На 127-й странице. Часть 3 (СИ) - Крапчитов Павел

— Ну, хотя бы вот здесь, — попросил он.

В это время колокольчик двери звякнул и наружу вышел Деклер.

«Быстро это у них получается,» — машинально сказала про себя Тереза.

Энтони проскочил мимо, даже не взглянув в ее сторону. Тереза хотела снова пойти за ним, но сдержала порыв. Все, что ей было надо, она уже выяснила.

Журналистка взяла протянутую газету и спросила мужчину, который помог ей разоблачить Деклера:

— Как вас зовут?

— Франсуа Жюстен, мадемуазель.

Тереза аккуратно, насколько это было возможно на весу, и широко, на пол газеты, карандашом, который нашелся у этого мужчины, написала «мистеру Жюстену, самому лучшему знатоку Парижа» и поставила свою подпись.

Сцена 62

«Это надо обдумать. Это надо обдумать,» — повторяла Тереза про себя. Повторяла, когда искала извозчика и когда ехала на нем. Повторяла и теперь, когда сидела на стуле в своем номере, так и не сняв с головы шляпку.

Это надо было обдумать, чтобы принять решение и успокоиться. Потому что надо было идти завтракать, потом идти на вторую пресс-конференцию, на которую подтянулись газетчики, «проспавшие» ее приезд в Париж. Там надо было что-то говорить, а потом ехать на вокзал вместе с этим невозможным Деклером.

«А что тут думать?» — сказала она сама себе.

Тереза и раньше знала, что мужчины пользуются услугами продажных женщин. Продавать свое тело казалось ей чем-то грязным и невозможным. Соответственно, тот мужчина, который пользовался этим, должен был быть таким же. Чистое тянется к чистому, а грязное — к грязному, не так ли? Что же получается, что Энтони такой же грязный и ужасный, как эти продажные женщины?! Нет, это совершенно невозможно! Она знает его, как никто другой!

Тереза вспомнила, как после стычки с шотландцами Энтони раненный и беспомощный лежал в кровати, а она влажным полотенцем протирала ему лицо. Впереди их ждал неправедный суд в Сингапуре, который мог принять несправедливое решение. Энтони чувствовал себя плохо. И, скорее всего, плохо не потому что болело тело, а потому что у него было неспокойно на душе. Очевидно, чтобы забыться он и рассказывал ей свои удивительные истории. Его рассказы были полны слов, о значении которых она могла только догадываться, а сами истории были настолько необычны, что казалось пришли из другого мира. Похожего на наш, но другого.

«Получается, что Энтони пришелец из другого мира? И поэтому он пошел в публичный дом? Нет, ерунда какая-то!» — отмахнулась Тереза.

Но все же в этой мысли что-то было. Она вспомнила рассказ Энтони про алые паруса. Эта история и связанная с ней просьба почти забылись из-за нахлынувших потом событий, но Деклер тогда очень просил ее напечатать рассказанное, словно прощался. Терезе вспомнились образы из этой истории. Яркие и щемящие душу. Корабль под алыми парусами, заходящий в гавань, и юная девушка, бегущая навстречу. Нет, не мог плохой человек придумать такую историю.

«А что тут думать!» — снова сказала про себя Тереза. — «Увижу Энтони и спрошу его, что он делал в этом доме».

Она представила себя решительно подходящей к Деклеру и спрашивающей его:

— Что вы делали у продажных женщин?!

И посмотрим тогда, что он ответит?! Она будет глядеть ему прямо в глаза, и он не сможет соврать. А если соврет, то она это увидит и …

Что будет это за «и» Тереза пока не придумала, но приняв такое решение, она успокоилась и отправилась на завтрак, благо, что и шляпку не надо было одевать. Ведь она и так все еще была у нее на голове.

Сцена 63

Пресс-конференцию я организовал, как и раньше, в фойе гостинице. Администрация вновь не возражала. Ведь журналисты придут и что-нибудь выпьют, а, может быть, и съедят, а копеечка упадет в карман отеля. Это они еще не знают, что журналистам я обещал выпивку за свой счет. Хотя в этот раз можно было бы обойтись и без этого. Популярность Терезы стала настолько большой, что репортеры были готовы прийти к ней хоть на край света. Ожидалось, что еще будут один фотограф и парочка художников, которые запечатлят все мероприятие. Потом и фотоснимки, и рисунки будут использоваться в газетах.

