Затопить Германию - Пол Брикхилл

Уиттекер повертел головой и сообщил:

— У левого внутреннего и правого внешнего отказала регулировка газа, у двух остальных моторов не регулируется шаг винта.

Это означало, что 2 мотора останутся на малом газу, как было в момент спуска в ущелье, а 2 других с установленным предельным шагом будут надрываться, чтобы удержать самолет в воздухе.

Мартин услышал встревоженный голос Чешира:

— С вами все в порядке, «Р Попей»? Все в порядке? Вы слышите меня?

Почти в миле выше он увидел «Ланкастер»  над виадуком, освещенный прожектором. Все орудия палили по нему.

Мартин ответил:

— Еще летим, лидер. Я думаю, мы тяжело повреждены. Два мотора готовы, пострадал экипаж.

Он почувствовал укол в левую ногу, когда в носу самолета взорвался снаряд, и понял, что ранен. Уиттекеру тоже попало по ногам.

Снова послышался голос Чешира:

— Ты можешь долететь до дома, Мик?

— Никакой надежды, сэр. Мы попытаемся добраться до ближайшего своего берега.

— Отлично, парни. Удачи.

Мартин опросил по интеркому экипаж. Маленький стойкий Фоксли был в порядке. Боб Хэй не ответил. Уиттекер ответил кривой гримасой и выругался, указав на свои ноги. Остальные были в порядке. Мартин вызвал Хэя еще 2 раза, но ответом было молчание. Тогда он сказал:

— Тоби, посмотри, как там Боб. Мне кажется, у него отказал интерком.

Фоксли выбрался из своей башни и пополз вперед к носу. Затем он крикнул Мартину:

— Он лежит на полу и не двигается.

Над виадуком Чешир попытался сбросить маркеры, но опять был встречен прожекторами и получил попадания от огня зениток. Поэтому он был вынужден положить «Ланкастер»  на крыло и уйти в сторону моря в безопасный мрак. Это означало еще несколько миль при новом заходе. Чешир набрал высоту 3000 футов, но снова был встречен огнем зениток и отвернул. Он поднялся на 5000 футов, но зенитки достали его и там, поэтому теперь перед ним встала иная проблема. В море эскадрилья кружила уже 30 минут, ожидая сообщения, что маркеры сброшены. Чешир знал, что у них кончается бензин. Метеорологи сообщили, что в Англии стоит туман, и только 2 аэродрома открыты для посадки. Им понадобится много бензина для поисков и посадки в тумане… Возникла опасность потерять всю эскадрилью.

На шестом заходе он прорвался сквозь огонь зениток и сбросил осветительные ракеты, которые обозначили виадук. Чешир повернул на новый заход, и теперь прожектора не поймали его. Орудия поставили огневую завесу, сквозь которую он проскочил, и вскоре его маркеры загорелись. В свете ракет Чешир увидел, что маркеры легли на берегу в 100 ярдах от виадука.

Он повернул в очередной раз, чтобы сбросить последние 2 маркера, но за 4 секунды до сброса 2 снаряда попали в «Q Куини». Самолет едва не перевернуло при взрыве. Эстбери просто отшвырнуло от прицела, но Чешир восстановил управление. С удивлением он обнаружил, что все—таки летит, и по нему не стреляют.

Подошла эскадрилья. С высоты 10000 футов они не видели виадука в свете ракет, но попытались учесть ошибку маркеров. Оценить поправку в темноте было предельно трудно. Одна 12000–фн бомба взорвалась в 15 ярдах от виадука, но это было на 5 ярдов дальше, чем следовало. Виадук встряхнуло, однако он был лишь поцарапан осколками. Еще 6 бомб взорвались чуть дальше, слегка покачнув массивные пилоны. Это была меткая бомбежка, но недостаточно меткая. Много позже, чем они собирались, самолеты повернули домой.

Уиттекер бинтом перетянул себе бедро, как турникетом. В его ногах сидело около дюжины осколков снаряда, однако теперь боль утихла. Он схватился за один из лонжеронов над головой, подтянулся и обнаружил, что может стоять. Фоксли просунул голову в пилотскую кабину и сообщил:

— Боб без сознания. Дайте мне аптечку.

Уиттекер вытащил маленькую парусиновую сумку и сам протиснулся в носовую башню. Хэй лежал на боку.

— Дай мне морфий! — крикнул Фоксли.

Уиттекер достал из сумки шприц с морфием. Уиттекер расстегнул меховую куртку Хэя и засучил рукав комбинезона. Рука стрелка была вялой и бледной. Однако пульс еще чувствовался, и Уиттекер вколол полный шприц морфия.

— Переверни его и посмотри, где рана, — крикнул он.

Вместе они кое—как сумели перевернуть Хэя в тесной кабинке на спину, Уиттекер осторожно повернул ему голову. Он увидел большую рану на виске, и на мгновение почувствовал себя дурно. У него вырвалось:

— Боже мой!

