ЛОВУШКА для БЕШЕНОГО - Виктор Доценко

Как ученик, предавший своего учителя, — не удержался от иронии Савелий. — История человечества знает немало подобных примеров.

Широши мрачно молчал. А Савелий, напротив, немного развеселился:

Вы, Феликс Андреевич, похоже, испытываете к своему блудному ученику некую симпатию, в противном случае вы бы без труда разделались с ним или хотя бы прекратили его вредоносную для всего человечества деятельность.

Ирония ваша обоснованна, но, как вам хорошо известно, обстоятельства иногда бывают превыше наших возможностей и желаний.

Заметно было, что Широши собрался философствовать. Савелий даже пожалел, что нечаянно задел его…

Савелий Кузьмич, я когда‑то немного рассказывал вам о некоем Шакале… Надеюсь, помните?

Конечно, помню, — отозвался Савелий.

Так вот, пройдя мою школу, Гиз переметнулся к Шакалу и сделался одним из самых верных его последователей. Одного Гиза уничтожить можно, хотя это и потребует времени и определенных усилий. Но таких, как он, да еще покрупнее и по мощнее его, не один десяток. Они затаились и направляют таких, как Гиз, и ему подобных. Этих, так сказать, шакалят, расплодившихся повсеместно, надо вытаскивать из тайников на божий свет и предъявлять миру. Любая нечисть боится света. Людям должны быть представлены неопровержимые доказательства их черных деяний. Только увидев все это воочию, люди сначала ужаснутся, а потом и прозреют.

Вы что, верите, что так отвратите людей от всемирного Зла? По–моему, ваши надежды, Феликс Андреевич, наивны и несбыточны. — Савелию даже стало немного жаль Широши, но не высказать своего мнения он не мог.

Однако Широши, как испытанный боец, умел держать удар:

Вот мы и приехали, дорогой соратник. Обозвали друг друга наивными, почему‑то считая это пороком. А может, именно такими и должны быть настоящие борцы со Злом. Ведь Добро по сути своей наивно! — с пафосом воскликнул Широши.

Возможно, — только и сказал Савелий. — От пафосных бесед Широши ему всегда становилось тоскливо: чего попусту трепаться — надо заниматься делом…

Следующим утром они вылетели в Канкун. Широши дал Савелию парик с черными, густыми, немного вьющимися волосами, а сам надел парик со светлой, коротко стриженой и, очевидно, редеющей растительностью. Он стал похож на среднего европейского туриста довольно скромного достатка: свободная по пояс куртка, шорты. Савелий был в светлых легких брюках и в футболке.

В Канкуне они остановились в не самом богатом, но довольно уютном отеле под названием «Калинда Вива», расположенном прямо на берегу, в самых обычных одноместных номерах. Никто их не сопровождал. Они выглядели как типичные европейские туристы среднего достатка, приехавшие покупаться, позагорать и поглазеть на местные достопримечательности. Для пущей убедительности Широши захватил с собой видеокамеру и фотоаппарат.

— Мы не должны привлекать к себе внимание, потому будем вести, как положено туристам, — еще в самолете шепнул Савелий Широши.

Два дня они купались и загорали. К изумлению Бешеного Широши оказался превосходным неутомимым пловцом. Он далеко заплывал и проводил в воде буквально часы. Казалось, подобное курортное существование его вполне устраивает. О предстоящей встрече они не говорили, да и вообще не говорили ни о чем, кроме погоды, купанья и еды. Час утром, с девяти до десяти, и час во второй половине дня, с пяти до шести, они обязательно проводили у бассейна, расположенного на открытом воздухе прямо у заднего выхода. Этот распорядок ненавязчиво предложил Широши, а Бешеный легко сообразил, что встреча назначена именно у бассейна, где отдыхающие шумели, играли в карты, выпивали и где ничего не стоило естественно затеряться в разноязычной толпе.

Единственное, что раздражало Савелия, это американские подростки на две трети заполонившие отель.

По всей видимости, у них были каникулы, и благодарные родители отправили своих отпрысков на один из самых лучших курортов мира, где самой замечательной достопримечательностью был коралловый песок, который даже в самое пекло оставался прохладным.

В Америке особо не пошалишь, не похулиганишь, а энергию‑то, накопившуюся за учебный год, нужно куда‑то выплескивать, и подростки, вырвавшись из‑под родительской опеки и гнета американской чопорности, вовсю отрывались на мексиканской земле. Вообще американских туристов всегда можно определить издалека по их раскованному, порой до наглости, поведению и громкому разговору в общественных местах. А здесь, в Канкуне, они распоясывались настолько, что до самого утра будоражили других туристов, не давая им спать. А дешевая водка из кактуса — текила и мексиканское пиво «Кристалл» (экзотические напитки, непременно употребляемые с лимоном) еще больше подталкивали их на «подвиги». Иногда они настолько перепивались, что в буквальном смысле валялись на пляже, не в силах доползти до своего номера.

