100 великих творцов моды - Марьяна Скуратовская

Когда ему было двенадцать лет, он стал подмастерьем у местного портного. Конечно, их деревушка была небольшой, но не следует думать, что там вообще не знали, что такое мода. Находилась она неподалёку от города Сан-Себастьян, который, начиная с конца XIX века, начал становиться всё более популярным курортом, куда приезжали отдохнуть представители знатных и богатых семей, и мать Кристобаля, Мартина, иногда получала заказы от дам, которые обычно одевались в Париже. Одной из таких семей суждено было сыграть значительную роль в судьбе Кристобаля. Дом семьи де Каса Торес находился как раз в Гетарии, вернее, на холме над деревней, так что неудивительно, что, как гласит уже почти легенда, мальчик однажды столкнулся с маркизой Каса Торес, которая как раз выходила из местной церкви. Она была в костюме от знаменитого модного дома Дреколль, и юный портной, которому, по разным сведениям, было тогда то ли тринадцать, то ли четырнадцать лет, сказал, что, будь у него такая дорогая ткань, он сшил бы костюм не хуже. Маркиза, услышав это самонадеянное заявление, заинтересовалась и затем выдала ему и дорогую ткань, и этот костюм, чтобы он попробовал скопировать его. Как вспоминал он позднее, подобная задача одновременно и привела его в восторг, и напугала. Но смелости ему было не занимать, и он сшил маркизе костюм. И та даже согласилась его надеть! А позднее устроила талантливого юнца в подмастерья в ателье в Сан-Себастьяне.

Думала ли маркиза де Каса Торес, помогая подростку из скромной семьи стать портным, что она на самом деле помогает расцвести таланту самого великого кутюрье Испании? И что надев тогда его костюм, она проложит дорогу к тому, что в своё время её внучка, Фабиола, наденет платье от Баленсиаги, когда будет выходить замуж за короля Бельгии? Нет, конечно. А нам остаётся просто сказать маркизе «спасибо».

В 1912 году Кристобаль с её помощью отправился в Париж, где смог познакомиться с работами Поля Пуаре, Каролины Ребу, Мадлен Шерри — мастеров, царивших в тогдашней моде. Начиная с 1914 года, Баленсиага начал заниматься тем, что закупал парижские модели, а затем их адаптировал для своей местной, испанской клиентуры. И тогда же он открыл своё первое ателье — в Сан-Себастьяне, в котором, помимо него самого, было ещё тридцать сотрудников. (Заметим, что из-за скрытности Баленсиаги многие факты, особенно касающиеся его юности, по-прежнему не являются абсолютно достоверными.)

В 1918 году он открыл, а в 1919-м официально зарегистрировал своё собственное дело — «Баленсиага и компания». Для этого ему пришлось найти партнёров по бизнесу, и его собственный финансовый вклад составил тогда всего десять процентов от общей суммы. Его дела шли успешно — курорт по-прежнему привлекал множество публики, и в клиентах у талантливого мастера недостатка не было, и он даже открыл второй салон. Однако затем всё начнёт меняться, и дело на этот раз было в политике…

В апреле 1931 года испанская монархия была свергнута. Обстановка в стране сразу изменилась, людям было не до поездок на отдых, своих лучших клиентов — представителей королевской семьи и высшей аристократии — он утратил, и, как считается, это привело к банкротству дела Баленсиаги в Сан-Себастьяне, второй салон закрылся вскоре после открытия. Но он не опускал руки. В 1934 году в центре Мадрида открылся дом моды под названием «Эиса», а спустя год появился его филиал в Барселоне. «Эиса» было сокращением от фамилии матери Баленсиаги — «Эисагурре». Кто знает, как развивалась бы жизнь Баленсиаги в Испании дальше, но тут началась гражданская война… И он уехал. Правда, это не стало эмиграцией в полном смысле этого слова — он сохранял гражданство и часто навещал страну, а в конце 1930-х (согласно другим источникам — в начале 1940-х) вновь открыл там свои ателье. Но на долгие годы главным для него городом стал Париж.

В 1937 году он открыл там свой дом моды, вместе с двумя партнёрами — своим соотечественником, предпринимателем Николасом Вискаррондо, и французским дизайнером шляп Влацио д’Атенвийем, который делал для него головные уборы вплоть до своей смерти десять лет спустя. В том же году, в ателье на авеню Георга V, была представлена первая из его парижских коллекций. Когда в 1946 году он выпустит свой первый аромат — «Le Dix», то есть «десять», это будет отсылкой к номеру дома, где располагалось сердце его королевства моды.

