их нежную кожу, а они еще не привыкли двигаться одновременно. По ночам их заталкивали в конюшню при какой-нибудь придорожной гостинице, и всей пищей, которую они получали, были хлеб и вода. Мэри думала, что умрет от холода. По сути, она всей душой этого желала хотя бы для того, чтобы положить конец презрению и высмеиванию со стороны своих подельниц и мыслям о том, что ее преступление — ограбление на дороге — каралось повешением.

В первую ночь, проведенную в замке Эксетер, Мэри успокоилась и убедилась в том, что сможет привыкнуть к крысам, вшам, грязи, черствому хлебу и сидению на помойном ведре на виду у всех. Мэри помнила, что все это является неотъемлемой частью тюремной жизни и что она заслуживает наказания за то, что совершила. Но она не могла смириться с тем, что через несколько дней умрет. Она никогда больше не будет свободна, не сможет гулять по деревенским улочкам, смотреть, как морские волны разбиваются о берег и наблюдать за тем, как садится солнце.

Думая об этом, Мэри плакала. Ей было очень грустно из-за того, что она не оправдала надежд своих родителей и навлекла позор на семью, и из-за того, что не слушала голос совести, твердивший, что воровать грешно.