Последние стихотворения - Артюр Рембо

Другие переводы - Ф. Сологуба и П. Антокольского.

Перевод Ф. Сологуба:

Что нам, душа моя, кровавый ток,

И тысячи убийств, и злобный стон,

И зной, и ад, взметнувший на порог

Весь строй; и на обломках Аквилон.

Вся месть? Ничто!.. Но нет, ее мы вновь,

Князья, сенаты, биржи, всю хотим,

Все сгинь! Преданья, власть и суд - на дым!

Так надо. Золото огня и кровь.

В огне все, в мести, в ужасе гори!

Мой дух! Не слушай совести. За тьмой

Сокройтесь вы, республики, цари,

Полки, рабы, народы, все долой!

Встревожим вихрь разгневанных огней,

И мы, и наши названные братья!

Нам, романтическим, милы проклятья,

Не рабский труд неси, а пламеней!

Весь шар земной мы местью обовьем,

Деревни, города. Пускай вулкан

Взрывается! Пусть в битве мы падем!

Все поглотит суровый Океан.

Друзья! О сердце, верь, они мне - братья,

Безвестно-темные. Идем, идем!

Все больше к вам! Несчастия заклятья!

Под тающей землей трепещет гром.

Все ничего: я здесь; я здесь всегда.

Перевод П. Антокольского:

Что значит для нас эта скатерть в крови

И в пламени, и преисподние недра,

Свалившие прежний Порядок, и рвы,

И сотни казненных, и бешенство ветра,

И мщенье? - Ничто!.. Ну, а если хотим

Мы этого? Гибните, принцы, купцы,

История, кодексы права, дворцы!

Кровь! Кровь! Ибо голод наш ненасытим.

Все силы на мщенье! Террор начался.

Свихнись, мой рассудок, от горечи злой.

Рассейтесь, дивизии и корпуса!

Республика, сгинь! Император, долой!

Кто рыжее пламя раздует в золе?

Мы, прочие люди. Мы братьями станем.

Понравилось нам заниматься восстаньем.

Не надо трудиться на грешной земле.

Европа, Америка, Азия, вы

Исчезните! Вырвалась наша орда,

Деревни займет она и города.

Вулканы молчат! Океаны мертвы!

Стучи, мое сердце! Ты встретило братьев,

Черны незнакомцы и все же - вперед!

Но горе! - я чувствую, залихорадив,

Земля-старушенция всех заберет...

Пускай же! Я есмь! Я останусь в живых.

III. Мишель и Кристина

Впервые напечатано там же, где и предыдущее, сохранилось в том же автографе, без даты.

Надо обратить внимание на частичное и непоследовательное разрушение рифм в стихотворении.

"Мишель и Кристина" относится к числу стихотворений, не подлежащих прямому лексически-смысловому разъяснению, но могущих быть интерпретируемыми, как музыка.

Между тем и крупные исследователи хотели бы "дотолковать" его более или менее "буквально", опираясь на то, что заглавие совпадает с названием одного водевиля Эжена Скриба, хотя с этим водевилем в стихотворении нет никакой смысловой переклички. Сам Рембо в "Одном лете в аду" дал определение степени этой связи: "Название водевиля порождало ужасы в моем сознании". Некоторыми исследователями придавалось большое значение географическим именам, например упоминанию "ста Солонь". Солонь - французская провинция к югу от Орлеана, сравнительно болотистая и лесная зона центральной Франции. Похоже, что она упомянута ради идеи протяженности, нагнетаемой повторами звуков: "cent Solognes longues comme un railway". Это тем вероятнее, что английское "railway" употреблено вместо "chemin de fer" ("железная дорога") также, видимо, из-за эвфонической экзотики и долготы звуков.

Скорее всего стихотворение связано с предыдущим и как бы вспышками показывает одну из важных, по мысли поэта, апокалипсических перспектив гибель Европы с ее христианством, идиллиями, близкими народной поэзии пейзажами, гибель от нашествия азиатских орд.

Сведений о других переводах нет.

IV. Слеза

Стихотворение было в иной редакции (может быть, просто по памяти) впервые напечатано самим Рембо как цитата в "Одном лете в аду" (1873).

Без ведома автора "Слеза" печаталась в полной редакции "рукописи Пьер Берес" начиная с "Ла Бог" Э 9 за 21-27 июня 1886 г. и в книге Рембо "Озарения" (1886), наконец, начиная с сочинений Рембо 1912 г. по близкому, но, видимо, более обработанному автографу "рукописи Мессэн", где имеется и заголовок "Слеза".

Стихотворение написано одиннадцатисложником, т. е. одним из тех нечетносложных размеров, одним из нечетов, которые пропагандировались Верленом как средство расшатывания ригоризма старой поэтики. Рифмы у Рембо частично заменены ассонансами и вольными созвучиями.

"Слеза" - не только предварение стихотворной свободы XX в., но и довольно явный результат того разрушения всех чувств, которое должно было сделать поэта ясновидцем.

