Призвать дракона - Роман Буревой

Надо было не просто удержать душу, но еще и вернуться, ступая только по камням. При этом выкликатель должен оторвать беглянку от черной земли, потому что очень скоро земля превратится в огненную лаву. Эдгар сцепил руки в замок, прижал к себе девчонку, стиснул зубы и сделал первый прыжок. Получилось, он приземлился точно на камень. Еще прыжок. С подола девчачьей рубахи отваливались куски горячего пепла. С каждым прыжком Кайла становилась легче. Еще прыжок, и еще. Тут ткань не выдержала, измазанный в пепле подол оторвался. Осталась рубашонка чуть выше колен. Теперь они стояли на последнем камне, с которого надлежало перепрыгнуть на зеленую поляну снов. Девчонка помещалась рядом с Эдгаром и весила совсем чуть.

– Видишь зеленую траву-мураву? – спросил он.

– Вижу… – с трудом выдавила Кайла – так говорят больные глотошной болезнью. Травник называл ее «ангиной».

– Сейчас мы туда прыгнем. Там хорошо. Прохладно…

– Это поляна снов, – тут как тут очутился рядом пеплоед Карл и уселся на плечо Эдгару. – Здесь такие чудные сны попадаются, могу показать парочку. Припасены нарочно для вас. Давно мечтал посмотреть в хорошей компании.

Придерживая одной рукой девушку за талию, Эдгар другой осторожно снял с ее шеи веревку и бросил в черный пепел. Веревка вспыхнула, весело заплясали, пожирая смертную петлю, желтые огоньки.

– Мы должны допрыгнуть, – уточнил Эдгар.

– Хорошо, – безучастно отозвалась Кайла.

– Я могу помочь, могу держать ее за руку! – предложил пеплоед.

– Лучше слезь с плеча, – сказал Эдгар.

Кайла не протестовала, но и не собиралась помогать выкликателю. Для нее на зеленой лужайке не было ничего манящего. Сны, которыми так восхищался Карл, были чужими снами.

– Прыгаем! – крикнул Эдгар и рванулся вперед.

Он все же задел одной ногой черный горячий пепел. Хорошо, что одной. Потому что сумел, превозмогая бешеную боль ожога, нырнуть вперед и покатиться по земле в обнимку с девчонкой. Он закричал от боли и все кричал, кричал, пока катился. Кричал, когда вскочил, а потом, припадая на обожженную ногу, ковылял вперед, все дальше от черной границы, волоча девчонку за собой. Она спотыкалась, падала, едва шла. Он орал, выкрикивал что-то нечленораздельное, обливаясь потом, и изо всей силы сжимал ладошку спасенной. Никогда прежде зеленая поляна не казалась ему такой огромной. Когда пускаешься в погоню, поляна кажется узкой полосой, прибоем жизни у границы смерти. Но сейчас… она была как бесконечный зеленый пузырь, который растягивался и растягивался в длину и ширину, и лишь где-то впереди маячил смутный растекшийся желток приоткрытой двери. Пеплоед опустился на траву и прыгал следом, на ходу пытаясь приложить к обожженной ноге выкликателя сочные стебли сонной травы.

Эдгар уже осип от крика, когда внезапно ощутил, что пальцы коснулись нагретой бронзовой ручки двери. Он толкнул ее и вывалился наружу, все еще продолжая кричать. Последнее, что он запомнил, так это то, что руку девушки он так и не отпустил.

– Эдгар! Эдгар! – кто-то брызгал ему в лицо водой.

Выкликатель с трудом разлепил веки. Крик медленно перешел в невнятный сип. Он лежал на кровати, а женщина в коричневой кофте (мать Кайлы, Марта) плескала ему в лицо холодной водой из кувшина. Не сразу Эдгар сообразил, что боли в ноге нет. Кроме усталости и ломоты во всем теле он больше ничего не испытывал. На всякий случай он потянул вверх подол своей темной хламиды и посмотрел на ноги. Босые, не слишком чистые ноги. Никаких следов ожога.

Эдгар выхватил из рук женщины кувшин и сделал большой глоток. Вода была холодной и замечательно вкусной. Он только теперь вспомнил, что видел каменное кольцо колодца, когда несся на истошный женский крик через мощеный двор к большому просторному дому. Валек мчался за ним, не поспевая, в кожаной сумке звякали инструменты.

«У-удавилась! Из петли вынули!» – орали в доме на два голоса.

Эдгар вбежал в просторную комнату и увидел на руках у хозяина девушку с петлей на шее. Короткий обрывок с растрепанными хвостами болтался, не доставая до полу. Видимо, кто-то в ярости кромсал веревку тупым ножом, торопясь освободить несчастную.

– Не дышит… – причитала Марта, прижимая руки к груди. – Ох, зачем я, дура, уезжала! Вот же, потянуло старую дуру братьев да невесток навещать! Не у-углядела! – Марта, сдернув с головы крахмальный чепец, принялась дергать себя за светлые, явно крашеные волосы.

