Струны души - Фатима Шарапова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я назначил встречу на сегодня в 6 часов вечера возле памятника на площади Дуомо. Одного зовут Габриэль, другого – Кенджи. Ты вроде не бывал ранее в Милане, поэтому если вдруг я не успею или еще что, – Михаил сдвинул брови и ненадолго замолк, – то позвоню Амалии – она по тебе соскучилась. К тому же она с ними знакома. Так что до встречи, мой друг, – хлопнул он меня по плечу, постоял у порога, затем скрылся в лестничных пролетах.
Каждое прощание оставляет послевкусие. Закрывая за ним дверь, я вдруг ощутил себя стоящим посреди лабиринта Минотавра. Неизвестность, азарт подгоняли вперед, а разум требовал немедленного возвращения. Только я запретил себе сворачивать назад. Оставалось только одно, самое трудное – ждать, ждать подходящего случая, чтобы сделать следующий шаг.
Я пошел в зал рыться среди бумажных стопок на вершине книжного шкафа. В конце прошлого года мне вдруг взбрело в голову бросить курить. Последняя пачка Ротманс, купленная мной, так и осталась непочатой и отправилась отлеживаться наверху среди бумаг в ожидании своего звездного часа.
– Ну что вспомним старое? – спросил кота, распахивая дверь из спальни на балкончик, и попал в центр маленького снежного вихря. Курить перехотелось. Я отложил пачку сигарет на покрывшийся каплями подоконник и принялся наблюдать за мягким гипнотическим танцем белых пушинок.
Тусклый свет фонарей посреди раннего снежного ноябрьского утра, редкие сияющие окна – все это заставило меня вспомнить далекое прошлое: старую куцую елку с блестящими разноцветными игрушками, добрые советские новогодние поздравительные открытки, предвкушение волшебства и праздника, потерянное в последующие годы.
Они заставили меня вспомнить уютные зимние вечера, когда маленький я просил взрослых выключить в зале свет и включить подмигивающие теплым чуть оранжевым светом елочные фонарики. Следы краски по краям лампочек говорили о том, что их пытались сделать разноцветными, но цвету предпочли яркое сияние огоньков. Мне вспомнились замечательные дни, когда мы с бабушкой оставались одни, и она читала вслух разные сказки. Продрогший, повзрослевший я потянулся за промокшей пачкой и закурил. Мне почему-то захотелось сию минуту поглядеть на картины, посвященные празднованию Рождества. Я докурил сигарету и закрыл дверь.
В зале я завис над книгой о русских художниках, недочитанной Михаилом, потом продолжил читать «Наедине с осенью» Паустовского. Взглянув на дату написания рассказа, я вспомнил о крайнем сроке сдачи статьи, тут же отложил книгу и пошел собирать «пазл» из добытых материалов.
Густое с горьковатым вкусом ностальгии и хрустом первого снега утро томно сменилось флегматичным днем. Темнота за окном плавно перешла к мягкому голубоватому свету. В доме царила блаженная тишина. Она набросила на мои плечи вдохновение, заставила склониться над клавиатурой и сплетать букву за буквой в целостные весомые слова. И вот, ура! Крошечная точка завершила объемный текст, и файл отправился на электронный ящик редактора.
Кухонные часы показывали два часа – время варить картошку. Содрав шкурки с целой кастрюли овощей, я вдруг осознал, что сегодня ем один. Тишина утратила свою невесомость: я неожиданно для себя почувствовал необходимость с кем-нибудь поговорить.
Покончив с обедом, я потянулся к смартфону. Среди поступающих бесконечным потоком гневных писем редактора чуть было не потерялось послание от Михаила. Письмо пришло час назад, я открыл его и принялся читать:
«У меня проблемы.
Место: Roberto Cacciapaglia – Times.
Найди Амалию. На месте ждет Roberto Cacciapaglia – Double vision».
Я трижды перечитал содержимое, только два предложения имели для меня хоть какой-то смысл. Пришла пора действовать.
Я оставил грузиться запрос «Роберто Каччапалья» и отправился собираться. Каково же было мое разочарование, когда, вернувшись готовым, обнаружил всего лишь досье на композитора из Милана.
Родился 28 декабря 1953 года в Милане; окончил Миланскую консерваторию имени Верди; в своих произведениях использует не только живые инструменты, но и электронную музыку. В его биографии не было ничего сверхъестественного за исключением того, что он олицетворял собой человека, обгоняющего время, и родился он как раз в том городе, в котором мы должны были встретиться с Михаилом. Я решил перейти к прослушиванию упомянутых композиций.
Первой на очереди была «Times». Я нашел ее, нажал на кнопку воспроизведения и… Никогда еще не чувствовал себя таким слабым и скованным. Сильная, смелая мелодия не ставила рамок слушателю, она их разрывала, расширяла горизонт, заставляла по-новому взглянуть на мир и на себя. Однако мелодия с названием «Времена» отнюдь не ассоциировалась с местом встречи.
Второе произведение с названием Double Vision было из того же альбома что и Times. Оно отличалось большим спокойствием, но не уступало в силе. Обе композиции явно на что-то указывали, но у меня не имелось толковых идей.
– Quodo tempus? – растормошил я кота, решив довериться его чутью. Пушистый проводник тихо мяукнул, повернул голову, прижав уши к стулу, спрятался за лапками и продолжил спать, – Почему я не купил билет как все нормальные люди? – стукнул я по столу.
Хотя встречу, назначенную в духе: «Иди туда, не зная куда. Встреться с тем, не зная с кем», – не спасли бы даже вовремя приобретенные билеты, но я решил предпринять все возможное, что было в моих силах.
За раздумьями и поиском рейса в Милан, назначенного хотя бы на завтра, я не заметил, как кот перебрался на стол. Не выдержав отсутствия внимания к своей персоне, он развалился прямо передо мной на руки, ставшие частью клавиатуры. Я освободил одну, потер глаза и вздохнул на часы: полчаса времени пролетели впустую.
– Нам бы сейчас связаться с Габриэллой, – пробормотал себе под нос и, уповая на собственное везение, вызвал абонента, но потерпел фиаско.
Нужно было переодеться. Я встал из-за стола и пошел в спальню, в коридоре споткнулся о кота.
– Quodo tempus? – уже скорее в шутку спросил у товарища, пляшущего у входной двери. Он принялся царапать дверь. Подумав, я вернулся на кухню за рюкзаком; достал свои тяжеленные ботинки; потерял пять минут за размышлением, что лучше надеть пальто или куртку; выбрал последнее и покинул дом.
Глава 3
Кот бежал по спрессованному серо-коричневому снегу с редкими проступающими темными пятнами асфальта, иногда отбегал в пушистые сугробы, пропуская новых гудящих «прессовщиков» снега, а потом возвращался на проторенный стальными гигантами путь и брезгливо отряхивал лапки. Я пробовал взять его на руки, запрятать за пазуху, в
