Чужой среди своих - Василий Сергеевич Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Авоську! Авоську небось опять забыл! — крикнула вслед мать, не выглядывая из открытой двери кухни.
— В кармане! — кричу в ответ, выскакивая из барака, на всякий случай хлопая себя по карману ватника. Авоська на месте, да и пачка сигарет там же… надо, кстати, вытащить. Не то чтобы мать не в курсе, что я курю, но и дразнить лишний раз не стоит.
Но сперва в сортир… Он у нас сбоку, с подветренной стороны стоит, аккурат за дровяником, так что и не пахнет почти.
Путь к нему лежит через небольшую утоптанную площадку, с песочницей и качелями для малышни, и лавочками со столом под навесом для всех остальных. Там почти всегда хоть кто-то, да есть. А вечером, когда собирается с работы народ, так непременно хоть один, да прокомментирует!
Сейчас на лавочке сидит укутанная в сто одёжек баба Валя, якобы присматривающая за соседской девчонкой, грызущей угол песочницы. На деле баба Валя просто дремлет на солнце, положив натруженные руки на костыль, но вроде как она при деле.
— А, малой, — показав железные зубы, приветливо улыбнулся дядя Витя, выходя из деревянной будочки и направляясь к стоящему чуть поодаль рукомойнику, — ты вечером зайди, если время будем — в шахматы поиграем!
— Обязательно! — серьёзно киваю я. Прошлое у дяди Вити непростое, как у многих на Северах. Но шахматист он сильный, и говорят, был как бы не чемпионом Москвы в своё время!
А потом… все по-разному говорят, но сложно у него всё было, это точно! Ну да и время такое было, непростое…
Задержав дыхание, прикрываю за собой дверь и отливаю, тугой струёй сбивая наглую зелёную муху. Закончив дела, выскакиваю прочь. Кивнув мнущейся неподалёку соседской девчонке, наскоро споласкиваю руки под рукомойником, и, проверив украдкой ширинку, выскакиваю со двора.
Проскочив кусок дороги, постоянно разбитый гусеничной техникой, и едва не потеряв в грязи сапог, выбрался на нормальную грунтовку, почистил сапоги подобранной щепкой, после чего пошёл побыстрее, на ходу здороваясь со всеми встречными, всем своим видом показывая, что вот прям спешу со всех ног и уже опаздываю! Магазин у нас один из центров цивилизации, и здесь, да около Клуба, все развлечения и светская жизнь.
— Здрасьте, тёть Наташ! — скороговоркой выпаливаю, проскакивая мимо женщин, визгливо смеющихся чему-то, — Мать вот в магазин послала, велела быстро быть!
Делаю вид, что не слышу уточняющих вопросов в спину, и проскакиваю, переводя дух уже в магазине. Этим только волю дай…
Посёлок маленький, все друг с другом знакомы, а любимое, да наверное, и единственное развлечение здешних женщин — сплетни! Да ещё, если поддаёшься и слабину даёшь, так языками обдерут, обсмеют, что надолго запомнишь!
В магазине неизменный полумрак, у прилавка две женщины зацепились языками с рыхлой и дебелой продавщицей Дуськой, раскабаневшей не по возрасту. Пара старушек изучает скудный ассортимент, будто желая обнаружить что-то новое.
Ха! Да здесь, кажется, не меняется почти ничего и никогда, только продавщица постепенно стареет, да штукатурка осыпается. А так… да что там, обычный набор поселкового магазина, только что на Северах ассортимент всё ж таки побогаче, чем где-нибудь на Тамбовщине.
Пробежав глазами по крепостным стенам за спиной продавщицы, сложенным из бычков и кильки в томате, частика и свиной тушёнки, тарабаню Дуське список. Недовольно взглянув на меня, та быстро собрала искомое, с поджатыми губами взяла деньги и кинула их в кассу, выдав сдачу и наколов чек на железный штырь.
На выходе из магазина меня повело, и, оскользнувшись на грязных каменных ступеньках, я крепко шарахнулся головой…
… и дальнейшее слышал как будто со стороны.
— … зубы, зубы ему разожмите, а то язык откусит! Вот чёрт… эпилепсия! Такой молодой…
Глава 1
Депрессивное начало новой жизни
В сознание я приходил урывками, выплывая из чёрного небытия в тошнотную реальность, и снова проваливаясь, будто что-то утягивало меня на дно, в тихий, илистый, безмятежный гнилостный омут. Мысли путаные, а вернее, и нет никаких мыслей, есть только клиповое осознание реальности, как будто всё вокруг, вращаясь, периодически выпадает из реальности.
— … голову ему, голову набок! — и меня тут же стошнило какой-то едкой, разъедающей глотку желчью. Снова и снова желудок выталкивал из себя содержимое, и, быстро опустев, начал болезненно выворачиваться наизнанку.
— Водички… вот, попей… — металлическая кружка болезненно ткнулась мне в губы, и вода потекла тоненькой струйкой в рот, на лицо, на постель…
— Да что ж вы… — и я снова уплыл в беспамятство. Очнулся, когда меня ворочали, переодевая, а одутловатая женская физиономия, наблюдающая за этой сценой с жадным, бесстыдным любопытством, комментировала громким шёпотом:
— Обсикался… как есть обсикался!
Голова снова предательски закружилась, и появилось ощущение, что ещё чуть-чуть, и я снова выгнусь дугой, забьюсь в припадке. Прикрыв глаза, я постарался удержаться на грани, опасаясь опять уйти в черноту.
Кто-то простонал…
— Сейчас, сыночка, сейчас… — тут же донёсся всхлипывающий женский голос. Меня обтёрли влажным, горячим полотенцем, натянули трусы, накинули сверху одеяло и наконец-то оставили в покое.
Потихонечку выплывая из черноты, я ощутил, как дико болят мышцы и суставы, будто надо мной измывался какой-то садист. Сбившийся ватный матрас, кажется, набит булыжниками, болезненно впивающимися в тело при каждом движении.
Но мышцы и суставы — ерунда! Страшно болит голова, хотя потихонечку и начинает отпускать.
— Что… — выдавил я с трудом, преодолевая боль в искусанном, опухшем языке, губах и щеках.
— Что, сыночка?! Что? — заполошно склонилась надо мной какая-то женщина, — Голова болит? Водички хочешь?!
От её напора снова накатило, и, кажется, это явственно отразилось на моём лице, так что женщина отстранилась, подрастеряв неуместную энергичность.
— Что… — повторил я, — случилось?
— Припадок, — радостно отозвалась одутловатая женская физиономия, — падучая у магазина тебя прихватила! Да так сильно, что…
— Женщина! — рявкнула на неё доселе не замеченная особа в мятом, давно нестиранном белом халате, — Выйдите вон! Вы что тут столпились? Больному нужен покой и свежий воздух, в вы набились и галдите, как обезьяны в зоопарке!
Только сейчас я понял, что народу в комнату набилось столько, что куда там сельдям в бочке! Какие-то странно одетые люди…
Старушка, одетая в линялое, засаленное тёмное платье в крупный горох, поверх которого было накинуто что-то такое, что у меня ассоциировалось со словом «салоп».
