Железный пират - Макс Пембертон

Гребцы дружно налегли на весла. И минуту спустя наша шлюпка, пройдя сквозь узкую щель между скалами, вышла в передний бассейн. Солнце садилось, вся поверхность залива была залита ярким светом заката. Блэк не спускал глаз с освещенного солнцем судна, стоявшего теперь на якоре в самой середине залива. За это время во внешнем виде безымянного судна произошли большие перемены, теперь это было совершенно белое судно: его верхняя рубка и башни были скрыты под белыми чехлами. Словом, повстречай я теперь это судно в открытом море, я бы не узнал его. По всему было видно, что оно готово сняться с якоря. Из трубы поднималась тонкая струйка дыма, свидетельствующая о том, что на этот раз пользуются углем вместо газа.

Мы взошли на палубу по трапу, и я увидел, что большинство жилых помещений находились в верхней рубке или крытой палубе, вокруг главной дымовой трубы. Кроме того, на корме были еще помещения и каюты, в одной из которых помещался я, когда был на пути в таинственный каменный замок Блэка. На баке помещались исключительно только негры, так как белые пираты отказывались жить вместе с ними. Для этих привилегированных людей экипажа имелось прекрасное казарменное помещение в носовой части судна. Все это я, конечно, узнал впоследствии. Меня оставили совершенно одного на верхней палубе судна, откуда я мог свободно наблюдать за всем, что происходило внизу. Сами же пираты до того были заняты приготовлениями к отплытию, что никто и не вспомнил обо мне. Люди работали с удивительным усердием и охотой. Блэк, стоя на мостике в щегольском капитанском форменном платье с золотыми пуговицами и галунами, смотрел теперь особенно молодцевато. Его удивительное самообладание, его знание морского дела и та любовь, с какой он относился к этому делу и к своему судну, невольно внушали к нему некоторое уважение, освещая его с выгодной стороны, и многое в нем становилось теперь мне понятно. К немалому моему удивлению оказалось, что доктор Осбарт был не только главным врачом судна, но исполнял еще и обязанности младшего офицера, тогда как Четырехглазый был старшим офицером. Шотландец же Дик, присвоивший себе титул духовника, был не только превосходнейшим моряком, но и выдающимся артиллеристом, на попечении которого лежала вся артиллерийская часть. Что же касается инженеров и механиков, то я первое время не встречал никого из них, но затем из машины вышел наверх маленький человечек, худой и тощий, грязно одетый, в очках, с бледным, нервным, но чрезвычайно умным лицом, лицом великого ученого. Я с первого же взгляда принял его за немца и, как оказалось, не ошибся.

— Видите вы этого маленького человека? — спросил меня Осбарт, подходя. — Это гений нашего удивительного судна. Он глухонемой и никогда ни одного слова никто не слышал от него, но это гениальный изобретатель; он создал проект нашей машины, а Блэк дал ему возможность осуществить его замысел. Он со своими тремя сыновьями управляет машиной, зато ко всему остальному, кроме своей машины, относится с полным презрением и безучастием. Когда мы зарабатываем деньги, он отказывается от них; когда мы стоим в порту и съезжаем на берег, он неизменно остается в своей машине. Он первый додумался до применения газа в качестве топлива для паровых судов — в наших сигаровидных резервуарах заключается именно газ, три миллиона куб. футов газа под давлением двух или трех атмосфер. Ведь это замечательное открытие! Если бы не это гениальное изобретение Карла Ремея, нашего инженера, нас всех давно уже не было бы в живых. Теперь же, когда мы можем идти со скоростью тридцати узлов в час, нам не страшны никакие суда — ни один крейсер, ни одно линейное судно не в состоянии состязаться с нами!

Я молча слушал своего собеседника, и мне невольно приходило на ум, что это таинственное судно, при всем ужасе своего назначения, является вместе с тем воплощением великой ученой идеи.

— Завтра мы покажем вам еще больше и познакомим с нашим инженером, с этим маленьким оборванцем!

— То есть со мной? — вмешался в разговор Дик. — Видите, я совсем обносился, точно нищий!

— Не тужите, Дик, мы добудем для вас юбчонку или кофтенку, как только вы будете приветствовать первое пассажирское судно! — шутливо отозвался доктор.

— Снимайся с якоря! — крикнул в это время Блэк, и его громовой голос прервал наш разговор. Он подал сигнал в машину, и та тотчас же заработала, мерно и медленно. Минуту спустя наше судно вышло в открытое море. Блэк обернулся и долго глядел в сторож ну снежной пустыни. Впереди чернел темный, высокий берег пустынной Гренландии, и мне казалось, что в этом долгом, грустном взгляде железного человека было нечто пророческое: он будто знал, что уже не увидит более этих мест, и мысленно говорил им свое последнее «прости».

XIX. Встреча с китобоем

Мы обедали в большом зале на. верхней палубе. Это была комната, отделанная с изысканной роскошью. Нам прислуживали два рослых негра; обед состоял из самых дорогих блюд и вин высшего качества. После обеда все перешли в смежную курительную комнату, убранную с чисто восточной роскошью. Сюда нам подали кофе с ликером, а Блэк угощал самыми дорогими сигарами. К большому моему удивлению, этот странный человек говорил при мне о своих намерениях не таясь и без малейшего стеснения, обращаясь за советом к доктору и спрашивая его мнения по поводу различных предположений.

— Мой план таков, — говорил Блэк: — как вы знаете, у нас чувствуется недостаток в масле, и наш Карл начинает беспокоиться за свою машину. Поэтому я решил свернуть шею двум-трем китобоям здесь, в этих водах, чтобы пополнить наши запасы, а затем, так как нас ищут в Атлантическом океане, мы пойдем к югу от Мадеры и поработаем на большой дороге торговых и пассажирских пароходов, отправляющихся в Рио-де-Жанейро или Буэнос-Айрес. Там есть чем поживиться, и пройдет добрый месяц, прежде чем догадаются искать нас в этих водах. А к этому времени мы успеем уйти оттуда. Все равно Европа уже знает о моей игре, пусть же она услышит о ней еще один раз. Пусть они только сунутся ко мне, я покажу им свои зубы! — продолжал Блэк. — Мы вышли в море, чтобы добыть денег и товаров, и добудем и то, и другое. Я строил это судно для борьбы, и мы идем на борьбу — одни против всех! Не так ли, доктор? Вы согласны со мной?

— Без сомнения! Кроме того, чем большим опасностям подвергаются наши люди, тем меньше они думают о беспорядках и заговорах!

— И я того же мнения! Дайте им только дело, работу, и они, поработав вволю, будут спать, как убитые, не помышляя ни о чем. Но прежде всего мы заглянем на недельку в Париж. Что вы на это скажете, Дик? — обратился он к шотландцу.