Нейросеть - Ник Трой

— За что платит?

— Сэйт, ну твою мать! Обычный заказ: найти и сделать дело.

Минуту я размышлял. Вроде бы деньги теперь есть, хватит месяца на три. Стоит ли браться за новую работу, когда старая столько шуму наделала?

— Ну?

— Завтра, в час дня, — согласился я нехотя. — Там же, где и всегда.

В трубке радостно взвизгнули, потом выругались, но я уже бросил ее на рычаги и подхватил поводок с пола. Иначе придется убирать лужу.

В подъезде как всегда темно — в мире давно энергетический кризис. Сейчас многие дома даже не подключены к электросети, а тот, кто еще пользуется благами цивилизации, предпочитает экономить.

По лестнице я буквально слетел, Макс поводок тянул так, будто был ездовым псом и участвовал в бегах на Аляске. В мертвой тишине подъезда наш топот отдается жутковатым эхом, особенно когда пробегаем пустые квартиры с выломанными дверями.

На первом этаже Макс сбавил темп — преградила путь металлическая входная дверь. Я задержал дыхание, открывая замок, здесь воняет мочой, затопленным подвалом и кошками. Щелчок, и в лицо толкнула волна холодного, насыщенного влагой воздуха.

— Гуляй, — скомандовал я и отцепил поводок.

Дождь уже почти закончился, в ноябрьском воздухе лишь противная холодная морось. Пахнет сырой листвой, землей и химикатами.

Я спустился с крыльца, закуривая сигарету, и зашагал в жирную темноту. Неподалеку мелькает рыжее мохнатое тело, через минуту в землю ударил ручеек, и я почти услышал вздох облегчения.

Улица пустынна. По обе стороны тротуара пятиэтажные дома, свет почти нигде не горит. В каждом доме лишь одна, изредка две квартиры подключены к электричеству. Заселено примерно столько же. Остальные квартиры давно разграблены и завалены мусором.

Я оглянулся. В моем доме, такой же серой и грязной пятиэтажке, как и все вокруг, горит свет только в трех окнах: в моей двухкомнатной квартире на третьем и у соседей по этажу, на другом конце дома. Я их видел пару раз — молодая парочка, на вид приличные люди. Судя по их испуганным взглядам, когда им случается выбираться на улицу, оба работают в виртуальности. Наверное, и дети у них там есть. Сейчас это модно, заводить компьютерных детей. Чайлд диджитал называется.

Пару минут я рассматривал дом, потом перевел взгляд на затянутое оранжевыми тучами небо, в ночной темноте кажущееся коричневым. Звезд почти не видно.

Макс услышал мяуканье, тут же рванул на звук. Пришлось топать следом. Обходя поблескивающие лужи, я часто замечал под ногами, среди прочего мусора, отработанные гильзы. В одном месте уже привычно взял в сторону, обходя неглубокую воронку от взрыва. В этой части Москвы особенно часто шли бои властей с мародерами…

2

26 апреля 2027 года.

Каждый из нас помнит эту дату. Ночью разбуди — без запинки скажет. Более того, еще и время назовет — шестнадцать тридцать две по Гринвичу.

Такое не забудет никто.

Двадцать шестого апреля две тысячи двадцать седьмого года в Национальном парке Йеллоустоун, в Северной Америке, началось извержение супервулкана. Мир в очередной раз менял свой облик.

Суперизвержение пророчили давно, едва ли не с середины двадцатого века. Журналисты после каждого мелкого землетрясения в парке спешили назвать это «предвестником» конца света. Особенно шумная возня начиналась после более-менее сильных встрясок, когда появлялись жертвы. И снова в печать и на телевидение шел истеричный призыв: «Спасайтесь, скоро начнется!» А так как в парке Йеллоустоун землетрясения бывают по нескольку тысяч в год, то в реальности угрозы все скоро разуверились.

Я сам не помню того мира, родился уже после. Но историки в познавательных роликах Сети именно так и говорят — виноваты журналисты, поднявшие панику, что затруднила спасательные работы. Не знаю, слабо верится, учитывая, что почти все влиятельные люди страны покинули место бедствия за день до начала извержения.

Но факт остается фактом — началось все внезапно для мира.

Один из трех супервулканов на планете, Йеллоустоун, пробудился. Его кальдера, в несколько раз превышающая площадь Нью-Йорка, взорвалась с мощностью в тысячу сброшенных на Хиросиму бомб. Облако пепла и пемзы взметнулось на высоту пятидесяти километров… и с того дня мир изменился навсегда.