Они шумели, кричали, устраивали какие‑то странные игрища со срыванием друг с друга купальников, не стесняясь никого, прямо на пляже или в бассейне занимались любовью, в экстазе подвывая на всю округу.

Как‑то не выдержав, Савелий в сердцах бросил:

И куда смотрит мексиканская полиция? Их же всех можно как минимум, на сутки бросать в кутузку за мелкое хулиганство и нарушение общественного порядка…

На американских туристов мексиканские полицейские вообще не смотрят: отворачиваются или закрывают глаза, — лениво потянувшись, отозвался Широши.

Почему это? — удивился Савелий.

Мексика насквозь американизирована. Вы даже не представляете, сколько денег приносят американские туристы этой стране. А это рабочие места, повышение благосостояния простых мексиканцев… — Широши говорил медленно, нравоучительно. — Потому и существует негласное указание сверху относиться снисходительнее к американским «пришельцам». — Он усмехнулся. — Захочешь кушать, и не такое вытерпишь!

А мне противно. — Савелий сплюнул. — В Америке я об американцах был лучшего мнения, а сейчас хочется прихватить каждого за шкирку, снять штаны и ремешком вразумить так, чтобы они навсегда поняли, что вести себя так в общественном месте непотребно!

И через пять минут оказался бы в вонючей мексиканской тюрьме, а адвокат американского отпрыска, обиженного тобой, содрал бы с тебя кругленькую сумму зелененьких…

Ага, посадили бы, если бы… поймали, — фырнул Савелий и заразительно рассмеялся…

На третий день утром они традиционно расположились у бассейна. Савелий в плавках лежал на топчане, ни о чем не думая: наслаждался солнцем, получая максимальное удовольствие от вынужденного безделья. Широши в шортах полулежал, откинувшись в шезлонге, и делал вид, что внимательно читает свежий номер «Уолл–стрит джорнэл», а сам из‑за черных очков наблюдал за происходящим.

Шумные стайки мексиканских детей весело плескались в «лягушатнике» бассейна. Бармены ловко лавировали между распростертых тел, разнося заказанные напитки, мороженое и фрукты. А массовики–затейники пытались расшевелить невыспавшихся американских подростков своими нехитрыми играми. Все было безмятежно и мирно.

Вдруг со стороны бара раздался оглушительный женский крик ужаса. Словно подброшенный пружиной, Бешеный вскочил и сделал инстинктивное движение в ту сторону, откуда крик раздался: вполне возможно, что кто‑то нуждается в его помощи.

Не двигайтесь, Савелий Кузьмич, — встревоженно прошептал ему на ухо в мгновение ока оказавшийся рядом с ним Широши.

Догадываясь, что тот знает гораздо больше, чем окружающие, Савелий попытался рассмотреть, что произошло между баром и бассейном.

Толпа людей в купальных костюмах окружила столик, стоящий ближе к бару. Матери и бабушки старались поскорее увести детей прочь от открывшегося им зрелища. В наступившей суматохе и криках Савелий и Широши поднялись на бордюр бассейна и устремили свой взор в сторону бара: на этот раз удалось все рассмотреть.

За столиком в кресле, под тенью кокосовой пальмы, сидел человек, его тело бессильно обвисло, руки безвольно раскинулись в стороны. Верхушка его черепа была начисто снесена, по–видимому, пулей, выпущенной из крупнокалиберного ствола.

Любопытные зеваки все прибывали. Растерянным охранникам и работникам отеля, по–видимому, никогда не сталкивавшимся с подобным происшествием, с трудом удавалось держать сжимающееся кольцо зевак на расстоянии от трупа. Раздался пронзительный вой сирены: приехала вызванная служащими отеля криминальная полиция.

Нам лучше поскорее подняться к себе в номера, — шепнул Широши и направился ко входу в отель. Бешеный молча последовал за ним.

Тщательно заперев дверь, Широши принялся названивать по сотовому телефону. Говорил он по–испански и очень тихо, словно боялся, что даже в номере его могут подслушать. При этом сторожко бросал взгляд в сторону дверей. Закончив очередной разговор, Широши немного помолчал, о чем‑то размышляя, потом тихо, словно самому себе, проговорил по- английски: