Грех бессмертия - Роберт Маккаммон

Дрожа всем телом, он провел рукой по лицу. Тошнота подступила к нему до того, как он успел открыть дверь и перегнуться наружу. Стекло позвякивало на сиденье и в дверце. Господи Иисусе, сказал он себе, пытаясь успокоить свои нервы; Иисус Христос, что же я там видел? Кислая вонь от пива ударила ему в лицо, и он отвернулся.

Казалось, что над ним собираются шумы и колышутся тяжелыми складками подобно пыли: голоса насекомых на деревьях; одинокий призыв птицы где-то там, по направлению к Кругу; мягкий шорох веток от неуловимого теплого ветерка; повторяющийся лай собаки на расстоянии. Нили нашел свои очки, надел их и в течение нескольких мгновений вглядывался в ночь, затем взял гитару и выскользнул из грузовика, его голова все еще кружилась, а ноги и руки казались свинцовыми. Рукой, словно лишенной нервных окончаний, он провел по зарубкам на двери машины: сквозь слои краски просвечивал металл, выбоины свидетельствовали о мощности ударов. Если бы не эти следы топора и не разбитое стекло, Нили сумел бы убедить себя в том, что он видел на дороге какой-то кошмарный сон, что он провалился в сон, вызванный пивом, где бушевало что-то злобное и ужасное.

Но нет.

Окно было разбито вдребезги, и крохотные кусочки стекла усеивали тыльную сторону руки, которой он закрылся в целях самозащиты. Он снова посмотрел в темноту, почувствовал, как мурашки ползут по позвоночнику, затем услышал свой внутренний голос, выкрикивающий: «БЫСТРЕЕ ВНУТРЬ, БЫСТРЕЕ, БЫСТРЕЕ, БЫСТРЕЕ!» Нили отвернулся от грузовика и почти побежал к дому. Взобравшись по лестнице в холле, он нашарил свой ключ и повернул его в замке двери. Затем включил верхний свет в комнате, оклеенной обоями с темно-коричневым бамбуковым узором. Поставив гитару в угол, он пересек комнату и распахнул окно, выходящее на улицу. И там он стоял в течение, быть может, пятнадцати минут, наблюдая и прислушиваясь — к чему, он не знал.

Но там, внизу, все было неподвижно.

Он провел рукой по лицу; в его ладони было стекло. Вайсингеру следует узнать об этом, наконец решил он. Кто-то пытался убить меня, и я увидел его лицо; я видел его глаза, и я знаю, что это было.

Что-то ужасное, дышащее ненавистью. Что-то в форме женщины.

Но… нет, это не человек. Это на самом деле не человек.

Через некоторое время он закрыл окно, выдернул стекло из ладони при помощи пинцета, и наконец постарался заснуть. Сон его был беспокойный, с криком, несущий с собой блестящий в лунном свете боевой топор.

Перед самым рассветом тень взобралась по лестнице и остановилась перед комнатой Нили. Тихо потрогала ручку двери. Затем исчезла той же дорогой, что и пришла.

13

Что же видел Нили?

Шериф Вайсингер чуть наклонился вперед, сфокусировав свой неистовый взгляд на сигаретном окурке во рту. За его столом располагался смазанный маслом ящик орехового цвета для оружия и полка с блестевшими футбольными трофеями. С некоторых из них начала отваливаться золотыми хлопьями краска, выставляя наружу некрасивый и ничего не стоящий металл. Он вытащил сигарету изо рта и положил ее на краешек красной пластмассовой пепельницы. «Эймс, — тихо сказал он, — слишком раннее утро для такого рода историй, тебе не кажется?»

— Историй какого рода? — спросил его Нили, стоя по другую сторону письменного стола, положив руки на бедра.

— Баек, сказочек, — Вайсингер снова затянулся сигаретой, выдохнул дым из ноздрей драконовской струей и затем загасил сигарету в пепельнице. Крохотные красные угольки вспыхнули, засверкали, а затем погасли. — Что за дерьмо ты пытаешься мне всучить?

— Эй, — сказал Нили, приподняв свою руку так, чтобы шериф смог разглядеть небольшие порезы. — И посмотрите вот на это! — он показал на две небольшие царапины, которые обнаружил сегодня утром у себя на подбородке. — Хотите выйти и взглянуть на мой проклятый грузовик? — Он стоял, ожидая, когда шериф шевельнется; верхний свет отражался на розовой коже лысины Вайсингера.

Шериф молча сидел в течение нескольких секунд. Наконец он презрительно пожал плечами и приподнял свою тушу из вращающегося кресла. Снаружи конторы утро светилось жемчужным светом, и тонкая дымка влажного тумана все еще заполняла обочины. Нили подошел к своему грузовичку, и Вайсингер, не торопясь, последовал за ним.

— Здесь, — сказал Нили, показывая на зарубки и на разбитое окно; в утреннем свете следы от удара топора были хорошо заметны.

Вайсингер прошел мимо него, провел рукой по одной из зарубок.

— Как ты мне сказал, что ты делал прошлой ночью? — спросил он.

— Я сидел в «Крике Петуха», пока они не закрылись, — еще раз пояснил Нили. — На обратном пути в деревню я проехал через группу всадников на лошадях, которые пересекали дорогу, мне кажется, я притормозил, чтобы разглядеть их, и они погнались за мной. Можете сами видеть, что они сделали.

— Да, вижу. Когда, ты говоришь, это случилось?

— Около двух.

— Около двух, — Вайсингер выругался. — Чертовски поздно для людей сельской местности ездить на лошадях по дороге. Сколько их там было?

— Не знаю. Господи, я просто пытался унести оттуда ноги.

— Угу. — Он подошел к окну, осмотрел зазубренный край. — Чем, ты сказал, они пользовались? Молотками?

— Нет. Топорами. По крайней мере один из них.

— Топорами? — Вайсингер отвернулся от окна и посмотрел Нили в лицо. Ты знаешь, это звучит пострашнее адской бездны, парень, да?

Нили сделал шаг к нему, угрюмо стиснув зубы.

— Послушайте меня, вы, — сказал он, не взирая более на положение, занимаемое Вайсингером в деревне, не заботясь о той проклятой работе, которая у него была, и не думая более ни о чем, кроме как о том, чтобы заставить этого похожего на быка человека поверить ему, — я знаю, что видел прошлой ночью. Всадники гнались за мной. И один из них разбил мое окно топором! Хотели, дерьмо собачье, загнать меня на этой дороге!

— Выбирай выражения, — тихо сказал Вайсингер, увидев проезжавшую мимо машину.

— Они пытались убить меня! — сказал Нили громче, чем хотел бы, слыша, как его голос эхом отдается от бортов грузовика. — Я еще не вижу, что вы поняли это!

— Я понимаю это. Я только не знаю, кто они такие и зачем они пытались повредить тебе. Ты что, поранил одну из их лошадей? Ведь твоя фара сломана, а вся решетка разбита и погнута, к черту?

— Нет, — сказал Нили, покачав головой. — Я никого из них не поранил. Это случилось, когда я съехал с дороги.

Вайсингер слегка улыбнулся, ощутив, что наконец завел Нили туда, куда и хотел.

— Ну что ж, — сказал он, наблюдая за ним. — Может быть, все случилось, когда ты съехал с дороги? А? Может, ты чуть выпил лишнего прошлой ночью, опрокинул свою колымагу в овраг, разбил вот это окно и исцарапал дверь со стороны водителя? А чтобы я не обнаружил, что ты спьяну повредил машину, этим утром ты сочинил во сне эту небылицу и побежал сюда…