Это Настоящий «Красный цветок», а не Ци-Гун «99 пальцев» - Михаил Роттер

Я стоял, я потел, У смотрел.

– Курица сидит-сидит на яйцах, греет их. Но кушать надо – встала, пошла зерно клевать, – стал рассказывать он, – а птичий ум, – он кивнул в сторону воображаемого гнезда с яйцами, – оставила там. И ты будь, как курица, что бы ни делал, держи ум на яйцах.

Предупредив меня таким образом, У принялся править положение ладоней. С ладонями он был особенно скрупулезен. Вначале потребовал полностью расслабить ладонь и проверил, чтобы она находилась горизонтально, «лежала», чтобы все пальцы, как он выразился, были «мягко и прямо». Это означало, что они должны быть и не полностью выпрямлены, и не совсем согнуты, так, присогнуты: «хотя прямой, но немного согнут». Когда-то он образно, но непонятно сказал «кажется, да – кажется, нет». Важным оказалось также, чтобы ни один палец не был сколь-нибудь опущен вниз. «Сгибать потом, сейчас – нет», – было его наставление. В целом сверху все выглядело так, будто ладонь со свободно растопыренными пальцами спокойно лежала на поверхности воды. У назвал это «ровные ладони».

С яйцами под мышками я отстоял невесть сколько. Пот стекал с меня и капал в пыль. Было тяжело и «ответственно», как той курице, которая клюет-клюет, а умом – на яйцах. Хорошо, что У не додумался мне «на ровные ладони» по яйцу взгромоздить…

Урок выдался тяжелым, но, к счастью моему, не бесконечным. У пришел, «разрядил» меня, сказал вроде «Вольно!» и удалился. Да вскользь обронил, что это и есть «правильный столб до конца». Я решил «по горячим следам» сделать зарисовки для памяти. Одна картинка изображала положение стояния сбоку, вторая – как стоит У. Интересно, он становился таким маленьким, аккуратно «стянутым» к центру, будто сидел стоя, будто удобно устроился на высокой скамейке, только без скамейки. Ладони же всплыли и так и остались на поверхности воды. Или на большом-большом шаре, подумалось мне.

«Вот опять стою я перед строем, но на этот раз к нему лицом. Кажется, чего-то удостоен, награжден и назван молодцом». У отпустил меня на неделю в автономное столбостояние: два столба в сутки. Когда «столбенеть» и где – на мое усмотрение. Или утром и вечером, или в полдень и полночь: ранним утром активен меридиан легких, а так как дыхание и воздух – основа всего, то это время считается особенно полезным – утром природа просыпается, все кругом особенно свежо и Ци на подъеме. Вечером хорошо заниматься, чтобы восстановиться после утренних занятий. Желательно не сразу перед сном, а то набранная Ци будоражит, как чашка кофе. Правда, существуют люди, для которых кофе является снотворным, но это не про меня. В полдень Ян начинает переходить в Инь; в полночь Инь начинает переходить в Ян – очень важные моменты и состояния Вселенной. Главное, нельзя стоять перед едой и сразу после еды – пищеварение требует больших затрат энергии, отвлечение ее от этого дела может навредить.

Регламент стояния – по половине часа. Считается, что за это время Ци и кровь делают полный оборот по телу. Часами у меня выступают «палки-вонялки»: одна палочка благовоний тлеет почти 30 минут. У снабдил меня несколькими упаковками. На каждой пачке – крестик, означающий число 10: десять палочек в каждой упаковке. Стоящему от воскурений легче стоять, учителю легче считать, сколько «отстолбил» стоящий.

– А если ученик не станет стоять, просто сожжет или выбросит палочку?

У долго не мог понять, наконец, сообразив, о чем идет речь, сухо ответил:

– Ученик не может обманывать учителя, потому что сильно уважает! Учитель, которого можно обмануть, – это не Учитель! Человек стоит в столбе – Ци наполняет его, как вода, которая капает в горшок. Я посмотрю и увижу, сколько натекло… Место для занятий выбирай себе сам. Стань, расслабься, любуйся природой, водой, небом, солнцем, звездами. Если все сделаешь правильно, будешь радоваться, сделаешь неправильно – намучаешься!

Моя «остолбенительная» жизнь идет. Исправно стою и потею, палки-вонялки курятся. Зарубки на столбе – мой календарь – добавляются. У приглядывает за мной издалека, иногда подходит и что-то проверяет, поднося свою открытую ладонь под мою протянутую руку, прямо под середину ладони; иногда правит стойку. Судя по тому, что такие подходы редки, дело идет!

Его визиты влияют на мое восприятие мира – окружающее становится ярче, колоритнее, выпуклее. Эти фокусы действуют и на расстоянии – пройдет по дорожке, помашет издалека ручкой и, eccola, у меня вдруг на ровном месте ненормально хорошее настроение. Маг хренов!

Две палки-вонялки на день. По-честному. Стоять в полдень оказалось жарко, в полночь – «сонно». Я взял себе «утро—вечер»: на восходе – с птичками, после заката – со светлячками.

О, в эти моменты меня наполняет чувство властелина здешних мест. Оттянувшийся за ночь дикобраз отправляется отдыхать в свою нору под перголой: «Чао, дружок! А мне – на вахту». День перешел в вечер – я снова на вахту. Утром стою под дубом, оттуда открывается вид на водопад. Вечером выхожу за линию холмов. По ту сторону склонов – луг. Бесконечность ночного пространства заполняют танцующие облака светлячков. Эльфы из фэнтези отдыхают. Куда им до «огненных мух», «Firefly», как англичане называют светлячков.

Воздух, смешанный с ароматами воскурений, ночная тишина, мириады светлячков, сводящие с ума, как полярное сияние, и китайский столб: психоделика, пару раз и впрямь уносящая меня из этих мест, отрывающая меня от меня. Водопад и светлячки облегчали достижение “мало думай – много смотри!”

Мой календарь – занозистые зарубки на деревянном столбе. После третьей проступила подспудная правда римских цифр и рун: не вырубить топором, что написано пером. Семь зарубок честного столбостояния – это не дни, не время – это новые ощущения в теле, в духе, в настроении. У вернулся к занятиям со мной.

Число 18, как оказалось, в их культуре особое. Тут тебе и четки на восемнадцать бусин, и стиль рукопашного боя «ладони 18-ти святых», и количество предметов, разрешенных для ношения монахами при себе, и много чего еще. Требований к столбу оказалось тоже 18:

Стопы опереть на всю поверхность.

Колени согнуть.

Бедра расслабить.

Промежность округлить.

Анус подобрать (нижний «сорочий мост»).

Живот втянуть.

Поясницу расслабить.

Грудь опустошить.

Спину выпрямить.

Плечи «уронить».

Локти «уронить».

Подмышки «опустошить».

Запястья расслабить.

Макушку подвесить.

Подбородок втянуть.

Смотреть расслабленно вдаль (или глаза можно закрыть).

Губы мягко сомкнуть.

Кончик языка прижать к верхнему небу (верхний «сорочий мост»).

У показал, я понял. Сложного нет, но не забыть бы. Ну-ка, неспроста же он упоминал о песнях. Я не поэт, но вам скажу стихами…

Пришло на ум невесть откуда попавшее туда четверостишие, кто-то, когда-то прочел мне его. Похоже на руку Киплинга, но я не помню, чтобы Анатолий Иванович задавал его учить.

Солдат, учись свой крест носить,Учись не спать в седлеИ черный кофе кипятитьНа тонком фитиле!..

Можно взять за основу киплинговское «If». Не зря ж я его, такое длинное, штудировал, чтоб от зубов отлетало. Где вы, великие переводчики? Примите вызов! Не только ж вам, досточтимые Корнилов, Лозинский, Маршак, Шарапова и многие-многие, позволять себе вольности в перелицовке If, данного нам Редьярдом.

И пусть мое «Если» будет маршакиадой! Он из переводчиков лучший, ИМХО.

О, если ты стоишь в столбе, спокоен головою, согнув колени и «на всю стопу»,Когда б ты мог дать чреслам расслабленье,Промежность округлить и анус подобрать,Живот втянуть, расслабить поясницу, грудь сотворить пустой,И с мягкою спиной, но ровной, как доска, вниз уронитьПлеч и локтей члененья, подмышки пустотой наполнить до краев,Запястья размягчить и темечко подвесить, сомкнуть уста и – в нёбо языком:То стой себе, никто не обругает, а назовет, любуясь, молодцом!

Слова «Когда б ты мог…» напомнили мне о Верхарне. Настроился на Киплинга, а потревожил и его:

В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов,Стать сильным, как они, тебе не суждено;На жизнь, ее скорбей и счастья не изведав,Ты будешь, как больной, смотреть через окно.И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют,И скука въестся в плоть, желания губя,И в черепе твоем мечты окостенеют,И ужас из зеркал посмотрит на тебя.Себя преодолеть!

Знаменитый советский штангист Юрий Власов это верхарновское «Себя преодолеть» сделал девизом своей жизни. Каждый раз, подходя к штанге, он, как мантру, зачитывал заветные звуки, и огонь эмоций пробегал по бикфордову шнуру строчек, чтоб на словах «Себя преодолеть!» все взлетело в воздух!

Я искренне считал, что именно этой строчкой заканчивается «Меч». Но, как оказалось, самый сильный человек планеты, олимпийский чемпион Рима, кумир моего папы в бытность его школьником, слукавил. Власов, для достижения нужного себе результата, пустился на усекновение строфы, повлекшее изменение смысла: