Пост Леонардо - Игорь Фесуненко

Первым прорубил окно в Шингу немецкий путешественник Карл фон ден Штейнен. В 1884 и 1887 годах он дважды побывал в этих краях, пройдя на лодках по Шингу и ее притокам до Амазонки. Две книги путевых записей отважного исследователя читаются сегодня с таким же захватывающим интересом, как романы Жюля Верна или фантастические новеллы Эдгара По. Скрупулезные и бесстрастные дневники служат уникальным источником ценнейших сведений для этнографов, историков, биологов, искусствоведов, одним словом, для всех, кто изучает мир индейцев: ведь хотя со времени путешествий Штейнена в Шингу не прошло и ста лет, многие из встреченных им племен давно уже вымерли, и их жизнь, их облик, культура, язык известны нам только по записям немецкого путешественника.

Вслед за ним в Шингу попытались проникнуть и другие экспедиции. Самой известной и, может быть, самой трагической из них стала маленькая экспедиция неисправимого романтика и авантюриста английского полковника Перси Гаррисона Фосетта, исчезнувшая в джунглях Шингу в 1925 году. Как и многие другие ученые, Фосетт был убежден, что где-то здесь, в верховьях Шингу, обитали некогда предки инков, а может быть, и таинственная цивилизация, родившаяся на поглощенной океаном Атлантиде и нашедшая спасение в сердце Южной Америки. Между реками Сан-Мануэл и Рио-дас-Мортес полковник пытался искать следы этой цивилизации: таинственные «города», в существование которых он верил до самой своей гибели.

И уже совсем недавно — в 1934 году — на берегах Рио-дас-Мортес погибли два миссионера Жоао Фукс и Педро Сасилотти, нарушившие покой племени каража. А спустя еще семь лет, в 1941 году — индейцы шавантес были атакованы пришедшими на берега Рио-дас-Мортес аримпейрос — белыми авантюристами, разыскивающими в сельве золото и драгоценные камни. Направленная для улаживания конфликта экспедиция Пиментела Барбоза была разбита: хозяева этой земли не собирались отдавать без боя последний редут, последнюю крепость и убежище, оставшееся им в многовековой неравной борьбе с неумолимо наступавшей «цивилизацией» белых.

Кажется невероятным, но это факт: к началу сороковых годов нашего века, когда самолеты уже летали через Северный полюс, а ученые работали над расщеплением атома, плоскогорье Шингу оставалось единственной столь большой по площади (кроме Антарктиды, разумеется) неисследованной областью нашей планеты. Столь долгая изоляция от внешнего мира помогла образованию у племен, собравшихся в этом районе, общей культуры, которую ученые назвали «культура Шингу». Разумеется, этот процесс взаимовлияния был далеко не мирным. Племена ожесточенно воевали друг с другом и с белыми «цивилизадо», пытавшимися проникнуть сюда. Война была привычным делом для каждого племени, всегда ожидавшего нападения со стороны соседей и готового нанести ответный удар. Бывало и так, что некоторые племена заключали нечто вроде «пактов о ненападении» или объединялись в «военные союзы» против наиболее воинственных и грозных племен, таких, как чукарамае или чикао. Некоторые племена погибали в войнах и битвах с более сильными или вымирали вследствие эпидемий, вызванных контактами с белыми. Веками складывался этот своеобразный, удивительный, дразнящий воображение мир. Мир, который по-настоящему был разбужен лишь в 1943 году, когда сюда, на берега Шингу, пришли три брата Вилас-Боас: Орландо, Клаудио и Леонардо.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ, ПЕРВЫЙ ДОЖДЬ, ПЕРВЫЕ ВОПРОСЫ

Кокоти, видимо, отлично справляется со своими обязанностями: уже через десять минут после прибытия мы с Арналдо обеспечены всем необходимым: полотенцем, скрипучей койкой и даже сменой чистого постельного белья. Я бросаю в тумбочку грязную рубаху, надеваю старенькие, видавшие виды шорты и обуваю новые кеды, купленные три дня назад в Рио. Отличные кеды, марки «Адидас». Потом заряжаю фотоаппараты. Потом закладываю в магнитофон «Филипс» свежие батарейки и новую кассету с пленкой. И чувствую, что теперь я готов к любым приключениям и подвигам.