У него затряслись руки, и он посмотрел на Фоксли. Но Фоксли смотрел вниз. Он отнял руку от груди Хэя, и пальцы его были в крови.

— Он ранен в грудь, — сказал Фоксли.

Уиттекер добавил:

— Да, бедняга получил свое.

Он вполз обратно в кабину на свое кресло рядом с Мартином, вздохнул и сказал:

— Боб мертв.

Мартин на мгновение глянул на него, потом снова повернул голову и только чуть кивнул.

Уиттекер заметил Кении Стотта, нового штурмана, возле кресла Мартина.

— Куда мы летим? — спросил Уиттекер.

Мартин кисло усмехнулся.

— Куда—то к своим. Во всяком случае я надеюсь, — ответил он. — Только что говорили об этом с Кении. Есть предложения?

— Куда—нибудь поближе. Как насчет Скалы? Или Сицилии? Или Северной Африки?

Стотт спросил:

— А Сардиния или Корсика? Они ведь ближе.

— Разве Корсика наша? — спросил Мартин.

Уиттекер ответил, не чувствуя невольного юмора своих слов:

— Да. Я видел в прошлое воскресенье во «Всемирных новостях», что мы захватили Корсику.

— О'кей. Достаточно. Кенни, давай курс на северную Корсику.

Стотт отправился обратно к своим картам, а Уиттекер сказал, что попытается уточнить повреждения. Мартин обнаружил, что «Попей»  в состоянии набрать еще немного высоты, хотя и очень медленно. Он немного задрал нос самолета, и «Ланкастер», еле удерживаясь от срыва, пополз вверх. В темноте он грохотал и дребезжал. Два уцелевших мотора жалобно визжали, разрывая барабанные перепонки, так как потеряли синхронизацию.

Он почувствовал, что правая нога в летном башмаке промокла, и вспомнил, что получил рану в икру. Мартин сообразил, что не следует пытаться осматривать ногу, так как штанина и высокий ботинок почти остановили кровотечение. Существовала опасность лишиться сознания, если он потеряет слишком много крови. Тогда все они погибнут, потому что никто не сможет пилотировать «Попей», особенно в таком состоянии. Одной рукой он вытащил бинт и обмотал его вокруг икры, там, где ее разворотила шрапнель. Он туго затянул повязку, чтобы прижать штанину к ране.

Вернулся Уиттекер.

— Не слишком хорошо, — сказал он. — Весь пол залит маслом. Течет гидравлика. И давление воздуха тоже падает.

— Я знаю, — ответил Мартин. — Я не мог открыть створки бомболюка.

— Зато баллоны с углекислым газом в порядке, — сообщил Уиттекер. — Похоже, ты сможешь выпустить шасси и закрылки, но тормоза не сработают.

— Иисусе!

— Самое приятное я приберег напоследок, — нервно добавил Уиттекер. — Держатели бомб отказали, и мы тащим их с собой.

— Я так и думал. Именно поэтому мы летим, как сраный кирпич.

Стотт пришел и дал курс на северную Корсику. Мартин повернул. Они летели на высоте 2000 футов.

— Мы должны что—то сделать с бомбами, — сказал Стотт. — Цепь постановки на боевой взвод тоже разорвана, и они вполне могут быть готовы к взрыву. Мы не можем разрядить их. Если ты сможешь набрать нужную высоту, я, может быть, сумею шкворнем сквозь пол разжать зажимы и сбросить бомбы.

Мартин попытался набрать еще немного высоты на разбитом самолете. Он тащил 1 бомбу в 4000 фн и несколько 1000–фн бомб внутри фюзеляжа. Минимальная высота сброса 4000–фунтовки была 4000 футов.

Кэртисс передал «Мэйдей»  (сигнал бедствия) и взволнованно сообщил, что связался с Аяччо на северной Корсике. Передовое подразделение истребителей уже прибыло туда, аэродром и посадочные огни были в нормальном состоянии.

Пришел Фоксли и немного озадаченно сказал:

— Боб все еще теплый. Его тело теплое. Я думаю, он может выжить.

Уиттекер отправился проверить и вернулся, немного возбужденный.

— Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО теплый. Он может остаться в живых.

Мартин приказал Кэртиссу предупредить Аяччо, чтобы их встречали медики. Кэртисс связался с аэродромом по радио и вернулся в кабину.

— Они говорят, что у них нет ни доктора, ни госпиталя, чтобы вылечить тяжелую рану в голову. Они говорят, что, если мы сумеем, то нам лучше лететь в Кальяри. Это южная Сардиния. Там находится база американских бомбардировщиков Элмас Филд. У них есть все, но это еще 150 миль.

Мартин сказал с чувством:

{0} — Боже, ну и полет! Давай новый курс, Кенни.

Самолет грохотал по—прежнему. Сквозь пробоину в носу бил воздушный поток, два мотора визжали на высоких нотах. Уиттекер с тревогой следил за своими приборами, ожидая, что моторы от напряжения откажут.