Интерпретируя стихотворение, следует помнить, что Рембо год спустя в "Одном лете в аду" сам дал к "Слезе" пояснение: "... я льстил себя надеждой, что с помощью инстинктивных ритмов я изобрел такую поэзию, которая когда-нибудь станет доступной для всех пяти чувств...

Сперва это было пробой пера. Я писал молчанье и ночь, выражал невыразимое, запечатлевал головокружительные мгновенья [далее идет текст "Слезы"]".

Несмотря на этот "самокритический" комментарий поэта, стихотворение теперь, когда традиция Рембо вошла в плоть поэзии XX в., читается как довольно ясное воспроизведение состояния души творца в месяцы отчаянных исканий новых путей, в месяцы кратких восторгов и горьких разочарований.

Объяснение стихотворения Эрнестом Делаэ как конкретного воспоминания о прогулке к весеннему пруду кажется наивным.

Сведений о других переводах нет.

V. Черносмородинная река

Впервые напечатано без ведома автора в "Ла Вог" М> 9 за 21-27 июня 1886 г. и в том же году в книге Рембо "Озарения".

До 1912 г. издания опирались на текст автографа "рукописи Пьер Берес", с 1912 г. - "рукописи Мессэн".

Стихотворение написано с теми же отступлениями от принятого французского стихосложения, что и предыдущее, к которым прибавляется в стихах 3, 11 и 18 "чудовищное" разделение стоп после немого "е", что нарушает самую основу декламационной системы французского стиха.

Рембо вспоминает и "цитирует" в стихе 16 свое стихотворение "Вороны".

Даже заглавие стихотворения - загадка. "La riviere de Cassis" скорее всего должно быть собственным именем несуществующей реки, хотя слово "кассис" означает черную смородину, а "касси" (пишется одинаково) - выемку, желобок поперек дороги. С большой натяжкой пытаются идентифицировать "реку Кассис" с небольшим правым притоком Мезы (Мааса) - Семуа, текущим по бельгийским и французским Арденнам и впадающим в Мезу севернее Шарлевиля. Над Семуа у Буйона стоят развалины замка известного вождя крестоносцев Готфрида Вульонского. С Арденнами связано множество преданий (легенды о четырех сыновьях Эмона (Аймона) и др.), что может объяснить несвойственное Рембо обращение к нелюбимой им средневековой старине. Поэтичность долин Семуа привлекла также внимание Верлена, отмечавшего, что река "черна ("черносмородинна" по Рембо. - Н. В.) на своем ложе болтливогремящнх камней".

В стихотворении можно видеть внутреннюю связь с "Воронами" а стихами Рембо о Коммуне: поэт в нем не хочет принимать ни засилья старья, ни "деревенщины"; вновь просит он, чтобы "вороны" возвещали Франции о гражданском долге; они ободрят "пешехода", т. е. Рембо-изгоя (беженца, скрывающегося от версальцев?).

VI. Комедия жажды

Впервые напечатано без ведома автора в "Ла Вог" Э 7 за 7-13 июня 1886 г. и в том же году в книге Рембо "Озарения".

До 1912 г. печаталось без заглавия по автографу "рукописи Пьер Берес", с 1912 г. - с заглавием и некоторыми отличиями по автографу "рукописи Луи Барту", содержащей неполный вариант стихотворения, озаглавленного "Ад жажды".

Мучительная жажда в прямом и особенно в переносном смысле - одна из преследовавших Рембо тем.

"Комедия жажды" (или "Ад жажды"), хотя ей свойственны все формальные ухищрения и вызывающие вольности предыдущих вещей, имеет более ясно выраженную тему. Рембо будто собирает воедино всех своих противников собственнические традиции постылой материнской семьи, лживую, с его точки зрения, романтизацию жизни в поэзии "вчерашнего дня", ставит с этим рядом и принявшую его с распростертыми объятиями литературную богему круга Верлена. Все они так или иначе, но якобы понимают жажду поэта в "одомашненном" смысле - пить доброе домашнее вино, сидр, молоко, чай, кофе, бредни романтического духа, горькие аперитивы или абсент, полынную водку. Рембо же все это надоело и не нужно: пить - это искать гибели у неведомых свирепых рек, пить какую попало воду у водопоя для скота, "пить" горькую смерть погребальных урн... мечтать об уединенном тихом городе и "пить" терпение; но такого места нет, и все пути утоления жажды заказаны для поэта навек. Остается только мечта быть, как дикая природа, "пить", как дикая природа, - мечта, реализуемая лишь как гибель на лоне природы.

В стихотворении зреет идея "Одного лета в аду" - идея отказа от той новейшей поэзии, которой сам Рембо придал такой мощный импульс.

Другой (по неполному тексту, без 4-й и 5-й главок) перевод В. Брюсова (обратить внимание на воссоздание переводчиком необычных рифм: Норвегии - о снеге и):

1. Предки (Они)