– Он лекарь, – Эдгар вытолкнул Валека вперед. – Займись…

Дверь в соседнюю комнату была распахнута, там он увидел то, в чем нуждался прежде всего – деревянную кровать с периной и горкой подушек, одна другой меньше и пышнее. Он скинул на пол простыни и матрасы, и пирамиду подушек, улегся на голые доски, вытянулся и толкнул воображаемую дверь из теплых сосновых досок с бронзовой узорной ручкой. Дверь, в которую минуту назад вошла Кайла.

Дверь, за которой лежала зеленая поляна снов.

– Вы за ней приглядывайте, не пускайте ее никуда одну, – поучал Валек хозяйку, раскладывая на столе на три кучки сушеные листья. – Она ведь снова в петлю может полезть. Такое случается, уж поверьте травнику.

– Она вроде как не в себе, заговаривается, – осторожно сказала хозяйка.

– Пройдет! – уверенно заявил Валек.

«Не пройдет», – хотел сказать Эдгар, но промолчал.

Девчонка, скорее всего, так и останется блаженной до конца своих дней. Песенки будет петь, бормотать всякие глупости. Часть души ее сгорела на пепельных полях, мейнорец бы прошел без вреда, но стафферу такое не под силу. Эх, если бы Эдгар не оступился во время последнего прыжка, он бы сумел исправить все на той стороне. Теперь уже поздно лечить настоем обожженную душу.

– Вас-то хотя бы узнала? – спросил Валек.

– Узнала, – всхлипнула хозяйка.

– Ну и хорошо, – кивнул поспешно травник, – ну и ладненько.

В самом деле хорошо. Двор у них богатый, дом ладный, жаль только, что расположен близко к низинным землям, хотя и не у самой границы. Хозяин, если не дурак, выдаст дочку за кого-нибудь из долинников, кого море выгнало с насиженных мест. Нарожает Кайла деток, здоровых да пригожих, чтобы радовали стариковское сердце на закате дней.

– Вы ей траву заваривайте. Три листа на чашку воды, поутру давайте выпить. А эту – к вечеру. А эту… – Травник с сомнением посмотрел на черные скрюченные листья, в которых уже почти не осталось силы. – Листья каменного гостя давайте только, если она злиться начнет или кричать…

– Это еще зачем она будет кричать? – Марта глянула на Валека подозрительно.

Добродушно-заискивающее выражение с лица будто стерли мокрой тряпицей, губы сложились в тонкую ниточку.

«Неужели она?» – Эдгар вгляделся в настороженное, ставшее похожим на птичье, лицо.

– С побывавшими на той стороне такое случается, особенно в первые дни после возвращения, – спешно забормотал травник, как будто оправдывался. – Потом пройдет, – опять соврал Валек.

Он всегда лгал в таких случаях родственникам пострадавших, силы духа не хватало говорить правду. Один раз его за это вранье побили. Причем сильно.

Хозяйка сунула в ладонь Валеку два темных больших кругляка – серебряные монеты, сразу видно, из схрона достала, чтобы отблагодарить спасителей дочери.

– Я ваши имена каждое утро поминать буду на восходе, чтобы день для вас вышел добрым, чтобы не обратили на вас внимания небеса, – пообещала хозяйка.

– Это уж непременно, – скривил губы Эдгар. – Без такого помина пропадем. Пропащие – страшные люди.

Хозяйка испуганно ойкнула, Эдгар же подобрал с полу подушку, сунул под голову и закрыл глаза.

Дверь с медной ручкой тут же отворилась, Эдгар шагнул на зеленую траву поляны снов. Только никуда он в этот раз не пошел, а, повернувшись, стал смотреть на дверь. Смотрел до тех пор пока преграда не начала растворяться, бледнеть, теперь со стороны поляны снов он видел, пускай и смутно, мир реальный. Эдгар мысленно протянул руку и схватил Марту за запястье. Еще миг, и он втянул женщину в иномирье – не всю, только голову, и еще плечо, руку… В иномирье Марта выглядела совсем иначе – серое, ничем не примечательное существо с усохшей птичьей головой, с птичьими желтыми испуганными глазами.

Заглянув в эти часто-часто моргающие глаза, выкликатель понял, что ошибся, не убивала Марта дочери, и разжал пальцы. Серое существо тут же скользнуло назад. Эдгар прошел следом в дверь.

В реальности все выглядело так, как он и предполагал: Марта сидела в деревянном кресле, держась за грудь. Валек хлопотал возле нее, тыкал в губы глиняной чашкой и повторял:

– Пейте!

Она с трудом сделала глоток, помахала пухлой ладошкой.

– Ох, как схватило… все, думаю, умру… и померещилось что-то такое… такое… такое… – Марта не находила слов.