Опасная охота - Валерий Еремеев

— Эй, Вильгельм Тель, — останавливает меня преподаватель, — иди-ка сюда!

Послушный, я подхожу.

— Отличная кучность, — объясняет он окружающим свои действия.

И действительно, хотя я попал только в молоко, зато все три пули легли совсем рядышком так что образовалась почти сплошная дырка. Мне вручают другой пистолет и, на всякий случай, еще раз объясняют, как надо правильно целиться. На это раз результат уже совсем другой. В центр мишени я все-таки не попал, но опять таки все три пули попали одна в одну — в семерку. Прямо не мишень, а этикетка на бутылке портвейна.

Я был зачислен в группу, а в последствии, уже во время службы, даже стал мастером спорта по стрельбе. Уже в милиции я научился стрелять из других, далеко не спортивных видов оружия и часто привлекался к участию в различных соревнованиях.

Однако все это было очень давно, а теперь меня волнуют более недавние дела.

Звонок незнакомца заинтриговал меня, поэтому все оставшееся время до семи часов я постарался привести свои мозги в рабочее состояние, приняв первым делом освежающий душ и выпив две чашки чая с лимонным соком.

Теряясь в догадках, я преодолеваю пешком два квартала, которые отделяют мой дом от назначенного места встречи. Кафе хоть и называется «Лотос», но если бы Кришна вдруг вздумал сюда заглянуть, не думаю, чтобы он надолго задержался. Это обычная пивная во всей своей омерзительности. Интересно, зачем этому человеку понадобилось встречаться именно здесь, ведь в округе есть несколько других более приятных местечек, где можно спокойно поговорить? Может быть, он решил, что для меня это место в самый раз и большего я не заслуживаю? Он ведь сказал, что уже несколько дней за мной наблюдает. Неудивительно, если он решил, что я последний забулдыга.

Запах дешевой «Примы», вперемешку с запахом прокисшего пива и ржавой селедки, одним ударом лупят меня в нос, по глазам, которые краснеют еще больше и из них выступают слезы. Кафе заполнено посетителями лишь наполовину. Публика еще та! Пол грязный. На столиках, чтобы придать им облагороженный вид, постелены скатерти, которые могли быть белыми, если бы их хоть иногда стирали, и целыми, если бы завсегдатаи «Лотоса» не имели привычки тушить об них сигареты.

Своего, как я уже его мысленно окрестил «клиента», замечаю сразу же. Он резко отличается от остальных здесь присутствующих выпивох. На столе перед ним стоит открытая, но не начатая бутылка пива. Сажусь лицом к нему. Мне трудно сразу составить впечатление про его внешность. Одет в коричневое пальто и ондатровую шапку, которую он нахлобучил почти до самых бровей. Слегка затемненные очки мешают разглядеть его глаза. Воротник пальто поднят, а высоко намотанный шарф закрывает почти всю нижнюю часть лица. Я понимаю, что он не горит желанием делать рекламу своей внешности.

Некоторое время я выжидающе смотрю на него, давая ему возможность начать разговор первым.

— У меня есть для вас работа, — начинает он.

Из того, что он не спросил, тот ли я человек, которого он ждал, ясно, что ему знакомо мое лицо, и это еще раз доказывает, что за мной действительно наблюдали. Глядя как презрительно сжимаются его и без того тонкие губы, можно предположить, что он и в самом деле считает меня самым что ни на есть ханыгой, а раз так, то и работа, которую он собирается мне навязать, может оказаться грязной и вонючей.

До выяснения обстоятельств решаю не выводить его из заблуждения и добавляю для пущей достоверности:

— Ну вот что, работодатель, мне бы надо сначала подлечиться, а потом уже и о делах говорить.

— Знаете, Лысков, глядя на вас, я уже начинаю сомневаться, правильно ли я поступил, решив обратиться к вам. Мне кажется, что вы уже давно не тот человек, какого видел Гусаков.

— Я, кажется, уже говорил, что не знаю никакого Гусакова.

— Он видел, как вы застрелили двух налетчиков, когда они грабили обменный пункт и убили охранявшего его милиционера. Судя по рассказу, вы были достаточно решительны и хладнокровны. Не знаю почему, но я тогда запомнил ваше имя. Никогда ведь не знаешь наперед, кто тебе пригодиться. Я навел справки о вас и узнал, что тогда вы служили в милиции, а потом был скандал, и вас выгнали.

— Не выгнали, а я сам ушел.

