«Если» 2010 № 09 - Журнал «Если»

– Пара ничтожных сборщиков утиля нуждается в перезагрузке временной линии в 1983 году.

– И ты ставишь их первыми, потому что?..

– С ними Янина Коста.

– Ага. Пусть войдут.

Чемберс и Мартин вошли в обшитую темными деревянными панелями комнату, Янина неуверенно семенила за ними.

– У вас проблема, – начал Крестный Отец.

– Да, сэр, – кивнула Чемберс.

– И вы приходите с ней ко мне.

– Да, сэр.

– И никто не придет для того, чтобы просто сказать «здрасьте».

– Сэр, мы были бы рады зайти...

– Ну уж нет, – прогрохотал Крестный Отец Парадокс. – Вы раздражаете меня. Терпеть не могу сборщиков утиля, которые не проверяют свое оборудование.

Попытки извинений со стороны Чемберс были погашены одним взглядом Крестного.

– Тем не менее, – проговорил он, – эту временную линию следует сохранить. Это я для вас сделаю.

– Нет слов благодарности, Крестный.

Старик перевел взгляд на Янину и изрек:

– Янина Коста. Я знаю тебя. Ты умная девушка.

– Она? – переспросила Чемберс и тут же обожглась о яростный взгляд Крестного.

Хозяин жестом пригласил Янину выйти вперед, и девушка застенчиво показалась из–за спин Чемберс и Мартина.

– Итак, – начал он, – тебе не понравилось учиться на зубного техника.

– Откуда вам это известно?..

– Ты ушла оттуда. Значит, тебе там не нравилось. Старику не обязательно становиться абстрактной персонификацией хронологической аномалии, чтобы вычислить это. – Крестный откинулся в кресле. – Итак, никаких зубов. Отлично. Не всякий человек способен проводить день за днем, рассматривая зубы. Этой жилки в тебе нет. Пусть так. Тогда вопрос заключается в следующем: какого рода специалист в тебе заключен?

– Не знаю...

– У тебя почти вся жизнь впереди. Должна же ты хотеть кем–нибудь стать.

Янина разволновалась настолько, что не могла и рта открыть. Крестный улыбнулся... самую малость.

– Но те науки, которые ты уже изучала, не сводятся к одним зубам. У тела есть и более интересные части. Колени... легкие... мозги...

– Не понимаю...

Старик повел рукой:

– Ладно, у тебя еще есть время, поймешь.

После этого Крестный перевел взгляд на Мартина и Чемберс.

– Возвращайтесь назад в тот же день. За десять минут до того, как вы там наследили. Отвезите эту девицу домой, и все будет так, как и должно быть.

– Спасибо вам, Крестный, – проговорила Чемберс.

– Однажды я попрошу вас кое–что сделать и для меня. Этот день может никогда не настать, но если такому суждено случиться, это произойдет 15 мая 2367 года. Или, возможно, 3 октября 1491–го. Мы свяжемся с вами.

– Да, Крестный, – сказала Чемберс.

– Спасибо, Крестный, – добавил Мартин.

– Ступайте, – молвил Крестный Отец. – И не забывайте вовремя проверять свое оборудование.

– Что это он говорил о зубах? – шепнула Мартину Чемберс, пока один из помощников Крестного Отца вел их к выходу из поместья мимо длинной цепочки страждущих посетителей. Ошеломленная Янина шествовала впереди. – Или от того, что он зовется Парадоксом, у него вконец расплавились мозги?

– Он говорил не о зубах, но о судьбе, – возразил Мартин.

– Но я слышала про зубы.

– Ты была невнимательна.

– Верно, мне было слишком страшно.

– Будем надеяться, что Янина впитывала все, как губка.

Помощник вывел их за последние ворота.

– Стоя в этой очереди, люди тратят попусту уйму времени, – заметила Янина. – Почему утильщики не собирают его?

– Кому хватит ума забирать время у Крестного Отца, – возразил Мартин.

– Но вы будете отбирать время не у него.

– Нас обыскивали каждый раз, когда мы проходили ворота, –произнесла Чемберс. – Мы не могли пронести внутрь паузер.

Янина указала на хвост, тянувшийся наружу из последних ворот.

– Похоже, что вам незачем было это делать.

Мартин повернулся к Чемберс:

– Жуткая идея.

– Угу, – согласилась она.

– Я хочу сказать... действительно страшная.

– Опасная.

– Глупая.

– Безумная.

– Конечно, безумная, – сказал Мартин. – Целиком и полностью.

– Абсолютно согласна с тобой, – отозвалась Чемберс. – Неси оборудование.

Оказавшись на корабле, Чемберс заглянула в чемоданчик, еще более неряшливый, чем тот, с которым пришлось расстаться в России. Ей не приходилось видеть столько сверкающих нитей времени, плотно уложенных в таком небольшом пространстве.