Во время войны Баленсиага остался в Париже и не закрыл свой дом, став одним из немногих кутюрье, кто продолжал там работать. Он поддержал Люсьена Лелонга, возглавлявшего Синдикат Высокой моды и протестовавшего против переноса модной индустрии Франции в Берлин или Вену. А после войны, когда Высокая мода буквально расцвела, началась настоящая слава великого мастера, которым Баленсиага стал к тому времени.

Это было время, когда в моде Парижа, а значит, и всего остального мира царило двое — Кристиан Диор и Кристобаль Баленсиага, два потрясающе талантливых кутюрье, которые шли совершенно разными путями. Сесил Битон, знаменитый фотограф, писал о них так: «Если в создании одежды Диор — Ватто, полный всевозможных нюансов, роскоши, деликатный и уместный, то Баленсиага — Пикассо моды».

Будучи перфекционистом, Баленсиага, в отличие от многих дизайнеров, контролировал абсолютно всё, что делалось в его доме моды, и ни один этап длительного процесса создания очередного образа не обходился без его участия. Создание эскиза, выбор ткани, раскрой, шитьё, выбор аксессуаров… И даже обучение манекенщиц, которые должны были затем представлять публике законченную коллекцию. Как рассказывал один из работавших у него портных, Баленсиага проверял каждую модель как минимум четыре раза — один раз, чтобы убедиться, что выбранная ткань идеально подходит, и ещё три — чтобы убедиться в безупречности результата.

В тишине проходили не показы моделей, в тишине шла работа — часто будут писать о том, что Баленсиага молчит, когда работает, и порой его помощникам приходится самостоятельно догадываться, что же он хочет от них. И ещё частым сравнением был храм. Быть может, потому, что, с одной стороны, он действительно был глубоко религиозным человеком, и, как вспоминал Андре Курреж, один из его учеников, минимум раз в день он слышал звук распахнутых, а потом закрытых дверей — Баленсиага уходил из ателье, чтобы помолиться в церкви, которая была неподалёку. С другой же стороны, строгость обстановки и тишина действительно многим напоминали о храме или монастыре. Что ж, это действительно был храм — храм моды.

В своей работе он отталкивался от человеческого тела и, зная все его недостатки и достоинства, с помощью кроя прятал первые и подчёркивал вторые. А ещё он отталкивался от ткани и, не стремясь подчинить её себе, учинить «насилие» над ней, для каждой модели выбирал ткань с наиболее подходящими для неё свойствами. Он не стремился подчеркнуть талию и грудь, полагая, что одежда должна лишь намекать на то, что под ней скрыто. Никаких жёстких прокладок, набивки, чересчур плотного облегания (так, между тканью костюма и телом он оставлял небольшое расстояние, так, чтобы можно было провести между ними палец — маленький секрет, обеспечивавший свободу движения при идеальной посадке). Так появилось понятие «свобода от Баленсиаги».

Он полагал, что одежда, которую носят в течение дня, должна быть простой и удобной, а вот вечерняя могла быть роскошной. Однако даже вечерние наряды в его исполнении, благодаря мастерству кроя, при всей своей изысканности всё равно было просто надевать, и при этом не требовалась посторонняя помощь. Как вспоминала Беттина Баллард, однажды Баленсиага помогал ей надеть вечернее платье от Диора с множеством мелких пуговиц вдоль спины, которые было просто немыслимо застегнуть самой. И, возясь с ними, кутюрье в ужасе восклицал: «Да Кристиан просто сошёл с ума!» Да, в отличие от своего коллеги Баленсиага отдавал практичности и удобству если не первое, то одно из ближайших к первому мест.

Излишеств он не терпел. Своему ученику, Юберу де Живанши, Баленсиага говорил: «Юбер, ты должен быть честным по отношению к своему клиенту. Не пытайся сделать что-нибудь только ради развлечения. Будь серьёзен. Думай. Если ты используешь цветы в отделке, подумай над тем, куда разумно их поместить. Не приделывай цветок к драпировке или вырезу, если это в это не вложен смысл, не делай этого “просто так”».

Он редко использовал узорчатые ткани, но часто использовал вышивку, в том числе и бисером. Чаще всего украшением наряда служили отдельные детали или силуэт — так, Баленсиага придавал большое значение тому, как модель выглядит сзади и в профиль, и нередко использовал отлётные спинки, которые в вечерних платьях могли, например, переходить в шлейфы. Округлость и плавность всех линий, от выреза до линии подола, все детали прекрасны и в статике, и в движении — он просчитывал всё до миллиметра.