Звенья одной цепи - Вероника Иванова

– Намедни, эрте. Только-только успели разгрузить.

– Напомните мне, что прибыло с ним в столицу.

Купец довольно резво для своего возраста и веса метнулся к шкафу, стоящему тут же, в лавочной комнате, взял с полки приходную книгу в самом ярком, не успевшем еще потускнеть от многочисленных прикосновений переплете, торжественно положил сей фолиант на стол перед Серебряным звеном и раскрыл на последней исписанной странице. Атьен углубился в изучение мелкобуквенных строчек, а я получил несколько мгновений передышки.

От скуки можно было вчитаться в подробнейший перечень шкур и уплаченных за их ввоз податей: находясь за левым плечом Ведущего, я ясно видел почти всю страницу книги, за исключением того участка, по которому медленно скользила, преследуя очередную строчку, ладонь Атьена. Однако сопроводителю полагалось наблюдать за тем, что происходит вокруг купли-продажи, а не внутри нее, и я никогда не нарушал установленных правил.

Лавочная комната, в которую попадаешь прямо с порога, – самая большая в купеческом доме, ведь она служит для ублажения покупателей и должна быть просторной, да к тому же светлой, чтобы ничем не повлиять на результат сделки. Раньше, до введения «Свода рекомендаций торгующим и покупающим», купцы часто шли на хитрости с масляными лампами и свечами, но подобные каверзы сходили торговому люду с рук, пока обманутым не оказался вздорный и склочный, зато приближенный к власти человечек. Его обидчика сурово наказали, а дабы всем прочим впредь неповадно было искать выгоду в мутной водице уловок, придумали несколько сотен предписаний, ущемляющих права купцов. Правда, лишь с одной стороны, ведь теперь любая сделка, совершенная в соответствии с требованиями закона, не могла быть расторгнутой, как бы страстно покупатель ни желал обратного.

Лос Ренно, по моим наблюдениям бывший в меру послушным исполнителем спущенных сверху приказов, ни на букву не уклонился от строчек Свода: в лавочной комнате было светлее, чем на улице, потому что к высоким окнам, между которыми, казалось, и стен-то не остается, прилагались светильники, горящие пронзительно-белым пламенем.

Однако… В прошлый раз в моих глазах пытались танцевать совсем другие блики. Лювенное масло? Значит, купеческие дела идут на зависть многим. Правда, при таком свете мех выглядит чуточку богаче, чем в действительности. Вроде и законопослушный человек перед нами, а на деле все же лукавит. Не даст тебе спуску Атьен, ох не даст, когда заметит! А может, уже заметил, потому что нарочито удовлетворенно откинулся на спинку кресла, оставив приходную книгу в покое.

– Я смотрю, на сей раз в списках нечто новое?

– Да, эрте, вы совершенно правы! Я взял на себя смелость предложить столичным покупателям снежную лису. Вот, извольте сами взглянуть, не правда ли, замечательный товар?

Жестом ярмарочного фокусника, допущенного до услаждения знатных взоров, Лос сдернул со стойки даже на вид почти невесомую шкуру, искрящуюся, как снег ясным морозным утром, и протянул Атьену. Тот с видимым удовольствием провел тыльной стороной ладони по пушистым ворсинкам.

– Хорош, ничего не скажешь. Но как бы ни был хорош товар, подати за него всегда намного лучше, верно?

Купец натужно улыбнулся любимой шутке сереброзвенника и поспешил заверить:

– Все уплачено, не извольте беспокоиться.

– Вижу, вижу. Вы ведете свои дела с достойным прилежанием, эрте. И светятся они, можно сказать, яснее, чем само солнышко…

Ну вот мы и подобрались к самому важному. Сейчас мой Ведущий начнет долго и скучно говорить о погодах, пришедших на столичные дворы, пока попавшийся с поличным нарушитель закона не сообразит, сколько монет нужно положить в кошелек и молча придвинуть к ласково поглаживающим стол пальцам. И надо думать, ждать придется недолго, потому что в выражении лица Лоса уже проступило явственное облегчение. Есть еще грешки за душой, да позатейливее? Все может быть. Но мы удовольствуемся тем, что лежит на поверхности. Хотя бы потому, что день перевалил за середину и нет ни нужды, ни желания задерживаться дольше необходимого в сем гостеприимном доме.

– Одно мгновение, эрте, всего одно мгновение! – Купец скрылся за дверью, ведущей на жилую половину дома.

Не держит деньги на виду? Разумно. А в лабиринте клетушек и самый умелый вор не сразу отыщет купеческую казну. Что ж, ждем.

– Хороший товар… – Атьен сцепил пальцы замком, не сводя глаз с мерцающего меха.

Польстился на шкурку? Или осторожность все же перевесит? Нет примет лишь у монет, как говаривал наставник, обучающий меня и еще сотню юношей искусству сопровождения. Но тогда Лосу не позавидуешь, ведь стоимость останков убиенной лисы будет добавлена к общей сумме, позволяющей избежать заслуженного наказания.

А мех и впрямь хорош. Как бы он смотрелся на нежных женских плечах! Уж всяко получше, чем на лакированном полу.

На…

Полу?

Белое пятно стало заметным, лишь когда до него добрался круг света от ближайшей лампы. А вернее, когда добралось само пятно, потому что оно… Двигалось.

В следующее мгновение у пятна обнаружились темные бусины глаз, пуговка носа и крохотная темно-розовая пасть, раскрывшаяся в веселом звонком тявканье. Лиса. Совсем махонькая, можно сказать, щенок. Такая же молоденькая, как и ее хозяйка, вбежавшая в комнату.

– Пушистик, вот ты где! А я уже думала, что на улицу сбежал.

Незваной пришелице было лет шесть или семь на вид, а нарядная одежда и белокурые косы, двумя баранками уложенные вокруг висков, говорили о том, что наше уединение нарушила отнюдь не служанка. Должно быть, младшая дочь, к счастью, ничем внешне не напоминающая отца, давно сменившего кровь на льстивое масло. Беззаботная и бесстрашная. Или, быть может, просто успевшая привыкнуть к чужим людям в доме, потому что, увидев незнакомцев, не поспешила прочь, а, взяв лисенка на руки, счастливо улыбнулась:

– Доброго дня!

– Доброго дня, красавица! – Атьен вдруг решительно отодвинул мех в сторону, спешно поднялся на ноги и приблизился к девочке. – А что это у тебя за зверек?

– Папа привез. Он совсем ручной!

Отец-то? Разумеется, если балует свою дочь подарками.

– И давно привез?

– Дня два как. Обоз пришел, а с ним и Пушистик приехал.

– Славный зверек, славный… – задумчиво произнес мой Ведущий и поднял руку, видимо намереваясь почесать лисенка за настороженно поднятым ухом, но пальцы вдруг остановили движение в нескольких дюймах от серебристого меха.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

А дальше? Что-то комком забило горло, заставляя время вокруг меня и внутри споткнуться. Привычный ход событий нарушился? Вступаем на другую дорогу?