— Вам просто дали такую возможность. Вообще вам повезло, что обошлось без судебного разбирательства. Теперь вы не у дел и ваш образ жизни оставляет желать лучшего.

Эта вивисекция уже начинает меня доставать, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не схватить его за воротник и не начать колотить носом об стол. Однако, ситуация до сих пор остается для меня дремучим лесом и мне ничего не остается как сдерживаться.

— Ладно, хрен с ним, с вашим Гусаковым. Что вам нужно от меня?

— Со временем узнаете. Скажите, вы по-прежнему можете стрелять метко? Ваш талант еще не пропал?

— Талант от Бога. Он или есть, или его нет. Так как все-таки насчет лечения?

С брезгливой гримасой, он подвигает ко мне бутылку с пивом. Не благодаря, я подношу ее ко рту. Пиво теплое и невкусное, мне совсем не хочется его пить, поэтому приходиться напрягать всю силу воли, чтобы оно не пошло на попятную. С трудом осушив бутылку до дна, я говорю ему, по возможности стараясь изобразить на лице удовольствие:

— Вот теперь другое дело. Ну, что там у вас за проблемы?

Некоторое время он все еще продолжает ходить вокруг да около, задавая наводящие вопросы и не решаясь перейти к сути. Надо добавить, что столик, за которым мы сидим, находиться почти рядом с хрипящим динамиком включенного магнитофона и мне приходиться все время напрягать слух, что очень утомительно. Наконец, убедившийся, что я подленький, нечистый на руку, опустившийся человек без принципов, он берет быка за рога.

Мне предстоит, ни много, ни мало, провести небольшую карательную операцию против одного из моих сограждан, которого я никогда не видел и который не сделал лично мне ничего плохого. Короче говоря, ему нужен киллер.

Я изображаю на своем лице благородное негодование. Он спешит успокоить меня, говоря, что мне не нужно никого убивать, а только слегка подстрелить. Так как термин «слегка подстрелить» в понимании собеседника может означать все что угодно, я требую пояснения.

Один тип, по его словам, задолжал ему кругленькую сумму, которую и не думает возвращать, несмотря на то, что все сроки давным-давно прошли, поэтому он собирается его попугать, для чего я должен из мелкокалиберного ружья прострелить ему мягкие ткани руки или ноги (по-своему усмотрению), что такому мастеру, как я, будет сущий пустяк.

Признаюсь, что подобное поручение поставило меня в тупик.

Существует множество способов «попугать» своего ближнего, которые различаются друг от друга степенью сложности, стоимости и произведенному эффекту — от взрыва квартиры в момент отсутствия его хозяина или посылки чучела, сделанного из его любимого кота, до простой бумажки с черепом и скрещенными костями, брошенной в почтовый ящик. Можно, наконец, найти двух бомжей, которые за пол литра с радостью посчитают вам ребра, когда поздно вечером вы будете возвращаться домой.

Способ же, выбранный этим человеком, кажется мне, мягко говоря, странным. Но дело не в этом. Мне предстоит решить, что делать дальше. Пока я вижу только три возможных варианта.

Вариант первый. Попытаться его повязать и доставить по назначению.

Это я отвергаю сразу. Доказательств у меня никаких нет, только слова. Его вид более внушает доверие чем мой, и если я устрою скандал, то проведу ночь в каталажке.

Вариант второй. Могу просто отказаться и оставить все как есть.

Это кажется самым разумным решением, вот только оно не предотвращает преступления. Ведь у этого типа на примете может быть еще кто-нибудь, помимо меня. А содействовать предотвращению преступлений долг каждого честного гражданина, а уж тем более имеющего лицензию частного детектива.

И, наконец, третий, он же самый рискованный. Согласиться и посмотреть, что из этого получиться.

— Хорошо, допустим, я соглашусь, — говорю я, — тогда что я буду с этого иметь?

Он называет сумму, унижающую меня как профессионала. Я деликатно намекаю ему на это, и мы начинаем торг.

Он говорит, что дело очень простое и что, самое главное, никого ведь не надо убивать. Я отвечаю, что если все так просто, то не слабо ему самому пойти пострелять. Выражаю надежду, что судьи учтут тот факт, что он никого не пришел убивать, а только слегка попугать и не будут к нему слишком строгими.

Он удваивает сумму. Я отвечаю ему «прощай» и собираюсь встать. Он увеличивает, но я продолжаю упорствовать. Он заявляет, что весь ход операции и техническую часть он берет на себя и что мне не надо ничего делать, кроме как придти и нажать на курок. Я сдаюсь, и он переходит непосредственно к сути дела.