На день погребения моего - Томас Пинчон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девочек звали Анютоглазка и Примула, Гли, Блейз и Виридиана, каждая нашла свой путь в это сестринство Эфиристок через тайны беспокойства — поезд опоздал, любовное письмо пришло невпопад, свидетель-полицейский страдал галлюцинациями и так далее. А тут — эти пятеро мальчиков-аэронавтов, которых сразу очаровал девичий режим полета. Виридиана объясняла: сквозь Эфир бегут огромные волны, человек может их поймать, и волна будет его нести, как морской бриз несет орлана или волны Тихого океана, говорят, несут гавайских серферов. Крылья девочек — это антенны Эфира, воспринимавшие среду, чуть ли не микроскопические, список переменных включал индекс утяжеленного поглощения света, сопротивление спектра и нормализованный Эфиром коэффициент Рейнольдса.
— Они, в свою очередь, направляются обратно в вычислительное устройство, контролирующее параметры наших крыльев, — сказала Виридиана, — настраивая их «перо» за «пером» для максимального увеличения подъемной силы Эфира.
— Это, должно быть, Эфиристка, — прошептал про себя Чик.
— Будущее не за паром, — заявила Виридиана. — Сжигать мертвых динозавров и что там они ели — не решение проблемы, Мальчик с Коленвалом.
И она начала объяснять ему основы Эфиродинамики, благодаря которой девочки могут летать.
— Эфир, — объясняла Виридиана, — как атмосфера вокруг аэростата, может создавать подъемную силу и тащить по Земле, так же, как он движется в пространстве. Еще во времена опытов Майкельсона-Морли были дискуссии о пограничном слое.
— Неровная поверхность планеты, — начал понимать Чик, — горы и тому подобное создают вихри, препятствующие отделению...
— Кроме того, мы знаем, что его плотность пропорциональна кинематической вязкости в пересчёте на площадь в секунду, а также — плотности пограничного слоя.
— Но вязкость Эфира, как и его плотность, не принимается в расчет. Это очень тонкий пограничный слой, в котором Время невероятно растягивается.
Дерби, случайно это услыхавший, отошел, качая головой:
— Словно тут поблизости Сидни и Беатрис Вебб.
— А также очень быстрый подъем, — продолжала Виридиана, — от нуля к скорости преобладающего ветра Эфира, какой бы она ни была. Значит, чтобы рискнуть столкнуться со всей его мощью, нужно рискнуть подняться высоко над поверхностью планеты. В нашем случае — не намного выше уровня крыш.
Чик и Виридиана оказались самой проблемной и неопределенной из пяти пар. Чик иногда вел себя так, словно его сердце находится еще на месте предыдущих приключений, а день Виридианы часто скатывался в сентиментальный плюсквамперфект.
Линдси Ноузворт, диагностированный матримониоманьяк, был поражен сильней всего первым раскосым пятном лица Примулы.
— Примула Ноузворт, — вскоре он обнаружил, что шепчет это снова и снова. — Примула Ноузворт..., — ни одна часть корабля, ни одно мгновение дня не было свободно от этой смущенной хандры. Звуковой эквивалент татуировки моряка.
Что касается Майлза,
— О, Гли, — шутя журили ее, — ты всегда была такой гусыней, когда дело доходило до тертых калачей! (В сформулированных вслух чувствах Майлза, хоть их и записали, было не так-то просто разобраться).
Тем временем Анютоглазка была очарована несколько смущенным Рэндольфом (ее неутомимый дар кулинарки и знание трав вскоре помогли ему исцелиться от расстройства желудка).
Блейз и Дерби оказались неистово страстной «парой» с самого начала, бывший талисман впервые оказался в обществе женщины даже не косноязычной, нет, фактически головокружительно парившей среди богатств эфира, которые, как оказалось, полностью принадлежали ему.
— Неужто я утратила разум, — спрашивала Блейз, — здесь без дуэньи, среди таких людей, как вы, и тому подобное.
Она наблюдала за ним пристально, но любезно, в оправе кровельной плитки ее ночевья, рассыпавшейся в том, что также могло быть бесконечным членением, ржавым великолепием вечернего неба, темневшего, пока они стояли и, как казалось Дерби, ждали, хотя чего именно они ждали — было выше его понимания. Словно невидимые печи зажгли у них под ногами, древесный дым начал просачиваться и подниматься из дымоходов, крики газетчиков доносились с простиравшихся внизу улиц, пронзительные, как песня. Вступало арпеджио колоколов, у каждого — собственное давнишнее имя на местном диалекте. Огромные диски истрепанных за день птиц склонялись и кренились над площадями, от мала до велика, в одно мгновение вечерний свет смазывал их, как соус, в другое — отталкивал.
К утру, когда все девочки были на борту, ветер изменился. Теперь, как Линдси трижды подтвердил во сверхурочное время, он всего за пару минут доставит их по дуге в пункт назначения в Калифорнии.
Вот так они летели на северо-запад, однажды ночью посмотрели вниз, и их взорам открылась россыпь бесчисленных огней, если верить картам, это был Город Пресвятой Богородицы, Царицы Ангелов.
— Боже мой, — воскликнула Анютоглазка, — где на Земле находится такое?
— В этом-то и проблема, — сказал Чик. — Это находится «на Земле».
Пересекая Континент, мальчики удивлялись, насколько больше внизу стало земель, зараженных светом в ночное время — никто не помнил так много света, разрозненные фонари и мотки газового света уступили место электрическому освещению, словно передовые группы рабочего дня неуклонно захватывали и заселяли безоружные внутренние районы ночи.
Но теперь, наконец, летя над Южной Калифорнией и рассматривая белое каление, затопившее пригородные дома и городские площади, спортивные поля, кинотеатры, сортировочные станции и депо, стеклянные крыши фабрик, воздушные маяки, на улицах и бульварах ряды автомобильных фар, вечно ползущих за горизонт, они чувствовали себя неловкими свидетелями какой-то окончательной победы, триумфа над ночью, мотивы которого никто не мог понять.
— Это, должно быть, связано с дополнительными рабочими сменами, — догадался Рэндольф, — расписание растет и уже не помещается в часы дневного света.
— Так много дополнительной работы, — пришел в восторг Линдси, — способствует дальнейшему расширению и так уже колоссальной Американской экономики, конечно, это — хорошая новость для нас, учитывая, какую весомую часть своего капитала мы в нее инвестировали.
— Да, эксплуатация сурков, бедствия и ранний уход в могилу, — проворчал Дерби, — вот благодаря чему мы летаем здесь с таким шиком, делая вид, что всё прекрасно.
— С тобой, Сосунок, конечно, обращаются довольно хорошо в этой корпоративной системе, к чьим банальным недостаткам ты всё еще считаешь необходимым придираться, а от нас они, к счастью, скрыты, а то и вовсе непостижимы.
Дерби наивно моргал:
— Дааа, Ноузворт?
— Не произноси это. Я люблю сослагательное наклонения столь же