Вулканический пепел закрыл солнце. Состоящий из пылинок абразива, мельчайших острых камней, он проникал всюду. От него не спасали даже респираторы или противогазы. Проникая в легкие, он смешивается с влагой внутри, образуя цементную смесь. Попадая в глаза — лишает зрения.

Пепел стал смертью…

Извержение продолжалось полтора месяца. Но только в первую неделю уже погибло больше тридцати миллионов человек.

Отрезанная от всего мира облаком пепла, Америка погибала. С неба падали серые хлопья, покрывая пастбища, отравляя воду и убивая животных. Многие люди пытались спастись в домах. Но под тяжестью пепла (всего десять сантиметров осадка), крыши проваливались, погребая живых. Другие умирали от голода и жажды. Третьи задыхались на улицах.

И это было только начало.

По всей территории, где выпадал пепел, шло резкое отключение электричества. Города остались без света и тепла. Но еще хуже стало, когда пепел достиг атомных ракетных хранилищ и атомных станций. Цепочка страшных аварий внесла свой вклад в разрушение.

Говорят, что где-то в Южной Америке еще сохранились людские поселения и даже небольшие города. Возможно. Вот только можно ли жить в пустыне с радиоактивным фоном, в десятки раз превышающим норму?

Через несколько дней после начала извержения облако пепла достигло Европы. Черный, пахнущий серой грязевой дождь прошел и в Азии. Одновременно ударило несколько чудовищных землетрясений, породивших серию цунами. Практически полностью исчезли Англия, Япония, Австралия и десятки прибрежных стран.

Единственной державой, выдержавшей коллапс, оказалась Россия. Именно в нее потом и хлынул поток беженцев. Да такой, что власти ужаснулись!

Началась паника. На границах не смолкали пулеметы, но уже и внутри страны появились очаги конфликтов. Конечно, не столь крупные, как, например, в Украине. Там вообще последнее правительство, сплошь состоявшее из продажных чиновников, успело продать когда-то могучей сверхдержаве Америке большую часть государственной земли и тяжелой промышленности. А когда хлынул поток беженцев, там все изменилось. Новые хозяева вступали в права, жестоко разделываясь с местными.

Теперь Украины нет. Есть Независимая Республика, где названия городов звучат странно: среди Константиновок вдруг встретишь Айдахо; Донецк стал новым Детройтом, а Бердянск переименовали в Калифорнию.

Но это потом, когда мир снова ожил. А пока в вечной ночи, вызванной облаком пепла, наступил ад.

Воевали все. На улицах убивали так часто, что трупы перестали убирать. В России возродились фашистские движения, выползли шакальи банды воров и мародеров. Хаос поглотил общество, вмиг отбросив в доисторические времена.

Неизвестно чем бы все закончилось, если бы не наступила вулканическая зима.

Облака пепла и слой серных газов в стратосфере оградили планету от солнца, и десять лет человечество не видело его лучей. Климат стал арктическим, будто сама планета решила до конца избавиться от неспокойных обитателей.

Голод. Войны. Холод. Болезни. Мародеры и бандиты.

Эти слова никогда не передадут в реальности весь тот ужас, что пережили люди. Из семи с половиной миллиардов населения Земли до новой весны дожили лишь четыре.

А когда солнце появилось снова, только Россия еще оставалась страной. Все остальное за ее границами стало резервациями, дикими землями, племенами и черт знает чем еще!

Постепенно люди привыкли к новому облику мира. Но даже после окончания вулканической зимы будущее было не у всех. Многие уехали в незараженные радиацией земли, основав фермерские хозяйства, больше похожие на военные базы из-за постоянной угрозы нападения банд мародеров. Города опустели, а те, кто не захотел уезжать, оказались перед выбором: жить в разрушенной реальности или же постичь Сеть.

Еще во время арктических холодов, когда каждые свободные руки были на счету, появилась виртуальность. Оставшиеся от другого мира технологии изначально планировалось использовать только для инвалидов. Те, кто не мог нормально работать, должны были помогать обществу в Сети, выполняя работу по каталогизации, банковским операциям и прочим «радостям» офисной жизни. Людям вживлялись специальные чипы в подкорку мозга, и человек получал возможность уходить в Сеть.

Однако по мере восстановления государства все больше людей освобождалось от работы. Большинство из них тут же ложились на операционный стол, желая получить доступ к Сети. И виртуальность обрастала новыми серверами и красотами.

Сначала это был рай: красочные картинки, будто на листовках религиозных фанатиков, где всегда утро и счастье. Не многих это устроило. И спустя пару лет корпорация «Нью Хоуп» презентовала мир «Москва-2», неотличимый от реальности. Те же дома, правила, законы, что и в жизни. Только в Сети это был мир до Йеллоустоуна, навсегда утраченный.