– Здесь должно быть никак не меньше ста тысяч часов.

– Вот времени–то... – протянул Мартин. – Годы и годы...

– Это прекрасно, – проворковала Янина, лицо которой озаряли отблески времени. – То есть прекрасно, что я повидала Толстого, но видеть сразу столько времени – это просто чудо.

Чемберс захлопнула чемоданчик.

– Отлично, следующая остановка 17 апреля 1983 года.

– Нам надо убить двадцать минут, оставшихся до старта, – сообщил Мартин, раздавая таблетки ДзАМК из стоявшей на пульте коробочки. –Могу подсоединить нас к свежему воздуху, кто хочет, может глотнуть соку.

– Мне, э... надо в туалет, – промямлила Янина и направилась в заднюю часть корабля.

– Хочешь буррито?4 – спросил Мартин у Чемберс. – Я бы расправился с разогретой лепешечкой.

– Мне казалось, что их уже не существует.

Мартин проверил цифры.

– Нет, две недельки у нас еще есть в запасе.

– А это значит, что за счет сбора временного утиля они просуществовали, по меньшей мере, на год дольше.

– На восемь месяцев... и отлично.

– Отлично... для твоего желудочно–кишечного тракта.

Мартин с дымящимся буррито уселся на кушетку.

– Послушай–ка, интересно, сколько замороженных лепешек могли бы мы приобрести на все это время?

– Это время мы потратим не на приобретение мексиканских деликатесов.

– Я это понимаю... Но просто в качестве мысленного эксперимента?

– Это не мысленный эксперимент, а простая математика.

– Так сколько же? Чемберс вздохнула:

– Семьсот тридцать три тысячи восемьсот двадцать четыре штуки.

– Можем отчаливать? – спросила Чемберс у Мартина, когда он вернулся в кабину, освободив атмосферные разъемы.

– Действуй.

Чемберс подвела корабль к очереди на Рельс. Мартин сел возле нее.

– Что–то Янина застряла в туалете.

– Должно быть, съела один из твоих буррито.

– Перестань осмеивать мое любимое блюдо. – Мартин скороговоркой доложил координаты места назначения оператору Рельса. – А теперь, – продолжил он, глянув на Чемберс, – я вижу улыбку женщины, которая сбором утиля заработала свою свободу.

– Ты и сам сияешь, как начищенный пятак, – усмехнулась Чемберс.

– А ты хихикаешь, – отреагировал Мартин, прежде чем подтвердить стандартную процедуру отлета.

– Я счастлива. Настало время, которое не могло мне и присниться, вот я и хихикаю. – Она направила корабль к Рельсу.

– Забавно, – молвил Мартин. – А я бы сказал, что веселящего газа5 надышалась.

– Это я–то надышалась?

– За все годы нашей совместной работы ты единственный раз смеялась, когда я случайно напустил в атмосферу закись азота. – Он отдал распоряжение оператору Рельса начинать запуск. – Неужели забыла: ты же сама всегда попрекаешь меня этим случаем. Признайся, ты ведь не из смешливых.

– Верно, – согласилась Чемберс. – Я не из смешливых.

Мартин поставил задержку.

– Прибыли! 17 апреля, 1983,00, 22:06:53. – Он повернулся в кресле. – А знаешь, у меня даже голова покруживается...

Чемберс поднялась, а потом рухнула в кресло.

– Янина, – выдавила она.

– Ее здесь нет, – подытожил Мартин, после того как они с Чемберс ввалились в квартиру Янины.

– Что и следовало доказать.

– Она забрала учебники.

– И оставила коробки из–под пиццы. – Чемберс взяла верхнюю. Янина оставила на ней трогательные послания: ПРОСТИТЕ МЕНЯ и СПАСИБО.

– Мы можем вернуться...

– Смеешься? – спросила Чемберс. – И опять запутать временную линию? Крестный Отец этого не простит.

– Можно иначе. Девица должна проявиться в каких–нибудь регистрационных журналах.

Чемберс села на кушетку Янины и вздохнула:

– Бессмысленно. Ты был прав. Крестный Отец говорил о судьбе.

Он знал, что так и должно случиться. Стало быть, теперь «все будет так, как и должно быть».

Мартин сел возле Чемберс.

– Собрать временной утиль в очереди нам предложила Янина. – И она оставила нам половину.

– Половина чертовой кучи также называется чертовой кучей.

Чемберс улыбнулась из глубин своей постазотной головной боли.

– Триста шестьдесят шесть тысяч девятьсот двенадцать буррито, – заключила она.

Заведующая кафедрой хронобиологии Калифорнийского университета в Беркли, откинула со лба прядь седых волос и обратилась к последней ниточке времени, свернувшейся запутанным клубком на дне тусклой серебряной емкости.