Поскольку после пресс-конференции мы должны были ехать на вокзал, то я заранее собрал свои вещи и вышел из номера, не ожидая ничего плохого.

В фойе гостиницы за одним из столиков уже сидела Тереза. К ней я и направился.

— Отправили свою телеграмму? — спросила она.

Проще всего было соврать, ответить «да», но какие-то интонации в голосе журналистки мне не понравились. В них слышалась то ли издевка, то ли ирония, словно она знала, что никакой телеграммы я никому не отправлял.

— Я приношу свои извинения, Тереза, — решил я повиниться. — Но я не был на телеграфе. Мне принесли записку от старого знакомого, и я ходил к нему навстречу.

Таким образом, я все же сказал, если не всю правду, то хотя бы часть правды. Я мог бы раскрыть факт того, что Маккелан нанял меня сопровождать его журналистку в путешествии. Но рассказывать про убийство самого Маккелана, владельца журнала, где Тереза работала, я не решился. Кто знает, как это на нее подействует?

На сказанное мной моя собеседница отреагировала неожиданно.

— Знакомый или знакомая? — также со скрытой иронией спросила она.

А вот с этим я ничего не мог поделать. Еще во время плаванья на «Ливерпуле» я понял, что Тереза питает ко мне, что называется, чувства. А у меня на душе было пусто. Ничего у меня не вздрагивало и не колыхалось при общении с этой женщиной. Нет, я, конечно, мог бы начать с ней роман, но я был слишком хорошего мнения о ней. Может быть, ей повезет, и она встретит другого мужчину, который будет ее любить по-настоящему? Или я слишком все усложняю?

Тереза смотрела на меня и ждала ответа. Отвечать я ей был должен. Ведь это я сам усложнил свои отношения с ней. Усложнил тем поцелуем в номере плохенького отеля в Порт Саиде, когда по наводке случайного собеседника в кафе я наконец отыскал свою попутчицу. Сейчас, смотря в лицо этой молодой женщины, я понимал, почему это произошло. Счастливая случайность, беспомощность и радость в глазах Терезы, ее чуть приоткрытые губы. Нет, не смог бы я удержаться, даже если бы знал, что это выйдет мне боком. «Бок» оказался в том, что если раньше Тереза просто питала ко мне чувства, то теперь, после того поцелуя, ей стало казаться, что она имеет на меня какие-то права. А мне не хотелось ее обижать, и я терпел.

— Нет, — ответил я. — Это был мужчина. Я ему был должен, и он хотел получить взятое обратно.

Опять я сказал полуправду. Из разговора с Маккеланом я понял, что Деклер когда-то задел какие-то его чувства. Да так, что тот возжелал смерти моего предшественника. К тому же, решил это сделать сам, хотя мог бы нанять для этого других людей. При этом на задворках моего мозга появилась какая-то мысль на эту тему, но Тереза сверлила меня взглядом, журналисты начали появляться в фойе гостиницы, и мысль ускользнула от меня.

— Ну и как? — продолжала допрашивать меня Тереза. — Вернули?

— Сполна! — ответил я.

— Уже многие собрались, — предстоящее мероприятие помогло переменить мне тему. — Предлагаю начать. Нам еще надо успеть добраться до вокзала.

Сцена 64

Вторая пресс-конференция в Париже прошла скомкано. Деклер был молчалив и только указывал рукой на очередного журналиста, давая ему слово. Под его мрачным взглядом репортеры вели себя менее развязано, чем обычно. Тереза пыталась эту мрачность компенсировать своими пространными ответами, но получалось плохо. Попробуйте с воодушевлением раз за разом отвечать на одни и те же вопросы. Вряд ли у вас получится.

И вот, наконец, они в поезде, идущим в Кале, откуда последует переход в Англию. Но перед Терезой сейчас стояла другая проблема. Вернее, лежала. Это была телеграмма из Сан-Франциско от «Метрополитена». Главный редактор журнала, с которым, как ей казалось, она уже рассталась, просил ее ускориться, так как другая журналистка, та которую они встретили на Цейлоне, опережает ее на один день.