Вышки в степи - Автор неизвестен

Но все представители этой силы — от солдата до начальника лагеря проходят внутрь лагеря только безоружными. Чтобы не напали, не отняли не овладели оружием. В каждом из 12 отрядов есть комнатка для начальника отряда. Не всякий день он появляется в ней, а когда появляется, то хоть и можно попасть к нему на прием, но пройдешь под сотнями глаз, и если он узнает что-либо лишнее, то будет ясно от кого. Поэтому лишнего он и не узнает.

Как положено каждому коллективу в нашей стране, отряды обладают и самоуправлением (тоже, конечно, под контролем администрации): во главе отряда стоят председатель совета отряда и старшина. Совет отряда помогает начальнику решать вопросы перевоспитания, следить за чистотой, организовывать культмассовые мероприятия

(«Вечерний звон, вечерний звон,Как много дум наводит он…»).

Старшина распоряжается повседневным бытом назначает дежурных, раздает наряды и тому подобное. Есть, как всем известно, и бригадиры («бугры»), которые распоряжаются на производстве, но опекают своих рабочих и в быту. Все опять же продуманно до мелочей, все поднадзорно и подконтрольно.

Но вся эта разветвленная сеть власти оказывается сугубо поверхностной. Она действует только днем, точнее часть дня, и даже тогда ее воздействие ограничено. А уж ночью подавно. Когда наступает темнота офицеры с солдатами уходят, подымают голову те, кого «зона» воспринимает как истинных властителей. Конечно, и днем их молчаливое присутствие ощущается всеми. Все делается с оглядкой на них. Таким тайным властителем является некто, избираемый ночью на «сходе» влиятельных воров. В старину его называли «паханом», нынешнее название — «главвор» (терминология по стилю уже советская или, точнее советизированная). Он избирается на весь свой срок заключения в этом лагере. Его мрачная власть безусловна и почти безгранична. Когда я просил одного бывшего художника сделать для меня рисунок, он должен был обратиться за разрешением к главвору. Авторитет главвора поддерживают «бойцы» из воров с наиболее низким лбом и наиболее тяжелыми кулаками. Это его свита и боевая дружина, человек 7–8.

Хоть власть главвора и тайная, но начальник отряда знает, кто у него главвор. Ведь старшина может управлять, только если назначен с согласия главвора и подчиняется ему. Иногда старшиной просто становится главвор (так было в нашем отряде). Обычно известен и будущий главвор, который займет трон, когда уйдет сегодняшний. Но это не гарантировано — бывают кровавые стычки воровских кланов за место главвора. На «сходе» всех главворов лагеря один из них объявляется главвором «зоны» (всего лагеря). Эта фигура почти недосягаема для простого смертного.

Но и главвор отряда стоит достаточно высоко в «теневой» лагерной иерархии. Ниже его располагаются его подручные — «главшнырь» (так сказать, завхоз), «угловые» (влиятельные персоны, спящие на нижних угловых койках), старшина и «бугры», «бойцы», затем уже идут прочие «воры» и «подворики». И все это верхняя каста!

Главвора никто не называет по «кликухе» (кличке), обращаются к нему по имени-отчеству, разумеется, на «вы». Он обедает за отдельным столом, с ним могут разделять трапезу только угловые, старшина и бугры. От всех передач ему относят лучшую долю.

В условиях лагеря одному очень трудно продержаться. Каждый заключенный вступает в своеобразный союз с 1–3 зэками своего же ранга, своей касты — «кентами». Кенты — это как бы побратимы. Они поддерживают друг друга участием и материально, составляя «семью». Главвор обычно не имеет семьи: она ему не нужна, да и кто же бы ему равен? Зато он ведет семейную жизнь в ином, более точном смысле. Почти у всех главворов, да и у некоторых других крупных воров, есть «жены» — юноши, обслуживающие их сексуально. Этих не уважают, но и не задевают. Они даже одеваются в черное. Пидором их (не говоря уж о самих главворах) не зовет никто.

Когда в большом помещении, где стоит телевизор, весь отряд собирается смотреть передачу (подразумевается, воспитательную, например «Гражданин и закон», «Человек и закон», а на деле — футбол или детектив), все располагаются по рангу: впереди в кресле — главвор, вокруг у ног его бойцы, на двух скамьях за ними — знать: угловые, главшнырь, старшина, бугры, затем несколькими рядами — воры, далее на койках навалом мужики, а стоя у стен и выглядывая из дверей — чушки.

Создается впечатление, что в этой уголовной иерархии, как в зеркальном отражении, в перевернутом виде, в искаженном свете, но все же повторяется официальная иерархия административной части лагерного общества. Как отклик: на силу — сила, на лестницу — лестница, на систему система. Карикатура — и какая обидная!

5. Школа террора

Итак, две власти. Которую боятся больше? Ту, которая бьет сильнее.

Администрация ограничена в своих наказаниях правом и формальностями. Выход за эти рамки возможен, но сопряжен с опасностью: самоубийство, произвол наказуемы, могут подпортить карьеру. Главвор такими рамками не стеснен. Никакие наказания, налагаемые администрацией (штраф, лишение переписки и передач, ПКТ и тому подобное), не могут сравниться по силе с наказаниями за проступки против воровской власти и воровского «закона».

Существует целая шкала наказаний. За мелкие нарушения воровского порядка двое-трое «бойцов» по мановению главвора тут же на месте быстро и точно избивают нарушителя. Молча. Слышны только возгласы: «Руки!» (заслоняться руками нельзя). После экзекуции дня 2–3 придется отлеживаться. Это первая мера наказания. Она обозначается простым и нецензурным глаголом (скажем, «отъездить»).

Наказания за более серьезные проступки производят ночью в общественной уборной — «на дальняке». За проступки лишь немного более тяжелые полагается «тубарь», «тубаретка»: бьют табуреткой, стараясь угодить по черепу, пока не разломается то или другое. Обычно ломается табуретка: качество работы плохое, древесина подгнившая. Но и черепу достается: сотрясение мозга, правда, вылечивается быстро — аномалии психические могут остаться надолго.

Еще тяжелее, если решат «опустить почки»: нарушителя держат за руки и бьют ногами по пояснице, пока не начнет мочиться кровью. Следствие этого наказания — пожизненная инвалидность. Могут счесть, что и этого недостаточно, что нарушителя надо «заглушить» — набрасываются на него скопом, валят на пол и топчут до потери сознания и человеческого облика, оставив на полу нечто истерзанное и кровоточащее, с множественными переломами, с пробитым черепом, с разрывами внутренних органов. Может и умереть, конечно, но как цель это не стояло. Помер, «откинул копыта» значит, слабак, не выдержал. Если добиваются смерти, то приговор звучит не «заглушить», а «замочить». Этот приговор в каждой зоне приводят в исполнение по своему. Говорят, что где-то на Севере запихивают приговоренного в тумбочку и выбрасывают с верхнего этажа. Не знаю, как они могут это осуществить: ведь на окнах — решетки. У нас просто инсценировали самоубийство: повесился. Сам. Утром придете, а он уже висит.