Формула от смерти, или Наследник - Эмили Берент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мам, всё будет хорошо, – шепчу ей на ухо и нежно освобождаюсь от объятий. – Мне пора идти.
– Да, да, – произносит чересчур быстро, вытирая щеки тыльной стороной ладони. Это движение снова заставляет сердце сжаться, горький комок слез подкатывает к горлу.
– Мам, – двумя руками хватаю её мокрую от слёз руку, чувствую, как она дрожит, – не волнуйся ты так, я вернусь. Все Избранные возвращались живыми и невредимыми. Я вернусь.
Она, избегая моего взгляда, с излишне предельным вниманием поправляет замок на моем костюме, сшитым специально для меня. И, хотя он должен спасти меня от всевозможных опасностей в лесу, я продолжаю ощущать себя уязвимой как никогда.
Наконец, мама поднимает глаза, и от ее взгляда мне только больше хочется закричать всем, что мне без разницы на них и Тезурию, и пусть всё пропадёт пропадом, но я остаюсь, лишь бы не видеть бездну боли в маминых глазах! Но я продолжаю молча стоять и не отводить взгляда, пытаясь выглядеть уверенной в своих словах.
– Обещаешь? – спрашивает тихим и таким по-детски наивным голосом, что внутри что-то обрывается, а в горле снова застревает ком.
– Обещаю.
Глава 4
Пот стекает по спине и лбу, заливая глаза. Мышцы напряжены до предела, но я, не обращая на это внимания, продолжаю бить боксёрскую грушу. У меня из головы не выходят слова, сказанные Людмилой Александровной. Я просто не понимаю, как она могла лишить меня тренировок по боксу, когда знает, как это для меня важно. Как она могла сделать это, зная, что я смогу съездить на чемпионат в Москву, если выиграю соревнования через месяц?! Я пропущу возможность стать мастером спорта!
Бью грушу, вкладывая в удары всю злость, но это не помогает. Только руки болят все сильнее от напряжения.
– Руслан! – ощущаю руку тренера на плече. – Хватит, слышишь?
Останавливаюсь и оборачиваюсь к Виктору Николаевичу, встречаюсь с его сочувствующим взглядом.
– Не надо так расстраиваться, – подбадривающим тоном произносит он.
Расстраиваться?! Да это ещё мягко сказано!
Вытираю пот со лба. Виктор Николаевич продолжает говорить, хотя, наверное, видит, что его слова не особо утешают:
– Это не единственная возможность стать мастером спорта.
– Ага.
Слова тренера кажутся пустыми – он просто пытается меня поддержать. А смысл? Этим ничего не поменяешь. Снимаю перчатки и направляюсь к раздевалке.
– Руслан.
Да что опять?
– Что? – спрашиваю чересчур резко, поворачиваюсь.
– Ты кое-что забыл, – он кидает мне ключи от раздевалки.
И только сейчас замечаю, что все ушли, а на часах уже восемь – я задержался на час. И в благодарность только выплеснул злость на Виктора Николаевича… Становится стыдно. Он уже давно мог быть дома, но решил дать мне побольше времени в последний день.
Стою, опустив глаза, не зная, что сказать. Тренер всегда относился ко мне с отеческой заботой, и за эти семь лет практически каждодневных тренировок стал мне родным человеком – тем, к кому можно обратится в трудную минуту. Эти три предстоящих месяца без тренировок кажутся вечностью. Бокс не просто мое хобби – он весомая часть моей жизни. Я не представляю свою жизнь без него.
Виктор Николаевич, будто бы прочитав мои мысли, подходит, взяв меня за плечи и легонько тряхнув, говорит:
– Руслан, хватит думать об этом! На этом жизнь не кончается! Ну не победишь чемпионат в Москве в этот раз, победишь в Питере или региональный. Чего ты раскис?
Удивительно, но эти слова меня подбодрили.
– Самое главное не потерять форму! Тренируйся! И в драки не лезь. Может через месяц Людмила Александровна смягчится и пустит тебя на соревнования. Она же знает, как это важно для тебя… – он хлопает меня по плечу. – Ну? Хорошо?
Я киваю, а он добродушно усмехается.
– А теперь шуруй, а то Маринка опять начнёт твердить, что у меня работа превыше всего.
Теперь уже настает моя очередь усмехаться, – в голове всплывает воспоминание о том, когда жена Виктора Николаевича, после его задержки с нами на тренировке, пришла в зал и экспрессивно отчитала его, нисколько не смущаясь своих невольных зрителей. Тренер снова подбадривающе хлопает меня по плечу и убирает руки. На сердце становится легче. Может, Виктор Николаевич прав, и мне все-таки удастся уговорить Людмилу Александровну пустить меня на соревнования.
Инара
Я здесь никогда не была. Нас с детства запугивали этим местом. И не зря. Здесь жутко, будто кто-то осенью остановил время: листья на деревьях грязно-коричневые и сухие, но не опадают, землю устилает засохшая жёлто-коричневая трава, и она шуршит под ногами, создавая иллюзию кого-то крадущегося за моей спиной. Небо все время серое, от чего я не могу понять сколько времени здесь брожу. Может сейчас всё ещё день или уже ночь, может вообще наступило утро?
И, что хуже всего, я не знаю, что мне делать. Сесть и ждать, пока придёт Тезурия, или идти, пока она не появится? Из рассказов других Избранных я знаю, что она может появиться в любое время, так как каждый раз являлась по-разному. А вдруг она вообще не придет?
После очередного часа (а, может, больше) бесплодного блуждания среди деревьев, в груди расползается страх, постепенно перерастающий в панику.
Я не знаю, что мне делать! Вокруг лес и я одна. Тут нет даже насекомых! А вдруг Людор ошибся, и там написано не моё имя? И тогда Тезурия вообще не придёт. И я не смогу вернуться, ведь еще никто из Избранных не возвращался без Инвентума! Никто. И я не буду первой. Но что мне тогда делать, если Тезурия не придет? Я не могу сидеть здесь, пока не умру с голоду. А что если она просто забыла, что я должна прийти? Я просто…
Так. Все! Я должна успокоиться. Я должна взять себя в руки. Все будет хорошо…
Вздох, я мысленно собираю переживания и страхи в кучу. Выдох, подношу к ней факел, она вспыхивает и сгорает, оставляя во мне спокойствие.
Все будет хорошо. Тезурия придет.
– Браво! – от неожиданности, я подскакиваю на месте. Поворачиваю голову на голос.
Из-за деревьев выходит высокий незнакомый мужчина крепкого телосложения, с нисходящими до мочек ушей длинными черными волосами и с пристальным взглядом карих глаз. Бороды у него нет, что является большой редкостью среди секуавельцев, да и одет он в синие джинсы и чёрную, обтягивающую торс толстовку – такой наряд тоже редко встретишь у граждан Секуавеллии. Он с интересом сканирует меня с ног до головы, и от его взгляда по спине пробегают мурашки, а внутри вновь возрождается страх, но в лице я не меняюсь, или по крайней мере стараюсь.
– Браво! – повторяет он и хлопает в ладоши. В глазах осколки льда. – Давно не видел такого