За дощатой перегородкой раздается хриплый раздраженный голос Орландо: «Кокоти! Кокоти! Куда, черт побери, исчез этот постреленок?» — «Я здесь, сеньор Орландо», — раздается в ответ из каптерки. «Где мои очки?» — «Сейчас найду, сеньор Орландо!»

За окном, близ которого стоит моя койка, слышится тихий горестный вздох. Выглянув наружу, я вижу старую овцу Ракель, глядящую на меня своими печальными глазами.

«Я ухожу на дорогу, — говорит кому-то Орландо.— Скажи Марине, чтобы не опаздывала к обеду».

Жизнь на посту идет своим чередом, и, чтобы побольше узнать и увидеть за неделю, которую я намереваюсь пробыть здесь, нужно не терять ни секунды. Схватив фотоаппараты, я выскакиваю из «конторы». Легче всего пойти в этот мир, следуя по пятам за Орландо. Сопровождая его повсюду. Наблюдая за ним и за теми, кто его окружает.

«Дорога», на которую он отправляется, еще не существует. Орландо назвал этим романтическим термином будущую тропу, которую он решил провести для «джипа» от посадочной полосы к «конторе». Около часа Орландо с Пиуни и еще тремя индейцами бродит по кустарнику, втыкая шесты, намечающие ее маршрут. Вдоль этих шестов впоследствии придется корчевать пни, выжигать сушняк и выравнивать землю, срезая кочки и засыпая ямы.

Прокладка трассы вскоре заканчивается. Не прошло и часа, как Орландо, бросив очередной шест, семенит, припадая на левую ногу, обратно к «конторе»: приближается время сеанса связи с Сан-Пауло, где находится канцелярия Национального парка Шингу. Разговор по радио краток, но эмоционален: из Сан-Пауло сообщают, что караван грузовиков с продовольствием для поста Леонардо застрял где-то в районе хребта Ронкадор. Он не сумел преодолеть полторы сотни километров до того пункта, где идущие в «Парк» грузы обычно перегружают на лодки. Сан-Пауло запрашивает совета у Орландо, Орландо беспомощно и зло ругается, напоминая, что до начала дождей остается всего несколько дней, и если грузовики не вытащить сейчас, то они застрянут там на полгода. Сан-Пауло оправдывается, ссылаясь на устаревшую матчасть и отсутствие запчастей. Орландо кричит в микрофон нечто, не поддающееся цитированию. На этом сеанс связи заканчивается.

Вытерев пот со лба, Орландо вдруг веселеет, хлопает меня по плечу и тащит за руку. Мы спешим почти бегом на берег Туатуари, где, оказывается, все уже готово к началу самой торжественной и радостной операции дня: спуску на воду «Арки» — громадного челна, выдолбленного из цельного ствола гигантского дерева. Орландо занимает на косогоре стратегическую позицию. Его лицо горит вдохновением и решимостью. Он похож на полководца, готовящегося двинуть своих гренадеров в атаку, и на гроссмейстера, обдумывающего ход в сеансе одновременной игры. Рядом с ним застыл худенький спокойный Пиуни, ожидая команды. Собравшиеся из окрестных селений индейцы — человек пятьдесят, не меньше — подложив под корявое днище два бревна, ожидают команды. Орландо машет рукой, я хватаю фотоаппарат. Под единодушные, хотя и разноязычные вопли — нечто вроде «раз-два, взяли! Еще-е-е-е взяли-и-и!..» — «Арка» грузно ползет с глинистого берега и грузно плюхается на воду. Бутылки шампанского под руками не имеется. Крещение корабля осуществляется куда более веселым образом: судостроители и ликующие не менее их зрительницы прыгают в этот гигантский дредноут и с энтузиазмом раскачивают его, взбаламутив прозрачную Туатуари.