Наследники - Олег Юрьевич Рой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело о смерти маленького Вити Кащеева Арина помнила. Но что значит «обсуждали»? Это он про ток-шоу «Несчастный случай», что ли? Так оно чуть не полгода назад было. И сразу – про давешнее кладбище. Где имение, а где вода? В смысле – какая связь-то? Но – ладно. Ева из-за дядечкиной спины что-то показывала ладошкой и делала круглые глаза: забери этого типа. Арина пожала плечами:
– Пойдемте.
На пороге приемной она остановилась, вернулась к Евиному столу. Подняла брови, мотнула головой вопросительно – мол, что за явление?
Ева пожала плечами и сообщила тихо, почти шепотом:
– Говорит, что он зоркий, и у него для тебя есть информация.
– Зоркий? Что за… Псих, что ли?
– Да это вроде фамилия.
– Надо же! Ладно, разберемся.
Оказалось, и впрямь – фамилия.
– Я Рихард Зоркий, – представился дядечка, устроившись на «свидетельском» стуле перед Арининым столом.
И замолчал, глядя на Арину с очевидной, хотя и непонятной надеждой. Точно ждал, что она всплеснет руками, ахнет, расширит глаза в изумлении – какая неожиданность, звезды не ездят в метро и все такое. Черт его знает, может, и правда он – звезда? Знаменитость. Их нынче столько развелось, что не упомнишь. И не «признать» нельзя – обидится. Но – Зоркий? Кроме советского фотоаппарата и вовсе ничего в голову не приходило. И еще почему-то – из-за похожести звучания, должно быть – знаменитый разведчик вспоминался. Рихард Зорге. На разведчика посетитель не походил совершенно. Впрочем, что значит «не походил»? Смешно думать, что разведчики выглядят как-то особенно. Как в том анекдоте: ушанка со звездой и волочащийся следом парашют. К тому же господин Зоркий явно ожидал – или как минимум надеялся – что она узнает фамилию. Так что не разведчик. Может, актер? И тогда он действительно может знать что-то полезное.
– Простите, я… – она изобразила лицом сосредоточенную работу мысли: нахмурилась, даже глаза прикрыла, как будто вспоминала.
Тот, что сидел перед ней, улыбнулся – по-доброму, слегка снисходительно – и принялся перечислять:
– «Охота на завра», «Зачем тебе смерть», «Бремя окрыляет»…
В школьные времена Арина была заядлой театралкой, все шумилинские спектакли знала чуть не наизусть. Что там ставят сегодня, не представляла совершенно. Однако спектакли «Зачем тебе смерть» и «Бремя окрыляет»? Воля ваша, это как-то чересчур. Перечисленные названия больше подошли бы боевикам. Или триллерам. Их сейчас сотнями клепают. И все-таки вряд ли это кино. Нет, не актер на «свидетельском» стуле сидит. Скорее всего, писатель. Она виновато улыбнулась:
– Простите, у меня совсем не остается времени на чтение.
Угадала! Посетитель едва заметно кивнул. И вздохнул – сочувственно так, понимающе:
– Беда нашего времени. Но дело не в этом. Вот вы Дэна Брауна читали?
Арина помотала головой. «Код да Винчи» она, на волне всеобщего ажиотажа, читать начинала, но не осилила – мало того что скучно, так еще примитивнейшие загадки за суперинтеллектуальные головоломки впарить пытаются. Да еще и конспирологией густо присыпают. Увольте.
– Но знаете, кто он такой, да?
– Трудно было бы не знать, когда лет пятнадцать назад из каждого утюга вещали про этот «Код да Винчи», не захочешь, а запомнишь.
– Вот именно! – посетитель почему-то обрадовался. – Сегодня столько всего издается – а еще больше не издается, и не худшего, не худшего! – что невозможно в этом океане выплыть. Только реклама! Это мне, кстати, личный брауновский редактор говорил. На Франкфуртской книжной ярмарке, – гордо добавил неизвестный писатель Зоркий. – Вот так и говорил: пока журналисты вокруг тебя бучу не подняли, никто про тебя и не узнает, будь ты хоть Гомер с Хемингуэем в одном флаконе! Журналистам ведь плевать на стиль, на глубину, на живость – вообще на все, чем силен или слаб текст. Им скандал подавай, жареное что-нибудь! Слышали, может? В Америке даже серийные убийцы книжки пишут! И знаете, какими тиражами это издается? Потому что – жареное, острое, скандальное!
Господи, с тоской подумала Арина, чего ж я так с этим… писателем нянчусь-то? И чего ему от следователя надобно? Завести на современных журналистов дело? Об убийстве литературы?
– Простите, – заметила она довольно строго. – Вы пришли о журналистах поговорить?
– В какой-то степени, – не смутился он. – Вы ведь то дело вели? Ну то, когда вас в первый раз по телевизору показали. Вот, – и выложил на стол мрачноватого вида покетбук с крупными багровыми буквами на темной обложке: «Только пепел знает».
Арина машинально заглянула в выходные данные. Тираж две тысячи экземпляров, подписана в печать… Свеженькая книжка-то…
Зоркий аж руками на нее замахал:
– Не смотрите туда, это неважно! Просто они только сейчас согласились, когда вы все это заново расследовали! А я-то написал еще когда! Два года назад, когда эта история только случилась! По телевизору увидел, не когда вы там были, а в самом начале, и не понравилось мне все это. И… не знаю, как объяснить. Одним духом написал. Словно диктовал кто-то… оттуда. А после уже вы всех на чистую воду вывели. Понимаете?
«Только пепел знает», надо же. В итоге-то действительно именно пепел свое «сказал».
– То есть вы про это написали сразу, когда Витя погиб?
– Н-нет, – медленно, как бы сомневаясь, выговорил Зоркий. – Когда их всех по телевизору начали показывать, ну то есть не всех, потому что этого, якобы убийцу, посадили. Только это же все не так было, вы же знаете! И я посмотрел на них – и написал, как было! Только…
– Издателям не понравилось, что ваша книга противоречит приговору? – ей вдруг стало не то чтобы интересно, но досадливое желание поскорее от визитера избавиться пропало.
– Да-да, именно! – радостно подтвердил визитер. – Мы, говорят, все понимаем про художественное переосмысление реальности, но не надо нам этих ужасов, мы же не в Скандинавии какой-нибудь. Скандинавские детективы, вы понимаете…
– Я в курсе, – она почти хмыкнула. – Мрачный реализм и все такое. Но у нас ведь тоже подобное издается, разве нет?
– Ну… да, – неохотно согласился господин писатель. – Но они сказали, что это пляски на костях и вообще нехорошо, у людей горе и… Но вы же знаете, что на самом деле все было не так, как в приговоре значилось! И вот теперь, когда дело пересмотрели, они тоже согласились…
– Положим, тогдашнюю позицию издательства тоже можно понять. И ваша
